Любить как своего

Логично и практично!

Мой план сыграл! Увидев, решительно шагающую по коридору женщину лет пятидесяти, среднего роста, крепкого телосложения, светловолосую, с тяжёлым взглядом, сразу поняла – это она!

Угадала!

Женщина остановилась перед дверью:

– Вы ко мне? – В её руках брякнула связка ключей.

– Да, моя фамилия Агафонова, я сестра погибшей Власенко Алины Романовны, – встала со стула я и поправила сумочку на плече: – У вас в отделении её сын…

– Да, проходите, – кивнула женщина, распахивая дверь и ступая в кабинет.

– Рада, что вы наконец-таки откликнулись, – ровно продолжила, устраиваясь за своим столом.

– Простите, была занята, а новость о ребёнке – шокировала, – я села, куда мне рукой указала заведующая отделением.

– Вы не общались с сестрой? – строго смотрела она.

Я замялась. Вопрос был бестактным, но интерес понимала.

– Мы были в ссоре, – размазала ответ я, – и почти год не общались.

– Сожалею, – сухо брякнула женщина.

– Всё нормально, – кивнула в пол я.

Её взгляд мне сразу не понравился. Колючий, надменный – она меня словно осуждала.

– Так вы хотите отказаться от малыша? – без мягкости бросила прямо в лоб.

Глава 4

Виктория

– Да, так будет лучше.

– Интересная оценка, лучше кому вам или ему? – этот тон строго учителя меня, мягко сказать, вгонял в едкий стыд.

– Ему! – слегка опешив от такой прямолинейности, кивнула я. – С ним всё нормально? – тотчас попыталась уйти от темы, которая меня и ранила, и пугала.

– Если вас это действительно интересует, – женщина чуть помедлила, будто взвешивала необходимость говорить мне подробности или нет.

– Ну я же спросила, – холодно уточнила я.

– Он родился семимесячным, это не критично, хоть ребёнок и считается недоношенным. Основные жизненно важные органы работают хорошо, но есть небольшие проблемы с печенью…

– Врожденное? – брякнула я, не особо в этом разбираясь.

– Нет, травма после аварии матери, он же был в утробе, – сухо пояснила женщина. – Если работа не наладится, то, возможно, в дальнейшем потребуется операция.

– Но сейчас он в норме? – настаивала я на положительном ответе.

– Ему требуется постоянный присмотр, время от времени переливание крови, и пока дело осложняется тем, что у него редкая группа…

– Редкая? – на автомате вторила я.

– Да, – шаблонно кивнула Светлакова, – а в нашей базе кровь с этим резусом на исходе, если не сказать точнее – её критически мало.

– Четвёртая положительная? – язык опередил мысль. Я не просто так об этом спросила, мне по наследству от бабушки досталась эта редкая группа крови. И когда в школьном возрасте я попала в больницу с аппендицитом, некоторые сложности у нас были.

– Да, – впервые с момента нашего разговора в глазах Антонины Викторовны мелькнул не то интерес, не то надежда.

И зачем-то ляпнула:

– Просто и у меня четвёртая…

– Странно что вы со своей редкой группой не являетесь постоянным донором? Разве вам не предлагали? – пристально меня рассматривала женщина, будто надеялась, что упаду в ноги и стану каяться в грехах.

– Возможно, предлагали, – я опять замялась, – но настолько занята, что некогда ездить по больницам и этим заниматься, – это не было оправданием, я просто констатировала факт. – И, простите, не задумывалась о том, что кому-то могу помочь. Если очень нужна, я могу сдать…

Словно нарочно на столе завибрировал телефон, который заведующая положила рядом с собой. Светлакова выверенным движением тотчас его взяла. Её глаза быстро бегали, читая входящее сообщение.

– Это было бы замечательно, – без сарказма в голосе, кивнула она, вновь подняв на меня взгляд. – И сейчас самое время, – демонстративно встала, всем видом показывая, что ей пора. И мне тоже! – Увы, вашему племяннику срочно нужна помощь, – она сжала в руке телефон. – И желательно, прямо сейчас!

