Бесчувственные

— Что? Где ты была, я тебя спрашиваю?! — заорал с акцентом, мне в лицо, чечен. Очнулась и онемевшая от шока, подняла на него глаза. Язык прилипший к небу не ворочался, да я словно все слова забыла. Разучилась в один миг говорить.

— Со мной… — как гром среди ясного неба, раздался спокойный голос над нашими головами. Когда успел? Он только что, был в метре от нас.

Мне показалось, что все стихло. Музыка играла где-то далеко от нас. Ощущение, будто мы в вакууме. В мыльном огромном пузыре, который может с секунды на секунду лопнуть, и разорвать нас к херам собачьим.

Он возвышался даже над Ризой. Хотя тот был далеко не низкий. Чертов жираф!

Ризван напрягся, и мгновенно расцепил руки, освобождая меня от тисков. Рывком развернулся к нему, и я увидела, как его профиль приобрел хищные черты и мерзкий оскал. На улице многие боялись такое выражение, чечена. Это означало — быть беде.

Вот только, если там я была уверена, что он главарь многих. Его бояться, слушаются и идут за ним. То тут… Ту все сложно. Тимур смотрел на него… Безразлично… с издевкой… А для чечена, это плевок в лицо. Унизительно. Он не привык к такому.

— Ты, что-то попутал брат. Она моя! Моя — женщина! Так что, проходи… с миром. — это была явная угроза. Он дал понять, что будет, если он не уйдет.

Я бы хотела сейчас сказать Ризвану, спасибо, но… Я чуяла, что пахнет пиздецом. Ощущала этот накалившейся воздух, который наполнял легкие горечью и забивалось в нос предчувствие… опасности. Она витала вокруг нас… Я знала, их, каждого по-своему… И эту встречу можно назвать, катастрофой, апокалипсисом.

Тимур, демонстративно не обращал на меня внимание. Он больше не взглянул мне в глаза ни разу.

— Да нет же… Это ты что-то перепутал… Брат! — каждое слово издевательски растягивал. А последнее вообще подчеркнул с ядовитой усмешкой — Я, ебу ее, уже, как недели — три. Подобрал ее на улице. Грязную, голодную. Голосовала на дороге, а потом умоляла, чтобы я, ей помог. Ну ты же явно понимаешь, что помощь в наше время не бесплатно.

Я не знаю, что в данную секунду, я из себя представляла. Как выглядела… Я только ощутила, как краска отхлынула от моего лица. От лица? Нет! Из всего тела… Мне казалось ее выкачали всю с меня. Даже перед глазами за двоилось…

Что?! Он?! Несет?! Как, я теперь появлюсь на улице? Второй контуженый, его соратник… он же меня убьёт… На самом деле убьёт… Он больше не будет со мной церемониться.

Я смотрела на Тимура во все глаза и тяжело дышала. Грудная клетка часто-часто вздымалась, а глаза обещали выпасть. Я не могла слова сказать. Он что-то делал со мной. Как вчера… как вчера когда заглянула в него и на всю ночь потеряла дар речи… разум… Он не смотрел на меня, но я точно скажу, что он сейчас упивался… наслаждался… моими эмоциями. Не видя при этом меня, но… чувствуя меня, как зверь… Чувствуя, как трясется мое нутро и не только… Трясется от злобы, от ненависти, от страха…

— Что? Что ты сказал?

Меня не привело в чувство, когда Ризван, рывком схватил его за края кожаной куртки. И даже то, когда с разных уголков клуба на нас двинулись двухметровые шкафы. И даже то, когда Тимур поднял вверх руку, чтобы никто из них не приближался. Даже тогда, когда точно убавили звук в клубе, но людям при этом не мешало дальше продолжать веселиться. Казалось никто и ничего не видит кроме нас и охраны клуба.

— Я сказал… Она. Продается. Мне. За еду и за крышу над головой. — и это оглушающий выстрел в лоб. Я медленно закрыла глаза и шаталась как ветви деревьев в промозглую ветреную погоду. Он тебя убивает… закапывает, Чича. Боже, кого я повстречала…

Риз, медленно и в неверии повернулся ко мне. Уставился волчьим взглядом и прохрипел:

— Скажи, что он все пиздит? — кивнула.

Я так и стояла заморожено. Знала, стоит мне открыть рот и наружу посыпятся невнятные слова. Буду хрипеть и издавать звуки. Такое уже случалось… Это истерика… Тихая… Внутренняя. Сейчас я заложница своего тела.

