Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 25 из 27

Магда оторвалась, наконец, от племенного альфа-самца и, вскинув голову, хмельно улыбнулась, глядя на бледного Шнитке распухшими иссиня-голубыми стеклянными глазами.

– Эй, как тебя, котик? Ха-ха-ха…Генрих? Герман? Вау! Иди же к нам, не пожалеешь…Я не замахиваюсь ремнём на своих мальчиков. Теперь позабавь меня, дорогой…А я тебя… – Она щедро отхлебнула шипучего крюга прямо из бутылки, затем снова чувственно, со смаком забрала в рот толстое-длинное горлышко и, глядя на Германа долгим бархатным взглядом, призывно подмигнула, будто сказала: « Оргии – это да! Я без ума от них!..»

Не в силах остановить ослепительно-пёстрый кошмар, разворачивавшийся широким фронтом в его голове, Шнитке, точно пришпоренный вскочил на ноги и, ничего не видя, опрокидывая фужеры и рюмки, бросился вон из этого подземелья.

Магда нарочито надула пунцовые губы:

– O-la-la! Он такой импульсивный, такой непредсказуемый, как ветер!

– Да. Он идиот. – Отто, провожая холодным, разочарованным взглядом приятеля, подвёл черту. – Сегодня он для меня, как валун на пашне. Зато теперь я знаю…у кого дряблые ляжки. Ну-у! Чего ты ждёшь, сука топтаная? – в его оловянных глазах стально сверкнула самовлюблённая ненависть. – Хватит пить, дур-ра! – Он вырвал из её рук бутылку. – К барьеру! Entsafterin! Schnelle!16

Глава 8

Слава Богу его положительно никто не хотел и не пытался остановить – всем было не до него. Все они, кроме фон Дитца, даже не посмотрели в его сторону. Виски надсадно пульсировали, голова, казалось, готова развалиться на куски, а он – проглотить хоть горсть таблеток лишь бы унять головную боль. Внутренний голос, – обычно действующий на него, как успокоительный бальзам, на сей раз не мог унять душевную лихорадку.

…Он выскочил за дверь, замер на лестнице, услышав куда более громкий грохот ещё одного взрыва, болезненно остро подумал о Берте, и проклиная себя, взлетел по последнему лестничному маршу в мраморный холл. На пути никто не попался. Двери общего зала были плотно закрыты. Мёртвая тишина. Лишь из какого-то номера доносился сочный, беззаботный, мужской гогот, в который вплетались серебристые переборы и заливистый женский визг…

Герман огляделся окрест. И тут только напоролся на немигающий, зоркий взгляд хозяйки борделя. Эльза Голдман стояла у входной двери и напряжённо прислушивалась, наклонив голову, как стервятник над добычей. Когда Герман внезапно возник из лестничного проёма и отразился сразу в шести зеркалах холла, она не проявила никакого удивления: казалось, она его ждала и, вообще, знала всё наперёд…

Он бросился к выходу, но она ухватила его по-мужски сильной рукой за локоть.

– Погодите, герр офицер! Ещё не дали отбой воздушной тревоги. Но он должен быть с минуты на минуту. Pardon, что-то не так? Вам не понравилась наша prima Магда? Мои коронные девочки? Один момент, герр лейтенант, не так быстро!

– В чём дело? – как порох, вспыхнул взбешённый Шнитке. – Прочь с дороги, ведьма!

– O-la-la! Да вы не вежливы…Дурно воспитаны! Mauvais ton…

Вы, кажется, забыли, с кем имеете дело, молодой человек! Это опасно и рискованно…Но главное, вы забыли неукоснительное правило « Золотого Тельца» . Вместе пришли, вместе и уйдёте. Кстати, как успехи вашего друга? – огромные рубины в её ушах, кроваво вспыхнули.

Герман чуть было не отшвырнул её, но вовремя спохватился. Предостережения этой « гремучей змеи» , этой старой лесбиянки с огромными связями наверху, были, отнюдь, не пустые. Prost! Казалось, из её сухой, жилистой ладони и скрюченных цепких пальцев исходит электрический ток. В довершении всего из-за колонны бесшумно вышел чёрной горой привратник. « Кинг-Конг» скрестил на груди огромные, мощные, как ветви платана руки и мрачно уставился на него.

« Nutten ficken…» – Шнитке зло усмехнулся, смерив гиганта взглядом, и тут снаружи завыла сирена.

