Самец (ЛП)

Я засранец.

Я придурок.

Я все, что Клэр думает обо мне…

Но я также мужчина, который полностью влюблен в эту красоту передо мной.

– Не волнуйся, я просил их не отвечать, – тихо говорю я, надеясь не напугать ее.

Она отскакивает назад и падает на дверь.

– Шоу! – она кричит так громко, что я не удивлюсь, если соседи ее услышат.

Ее рука взлетает к груди, дыхание вырывается из груди. Ее глаза дико бегают по комнате, останавливаясь на мерцающих свечах и светящемся дереве. Когда они приземляются на меня, она издает мучительный всхлип.

Я подхожу к ней, опускаюсь на колени и притягиваю к себе. Она кажется меньше в моих руках, но это не останавливает знакомое и теплое течение через мое тело. Моя голова падает на изгиб ее шеи, и я глубоко вдыхаю, вдыхая запах лайма, кокоса и цитрусовых. Постоянная боль, которая поглощала меня, начинает исчезать.

Она дрожит в моем теле, все еще в шоке, и я не могу удержаться, чтобы не поцеловать каждый дюйм кожи, к которой могут прикоснуться мои губы.

– Что ты здесь делаешь? – дрожь в ее голосе заставляет меня замереть.

Я откидываюсь назад и проглатываю комок в горле, когда встречаюсь с ней взглядом. Яркое свечение исчезло. Ее прекрасные ледяные серо-голубые глаза пусты, тусклы и полны боли.

– Я получил очень запоздалый пинок под зад и проснулся. Я здесь, чтобы забрать то, что принадлежит мне. После сегодняшнего вечера не будет места для неопределенности, когда дело дойдет до нас. Я обещал тебе это однажды, и у меня ничего не вышло.

Я вижу ее смущение и вспышку гнева. Она открывает рот, но я быстро двигаюсь, прижимаюсь губами к ее губам и провожу пальцами по ее волосам. Сначала она сопротивляется, потом сжимает в кулаках мою рубашку и проводит языком по моему. Наши губы отчаянно двигаются вместе, мы оба боремся за контроль.

Моя голова кричит мне, чтобы я замедлился, лелеял ее, поклонялся каждому вкусу, но желание берет верх.

– Моя, – рычу я ей в рот и мягко наклоняю ее голову, собственнически беря контроль в свои руки.

Она всхлипывает и стонет, заставляя меня двигаться сильнее. Мое тело оживает от потребности.

Ее руки разжимаются и путешествуют вверх по моей груди и шее, затем обхватывают мои щеки, ее палец цепляется за мою бороду. Я делаю движение, чтобы откинуться назад, и она замирает.

– Стой! – она давится моим ртом и физически разрывает нас.

Несколько минут никто из нас не двигается; слышно только как мы пытаемся взять дыхание под контроль. Она на секунду опускает голову на грудь, прежде чем снова поднять ко мне лицо.

– Что все это значит? Быстрый пинок под зад? Заявляешь, что это твое?

– Клэр рассказала мне о предложении работы, открыла мне глаза на то, как близок я к тому, чтобы потерять тебя навсегда. Я не могу принять это. Я не приму этого.

Ее глаза сужаются в щелочки, воздух в комнате становится ледяным. Она вскакивает, сильно толкая меня в задницу, и идет в гостиную. Когда она поворачивается ко мне, я едва поднимаюсь на ноги.

Искра гнева несколько минут назад, превращается в ад.

– Позволь мне уточнить. Ты бросил меня больше месяца назад, после того как уехал за день до моего дня рождения, пообещав вернуться. Двадцать четыре часа спустя, ты практически закрылся от меня. Месяцы обещаний любви, будущего и пожизненных обязательств рассыпались в прах. Я вынуждена иметь дело с обрывками времени, которые ты бросал мне поздно вечером или рано утром, что никогда не сводилось к более чем случайному разговору, который казался незнакомым.

Ее руки взлетают в воздух, когда она кричит, ярость излучается с каждым словом. Я знаю, что должен чувствовать себя ужасно. Я должен упасть на колени и поклоняться ее ногам, но вместо этого кровь начинает шипеть в моих венах, наполняя меня энергией. Это то, чего я хотел. Меньшего я от нее и не ожидал.