Но чечен… он начал опускаться взглядом ниже моего лица. Оценивать, как я выгляжу. Во что одета. Где я нахожусь… Как я могу тут находиться, зная что у меня нет гроша за душой. Когда жрать не на что, а я шляюсь по таким дорогим клубам. Ту все в округе пахло бабками. За версту…

Шоколадный взор менялся с больного на презрительный, пренебрежительный. Я ощущала, как в нем все меняется по отношению ко мне. Слышала его внутренний хруст за хрустом. А что это было, так распознать и не успела. Кости, или меняющиеся встающие на место мозги? Хер, его знает…

Но и внутри меня зарождалось надменность. К нему. Злость… Всё, моё я, взбунтовалось. Раз я нравилась ему. По-настоящему. Разве можно пройти мимо этого человека и не помочь куском хлеба? Когда он видел, как я загинаюсь, как блею. Разве можно? Разве можно в этот момент говорить о похоти? Намекать, что все будет, стоит мне только прийти. Сдаться!

Они все мрази… Все… Каждый ищет свою выгоду. А тот… Перекинула внимание на мерзавца. Какая выгода у него? Ведь все что он сказал — не правда! Так в чем заключается его выгода? Чем ему, я должна отплатить?

— Не будешь? — рыкнул Риз — Не будешь никогда такой? Ты хуже, сука! Те хотя бы не врут! А ты… Крысааа. Венелт афскум*(продажная мразь)* — последнее сквозь зубы на своем языке.

Неожиданно схватил меня за волосы, но Тимур молниеносно отреагировал. Схватил его за шею, зажимая горло сгибом локтя, прижимая к себе. Оттягивая от меня.

— Отпусти её. Не стоит портить мой товар. Я еще хочу им попользоваться — было ли это угрожающе? Нет… Это было с наигранной насмешкой. Прямо мне в глаза… Ему смешно! Смотрит и сильнее сжимает его горло, вытягивая наружу страшные хрипы.

— Отпусти его… Ты его задушишь — еле ворочая, прохрипела, и почувствовала как сухо во рту. Как сглотнуть не могу, потому что горло сухое и скребет противно.

Откинул его в сторону от нас, как бешеную собаку. И это уловил каждый из нас. Риз выпрямился, растирая шею. Заулыбался… Как психопат. Глаза блестели, чем-то не здоровым. Сначала он посмотрел на меня. Долго… Улыбаясь, сверкая глазами, проводя языком по губам.

— Не появляйся на улице — и это как разбитое стекло об асфальт с небоскреба. Каждый разбитый осколок звенит в ушах. Я понимаю про что он. И так оно и будет. Но я появлюсь… А значит войне — быть.

Перевел медленный взгляд на Тимура. Склонил голову к плечу и тут то, улыбка пропала. Остался лишь влажный блеск заинтересованности. И это… это очень плохо. Я видела, как смотрит на него, как начал осматривать клуб. Он все заметил. Сложил два плюс два. Заметил ту охрану, и когда Тимур отдал приказ не приближаться. Тимур с деньгами… А это, по части чечена. Он унюхал золотую жилу.

— Увидимся? — приподнял широкую бровь и тряхнул челкой, смахивая в сторону. Улыбнулся, как мальчишка с азартом в глазах, и покинул нас.

— Вы чего тут, посреди танцпола? — хихикая посмотрела на нас Алина.

Во время, подумалось мне. Не ведая того, девчонка оттянула часы моей смерти. Алина, и глазом не повела из-за того, что произошло в туалете. Она явно не хотела распространяться о нашем разговоре. Такие люди делают выводы, но не лезут со своими советами в чужую жизнь. Типо остаются не при делах. «Я не я и хата не моя». Слабаки! Стадо!

— Алин, мы поедим. Я понимаю, что уже поздно. И брат мой меня прибьет, но прошу… закончи отчет по Калинину. Я не смогу сегодня. — сглотнула. Плохо. Он все время пропадает на работе. А тут…

— Конечно. Езжайте. Я всё сделаю.

— Спасибо, пушистик — приобнял ее и быстро чмокнул в лоб. Отрывисто, нервно. Он на взводе.

— Пошли! — приказ уже совсем другим тоном.

Потащил меня через весь зал к выходу.

Не успев сесть за руль машины, стартанул с места, оставляя позади себя клубы дыма из-под колес. Мы молчали. Я боялась нарушить могильную тишину. Угнетающее чувство расползалось по мне, забиваясь в поры. Когтистые крючья оцарапывали от затылка, оставляя отметины до копчика. Холод… твою мать какой холод… Руки леденеют, и кончики пальцев колюще подрагивают.