– Что-то случилось? – я тоже поспешно встала со стула. Предчувствуя нехорошее, сердце пробило волнительный ритм. В ожидании ответа, я судорожно сжала лямку сумочки через плечо.

– Да, но надеюсь, ничего критичного, – махнула на выход Светлакова.

Я понятливо вышла из кабинета, но сбегать не собиралась.

– Если у вас сейчас есть время, мы будем очень благодарны за помощь, – стремительно шла по коридору женщина, я за ней едва поспевала, при том, что мой шаг тоже не был медленным, а каблуки – привычная обувь. При моём образе жизни, почти беговая…

– Настя, – прикрикнула Светлакова, чуть не доходя до пункта медсестры, где за столом разбирала папки миловидная девушка, – проводи… – на меня покосилась завотделением, явно позабыв фамилию и имя.

– Агафонова Виктория Романовна, – услужливо напомнила я.

– Викторию Романовну, – подхватила реплику Светлакова, – в процедурный! – отдала распоряжение. – Она теперь наш донор четвёртой! – значимо добавила, и если вначале девушка выслушивала указание спокойно, то услышав заветные слова, заметно оживилась. Глаза распахнулись, словно ей посулили огромную премию, даже улыбка на губах скользнула.

– Да, конечно! – торопливо закивала, убирая папки на полки и покидая рабочее место.

– А теперь простите, меня ждут, – сухо со мной распрощалась Светлакова, и не дожидаясь ответа, скрылась за дверью: «Не входить! Операционная!»

Я так и осталась стоять и смотреть вслед.

Опустошённая, в полном раздрае и недоумении.

Что это было? И мысль начинала беспокоить: я что-то забыла… И это что-то важное!

– Пойдёмте, – вырвала меня из болота задумчивости медсестра, – здесь недалеко, – невнятно кивнула в сторону.

Пока шли, она о чём-то непрестанно болтала: о важности донорства, о том, сколько детей в отделении, и какой хорошенький у меня племянник.

Может быть, я бы прислушалась к её словам, но меня отвлекали СМС от моего начальника и от Василия, моей правой руки по действующему проекту.

Они не могли найти документы, я хаотично соображала, куда они пропали… Василий паниковал. Таранил меня сообщениями в духе: «Нас четвертуют!» «Сейчас должны прийти заказчики!» «Ты где???»

Я уже понимала, что мне моё «донорство» на работе встанет боком, но отказываться от обещания не собиралась.

«Я скоро!» – отправила ответ аккурат остановке перед дверью «процедурный кабинет».

– Проходите, – широким жестом меня пригласили.

– Не волнуйтесь и не бойтесь, всё будет отлично! А главное, вы можете спасти не одну жизнь! – с улыбкой меня встретила другая девушка. Фельдшер…

Я не боюсь ни вида крови, ни иголок, но процедура не самая приятная. Делать нечего! Назвалась груздем…

Шумно вздохнула и забиралась на специальное кресло.

Не собиралась казаться лучше, чем есть, добрее, милее и отзывчивей. Я не из тех, кто тает от вида няшных зверюшек в сети, не ведусь на рассказы о тяжёлом прошлом. Чего греха таить, ни разу не схватилась за телефон, видя рекламу «помоги!»

Не черствости благодаря или безразличию, а просто, я до такой степени зациклилась на работе и карьере, что абстрагировалась от всего другого. Шла к своей цели, не отвлекаясь ни на что вокруг.

А крови мне никогда не было жалко, всего лишь – некогда, та это другая грань равнодушия.

И сейчас для маленького человечка, которого пока не могу воспринимать, как единственного близкого и родного, как племянника, готова пожертвовать. Готова найти время в ущерб работе, а битой мне быть!

Процедура была недолгой и безболезненной. Немного тягучей и расслабляющей, и я почти уснула под приятную музыку в кабинете. Только завершили, тотчас выдали шоколад и дали попить:

– Это уже давно непринято, – пояснила медсестра и мило улыбнулась. – Но в вашем случае, мы решили, что лучше к вам подлизаться, вдруг согласитесь ещё прийти, – честно заявила она с таким очаровательным видом, что я улыбнулась в ответ:

– Подкупаете? Взятка?