– Я просила тебя, умоляла поговорить со мной. Я была доступна для любого ничтожного клочка внимания, который ты бы бросил в мою сторону, говоря себе, что переживаешь трудное время. Я ругала себя до тошноты из-за одиночества, все время пытаясь поддержать и дать тебе время прийти в себя. Каждую минуту, что ты был с Сашей, я спрашивала себя, будет ли это день, когда она, наконец, вцепится в тебя когтями, и я была только воспоминанием. Ники сказал мне дать тебе время, когда я уже готова была сдаться. Я так и сделала, потому что очень тебя люблю. Ты знал, что на Рождество я была одна. Ты знаешь, как много для меня значит этот отпуск, но ты никогда не предлагал быть со мной. Из ниоткуда, ты прокрался обратно, посреди ночи, потому что слышал, что мне предложили работу? Самое выгодное и захватывающее предложение работы в моей карьере, могу добавить, и ты здесь, чтобы сказать, что претендуешь на меня?!

Это все, что нужно, и я перемещаюсь. Она не успевает развернуться и убежать, как я перекидываю ее через плечо. Биззи вырывается, бьет меня по пояснице, выкрикивает непристойности, потом визжит высоким голосом, пролетает по воздуху и приземляется на диван. Она пытается пошевелиться, но я быстрее, зажав ее руки над головой и нижнюю часть тела между коленями.

Ее глаза встречаются с моими, с вызовом. Она брыкается и извивается подо мной, отчаянно сопротивляясь. Мне приходится бороться, чтобы удержать ее руки, в то же время, борясь с собой, чтобы контролировать свой теперь бушующий стояк. Не сомневаюсь, что она накажет меня за это.

И я это заслужил. Но, черт возьми, она чертовски сексуальна. Так я узнаю́, что она владеет мной. Смотреть, как она извивается, чтобы освободиться и, возможно, кастрирует меня за время, проведенное вдали, только делает меня жестче.

Боже, я идиот. Как я мог подумать, что держать свои чувства при себе было правильным решением?

– Детка, продолжай нести эту чушь. Я должен наказать тебя за то, что ты не сделала этого несколько недель назад. Каждое слово из твоих уст должно было быть общим. Я был придурком. Теперь я это знаю. Черт, я знал это, когда это происходило, но все кончено. Я все тебе объясню, все, что ты захочешь знать. Каждое мгновение, проведенное в ее присутствии, было жестоким, мучительным и раздражающим. Не было ни одной секунды, чтобы моя кожа не покрылась мурашками, поэтому я сделал то, чего никогда не делал. Я отключил мозг, приучил себя к оцепенению, к движениям. Я не знал, как его включать и выключать, и я должен был попытаться сделать ее счастливой. Моя единственная защита в том, что я делал то, что считал лучшим для моего сына.

– Этого недостаточно для меня! Я должна быть твоим наперсником, твоей скалой. Дать тебе поддержку, когда тебе это нужно! Вместо этого ты заставил меня чувствовать себя ничтожной и незначительной! Я провела недели, оплакивая потерю тебя, задаваясь вопросом, есть ли способ преодолеть эту боль?

Черт, как больно.

– Перестань сопротивляться и слушай, – я понижаю голос, пытаясь успокоить ее.

Она замедляет движения, но смотрит на меня, ее глаза горят предательством.

– Нет оправдания, которое когда-либо будет достаточно хорошим, но правда в том, что я поддался давлению. В течение всех этих месяцев я пытался справиться с происходящим с точностью и логикой, никогда не позволяя эмоциям вмешиваться. Но в тот момент, когда я увидел его, это стало реальностью, и я упал. Все в моем мире перевернулось с ног на голову. Я знал, что это происходит, но не мог контролировать. Эмоционально, я фактически оплакивал чувства внутри, чувствуя радость и сердечную боль. Контраст стал слишком сильным, и я не мог с ним справиться. Каждая капля любви, которую я чувствовал к своему нерожденному сыну, была предательством по отношению к тебе и к жизни, которую мы строили. Как я могу просить тебя любить его, когда его мать – источник твоих худших воспоминаний? Мне пришлось смириться с Сашей, и я не знал, как попросить тебя сделать то же самое. Что-то должно было измениться, и я не был уверен, что именно, пока туман не рассеялся, и я не столкнулся с потерей тебя.

Этого не было и никогда не будет.