Победить - еще полдела...

— Как только мы убедимся, что отторжения нет, — провожая Кошмара в его отсек, освещал дальнейшие планы старший самец, — то передадим его в руки ваших медиков для дальнейшей реабилитации. Если в сторону Центрального Комплекса на тот момент будет рейс, то вас подкинут до места, если нет, повезешь его сам.

— Он уже будет в сознании? — обрадовался сын Броска.

— Да, конечно, как же! — саркастически отозвался Саванна. — Будет дальше в растворе отмокать еще недели три минимум, вместе с капсулой отправим. Нельзя его раньше времени будить, а то останется на всю жизнь с судорогами или, того хуже, с припадками. Но за сохранность моего оборудования будешь головой отвечать, усек?

— Ага, — сразу сник воин, но возражать не стал.

Пока они шли через станцию, Кошмар успел отметить, что за время его отсутствия тут что-то неуловимо поменялось. Наступило какое-то оживление, что ли… Но распознать причину и даже саму суть изменений сын Броска никак не мог и спросить не мог тоже, потому что не знал даже, как точно сформулировать вопрос. Впрочем, Саванна, словно бы почуяв настороженность младшего товарища, не затягивая, объяснил все сам.

— Понимаешь, — сказал он, когда за спинами самцов уже закрылась дверь отсека, — мы бы и позволили вам остаться на более долгий срок, но наступает Сезон. Каждый год мы стараемся, чтобы он прошел как можно более спокойно — кому хочется приключений, те покидают на это время станцию, как прежде я делал. Остальные тщательно маскируют запах, принимают седативные препараты, ну и ряд иных мер… Ты пойми правильно, здесь иные порядки. Самок очень мало, и они ставят свои жесткие условия. Никаких драк, никакого собстенничества. Зато, если принимаешь их правила, есть шанс подобраться поближе. И, вроде, знаешь, что ты не единственный, и коробит от этого поначалу, а потом понимаешь: остальные точно в таком же положении…

Тут Саванна странно и неловко замолчал. Иногда, при всем его красноречии, у него случались проблемы с точным выражением своих чувств и впечатлений, особенно, если они касались какой-то деликатной тематики. Кошмар уставился на него с откровенным непониманием. Что-то все теперь еще сложнее стало…

— Так я не въезжаю, при чем тут мы? — спросил он в лоб. Кошмару, наоборот, могло не хватить в общении нужных эпитетов, а вот с прямотой проблем никогда не было.

— Вы будете слишком выбиваться, — собравшись с духом, ответил медик, — сначала ты, а потом и твой друг. И я боюсь, наши самки на этот раз сделают выбор не в нашу пользу… Еще только преддверие Сезона, а ты уже пахнешь сильнее, чем весь наш экипаж вместе взятый, что ж дальше будет?

После этих слов воина едва не разобрал смех. Все бы ничего, но Саванна сейчас был предельно серьезен…

— Слушай, друг, я даже не знаю, что тебе на это сказать, — признался Кошмар, озадаченно вороша гриву на затылке. — Я понял, о чем ты, и даже готов пообещать, что не стану претендовать на ваши дефицитных баб, но… Я что-то не узнаю тебя, старина! Что случилось? У тебя была куча самок, пусть не постоянных, но тебя, вроде, не смущало… И вдруг ты исчезаешь, потом я узнаю, что ты коротаешь Сезон на базе, теперь еще это…

Саванна недовольно поморщился и, решив, видимо, что в ногах правды нет, проследовал в свое любимое кресло. Кошмар чуть помедлил и традиционно угнездился на койке, ожидая длинного рассказа. Тем не менее, ожидания не оправдались. Старший самец не собирался сыпать откровениями, а просто охарактеризовал ситуацию по существу:

— Прежде здесь не было Роскоши. С ее появлением я более не желаю думать о других самках.

— Роскоши? — переспросил Кошмар.

— Ты ее помнишь, она тебя в чувство приводила, когда ты на тренировке отключился. Без обид, но мне уже тогда не понравилось, как она на тебя смотрит…

— Но ты же сам сказал, что вынужден делить ее с другими и смирился с этим, — окончательно запутался Кошмар.

— Но я не горю желанием, чтобы их число возрастало, — внезапно рыкнул Саванна с явной долей агрессии. И тут же добавил вновь более спокойно: — Особенно, если репродуктивный статус новичков будет выше моего собственного.