– Вот и отбой. Я же говорила, видите? Сейчас Монки отопрёт дверь, – она кивнула на чёрную гориллу с золотым браслетом. – Но прежде, вы вернётесь за господином бароном. Так уж у нас заведено. Увы, вам всё равно придётся это сделать, гер лейтенант. В спешке вы забыли свой головной убор…

Хриплый прокуренный голос у неё был ласковый, интонация – насмешливой. Одно слово – ведьма.

Герман грязно выругался в душе и, дрожа ноздрями, костеря правила « Золотого Тельца» , ядовитую стерву-хозяйку и свою фуражку, вынужденно поспешил обратно.

* * *

…Танцовщицы исчезли, Точно накричавшиеся над прибоем, птицы. В чёрно-багровом сумраке, среди разбросанных шёлковых подушек Отто обнимал – лапал её, сдавливал до хрипоты её бурлящее горло, сжимал бёдра, стискивал пальцами горячие плечи, трепетавшую податливую грудь, оставляя малиновые отпечатки. Она вырвалась, задыхаясь в железных объятиях, царапала ему по спине острыми ногтями, выскальзывала, вырывалась из-под него, как вёрткая кошка. Но он вновь, набухая мускулами, подминал её под себя, вырывал из неё сдавленный стон, проникая в её зной, влекущую глубину, в невидимое жгучее пекло…

Освобождаясь от бурлившей страсти, он отдавал ей и все мучительные видения бесконечно длинного дня. Конфликт с офицерами Люфтваффе в пивной толстяка Ганса Фуггера. Инцидент на шоссе с владельцем « опеля» , которому он разбил в кровь лицо, и от много другого. Освобождался от всего этого навсегда…И « всё это» пропадало среди её красно-бордовых искусанных губ, дрожащих, потемневших бровей, бесстыже раздвинутых беломраморных ног.

…Он лежал без мыслей, без чувств, а она продолжала ласкать его руки, плечи, грудь…

Отто не помнил, что его навело на мысль о Шнитке, но мысль эта жгуче и больно пронзила его, будто штыком.

– Герма-ан! – он резко приподнялся, опираясь на локоть. – Где он?!

Магду всполошила его внезапная слепая ярость, но не напугала. Прекрасно зная по опыту, свою магическую власть над мужчинами, она лишь крепче привалилась грудью к его напряжённому плечу и, прикасаясь к нему то ли пальцами, то ли губами, игриво сказала:

– Да зачем он тебе, милый? Разве мало меня? Твой « доблестный» приятель дал стрекоча с поля боя, как трусливый заяц. Ему побегайцу – желторотому, должно быть рано ещё ходить по злачным местам…Хотела бы я знать, что у него в кобуре: пистолет или леденец? И как только мамаши таких…отпускают на войну? Давай же, займёмся любовью. Потешь свою киску!

– Halt die kiappe! Заткнись, шлюха! – Глаза фон Дитца, блестели, как осколки тёмного стекла. – Где он? Герма-ан!

– Котик?? – в голосе Магды Залдат теперь звенел страх.

– Пошла во-о-он!! – он обхватил голову руками, чувствуя, что в мозгу его вспенивается какой-то магический котёл и никакие, даже самые лучшие куртизанки Берлина не облегчат его страданий. Дальше – больше! Иисус Христос! Сверхъестественно! Исчезла Магда! Исчез огромный бордель фрау Эльзы. Теперь он находился, чёрт знает где!..Пребывал в сером, зыбком пространстве, кое было и не сном и не явью. И в эти ужасные, полные гнева и отчаяния минуты – часы?.. – к нему возвращались чёрным пеплом воспоминания…

* * *

…Жесткий и властный, точно отлитый в бронзе, профиль « Лиса пустыни» – генера-фельдмаршала Эрвина Роммеля, и его напутственные слова с борта головной командирской машины:

– Я надеюсь на вас, господа офицеры. Вы – Панцерваффе СС! Вы – элита Вермахта. Вы – бронированный кулак Рейха! Именно к нам, прикованы все взоры цивилизованного мира. Танкисты, – ваш брат, не раз горел, погибал, но всегда побеждал на разных территориях континентальной Европы…Да и в любых других точках мира! Но вы обязаны помнить: воевать и остаться в живых это больший подвиг, чем умереть! Герои, – вы там, куда вас посылает наш Фатерланд. Вы там, где нужны ваш опыт, ваше рыцарское бесстрашие, воля и огненный натиск. Все мы служим верой и кровью нашему фюреру, нашему Третьему Рейху! Так послужим во славу Германии и сегодня. Покажем этим трусливым эффлингам и тупым штрётлингам, что значит немецкий танковый удар!

16

Соковыжималка. Быстрее! (нем. руг.)