Сперва Кошмар подумал, что Саванна зря волнуется, но вскоре сам убедился в его правоте. И случилось это не когда-нибудь, а в тот самый день, когда его горемычный напарник подвергся заключительной операции. В принципе, особой опасности для жизни Сумрака данное вмешательство не несло: все, что оставалось сделать врачам — это выполнить протезирование и еще самую малость подлатать шкуру, тем не менее, друг не мог за него не переживать.

Чтобы как-то отвлечься, сын Броска отправился в тренировочный зал, где у него уже появился любимый дальний угол. А надо сказать, данное помещение вообще не особо пользовалось популярностью у экипажа, с приходом же брачного периода здесь стало совсем тихо. Это явилось еще одним разительным отличием жизни ученых от жизни охотников. Последние во время Сезона наоборот старались максимально выплеснуть энергию на тренировках, дабы не поубивать в минутном помутнении друг друга, хотя, это и не могло полностью застраховать от жестоких стычек. Далеко не все воины добивались расположения самок, и увеличенная физическая нагрузка, как ни странно, была для них хорошим выходом. «Научники», однако, судя по всему, использовали иные методы. Саванна упоминал некие препараты, но сам же делал оговорку, что злоупотребление ими к добру не приводит, так что полагать, будто весь экипаж проводит Сезон «под кайфом» явно было ошибочно. И дополнительным свидетельством тому становились характерные взрыкивания и трели, раздающиеся в стенах «Зенита» с каждым днем все чаще и громче. А еще в коридорах, страшно сказать, начали периодически мелькать не только урм (те вот как раз в большинстве своем благоразумно попрятались), но и так называемые «девочки» — чернокожие гермафродиты, табунами пасущиеся в закоулках «Всячины». И то, что ни одна из этих самых «девочек» ни разу не полезла к Кошмару, говорило о том, что работы у них и без того хватало.

Сам Кошмар пока что держался. Сезонное беспокойство постепенно овладевало им, но еще не досаждало по-настоящему, проявляясь в слегка повышенной нервной возбудимости и более-менее терпимом распирающем ощущении внутри брюха, которое поначалу можно было спутать с чувством излишней сытости. Тем не менее, попадись ему сейчас на пути самка, и он бы уже точно знал, что с ней следует делать. Однако, помня об опасениях Саванны, самец не искал с особями женского пола встречи и вообще старался вести себя как можно более неприметно. Да только одного воин не учел: повышенной инициативности местных дамочек…

Кошмар так увлеченно отрабатывал любимые приемы, что не сразу заметил появившегося зрителя. Вернее, зрительницу. Роскошь вошла очень тихо и, встав возле колонны, начала с нескрываемым интересом наблюдать за упражнениями молодого воина — если говорить по совести, то весьма далекими от идеала, но поистине впечатляющими для неискушенной в единоборствах самки. И ее повышенное внимание сейчас представляло собой абсолютно нормальное явление, учитывая мускусный аромат, в удвоенной концентрации исходящий от разгоряченного тела беспечно прыгающего с копьем сына Броска. Только вот сам охотник все равно оказался застигнут врасплох.

— Я вижу, кто-то полностью исцелился, — промурлыкала Роскошь, стоило самцу ее заметить и в растерянности остановиться. Не дав Кошмару опомниться, она неторопливой, соблазнительной походкой направилась прямо к нему.

— Я так и не поблагодарил тебя за помощь, что ты мне оказала, — низко кланяясь, проговорил молодой воин. — Спасибо тебе…

— В тот день я собиралась немного размяться и побегать, но ты нарушил мои планы, — усмехнулась самка, подходя все ближе и окутывая сын Броска столь соблазнительным ароматом, что у того перехватило дыхание и начали подкашиваться ноги. Боги, как она была прекрасна! Бурая шкурка пестрела россыпью аккуратных черных пятнышек, в меру длинная грива падала на спину блестящей смоляной копной, а женственные формы, еще не отяжеленные последствиями многих кладок, просто сводили с ума. И даже стандартная «спецодежда» — не то роба, не то доспехи — совершенно ее не портила, а наоборот придавала фигуре некую… Оригинальность. Воистину — Роскошь есть Роскошь!