Противостояние

— Немного жалко, конечно, что он вот так решил, — задумчиво проговорила Солнышко, вертя на запястье наиболее полюбившийся ей браслет. — Я-то на новые безделушки рассчитывала, вкус у него на них на удивление неплохой… Помню, какую хрень мне когда-то бывшие дарили…

Греза, сидевшая неподалеку, с искренним удивлением обернулась.

— А вы, разве, не в курсе были, что он их сам собирает?

— Иди ты! — не поверила Осень, вытаскивая из гривы нитку бус и принимаясь ее пристально изучать.

— Клянусь богами! — уверенно заявила Греза и, продемонстрировав свое ожерелье, добавила: — Он его при мне доделывал.

— Всегда думала, что это — максимум, что мужик может своими лапами сварганить, — Солнышко все еще недоверчиво погремела на своей шее довольно небрежно сработанной связкой зубов, случайно доставшейся ей от супруга.

— Отдала бы ты ему, — бросила через плечо Прорва, единственная не выказавшая на счет талантов самца изумления.

— Я хотела, честно, — пожала Солнышко плечами. Но, что именно ее остановило, она не озвучила.

— Так и что еще мы о нашем охотничке не знаем? — Глава гарема, проследовала через весь зал и прилегла на подушки подле сестер, оказавшись напротив Грезы.

— Ну… — задумалась Греза. — А что он вам о себе рассказывал?

— Уморила, Маленькая! — покатилась Прорва со смеху. — Ты реально думаешь, что мы с ним много разговаривали? Это ты у нас, как видно, любительница с мужиком поболтать, вместо того, чтобы его по прямому назначению использовать…

— То есть, как, вы вообще, что ли, не общались? — казалось, Греза не поверила ушам.

— Только по делу, — подтвердила Осень. — Ну, еще он мне как-то раз сознался, что самки для него почти как добыча…

— Ха, сознался он ей! Да он не просто сознался, а не так давно продемонстрировал даже, — прострекотала Прорва, очевидно, намекая на лесные забавы с веревками, и тут же обратилась снова к Грезе: — Вот она, любовь-то твоя!

— Мы с ним еще жестче поступали, — отозвалась дочь Желанной упрямо.

— Нормально все, мужик свое место знать должен, — непреклонно возразила Прорва.

— Ох, сестрица, зря ты так, — Солнышко тоже решала вступиться за любимого, — он, бедненький, и так натерпелся в жизни, видно же… Живого места нет, а тут еще добавили… Кстати, раз уж зашел разговор, может, он рассказывал, почему он такой подранный?

Греза отрицательно покачала головой.

— Я много раз спросить хотела, но как-то неудобно было. Он, правда, однажды вскользь обмолвился, что в клан попал раньше положенного… Думаю, более крупные самцы его притесняли.

— Бред, — отозвалась старшая из самок, — не берут в клан раньше тридцати.

— Ну, так сказал…

— Наврал опять. Фокусник…

Комментарий к Глава 2. Будни

Навеяло: «Adiemus» - «Cantus Inaequalis»

========== Глава 3. Зачем самцу гарем? ==========

Когда устал и жить не хочешь,

Полезно вспомнить в гневе белом,

Что есть такие дни и ночи,

Что жизнь оправдывают в целом.

(Игорь Губерман)

Он снился ей — в мучительных, изматывающих снах. Как правило, большинство видений начиналось с того, что Грезе говорили, будто Сумрак вернулся, и она безуспешно пыталась добраться до какого-то непонятного места встречи, а в конце видела своего самца издали, но не могла к нему приблизиться. Или же они все-таки были вместе и подолгу молча бродили в какой-то незнакомой местности, не смея, как вначале своего знакомства, даже прикоснуться друг к другу. Или лежали, сжимая друг друга в объятиях, и в самый неудобный момент появлялся кто-то посторонний — мать, отец, Серый, Прорва, да кто угодно — и всеми способами мешал им соединиться…

Греза пыталась меньше думать о нем, отвлекаться на повседневные дела, на беседы с другими самками, на рукоделье, но почти каждую ночь Сумрак неизменно являлся к дочери Желанной и все время был по той или иной причине недосягаем…

С окончания Сезона минуло полтора месяца. Солнышко сильно раздалась в боках — созревшие яйца разошлись в стороны и практически выпирали сквозь толщу мышц, ей осталось доходить совсем немного. Прорва, кажется, тоже начала было поправляться, но затем резко похудела вновь и более своей конституции не меняла. Ну, а Осень вообще не демонстрировала никаких признаков беременности, что, впрочем, было неудивительно — Жрицам не разрешалось размножаться. На счет собственного положения Греза так и не была уверена. В животе было странное чувство, но пока оставалось неясным, зреет там запоздалая кладка или же все дело в самовнушении.

В любом случае, к появлению детенышей все было готово, и Солнышко активно строила планы. В последние дни она все больше лежала, разместив свое пузо среди подушек и разглагольствуя на всякого рода сентиментальные темы. Пищу она при этом поглощала, точно молотилка, и капризничала по поводу и без, постоянно требуя, чтобы Греза была рядом и развлекала ее. Та, глядя на самозабвенно отдающуюся своему беременному состоянию подругу, откровенно говоря, особого воодушевления не испытывала. Ей правда очень хотелось разделить радость Солнышка, но, к сожалению, пока будущая мамочка не вызывала ничего, кроме моральной усталости и раздражения, которые, к тому же, ни в коем случае нельзя было демонстрировать. «Наверное, я еще не готова к детям», — думала дочь Желанной, периодически с тревогой ощупывая свое подбрюшье. Но пока ничего конкретного не прощупывалось, хотя, навязчивое ощущение внутри каких-то пузырей, заполненных то ли воздухом, то ли жидкостью, присутствовало.

Проходили дни, осень неторопливо вступала в свои права, неся с собой дожди и похолодание. В этих краях не выпадал снег, но погода по мере приближения зимы становилась все отвратительней и отвратительней. И, по иронии судьбы, новому поколению славных охотников и добродетельных матерей было суждено появиться на свет в самое гадкое время года. В исконных местообитаниях народа яутжей дождевой сезон был более мягок, и его условия идеально подходили для естественной инкубации яиц, однако Чертоги Серой Провидицы являлись колонизированной планетой, а потому климат даже самых оптимальных для жизни областей не совсем вязался с устоявшейся за многие тысячелетия сезонной ритмикой. Впрочем, в современном мире все равно вряд ли кому-то пришло бы в голову инкубировать кладку, закапывая ее в саду… Когда-то особенности эмбрионального развития сильно сдерживали распространение яутжей, но те времена давно миновали. С появлением технологий теплолюбивое племя освоило все климатические зоны сперва родной планеты, носящей имя Золотой Владычицы, а затем и трех дополнительных планет, и времена года остались чистой условностью…

Тем не менее, от промозглой погоды настроение самок, особенно, беременных, да линяющих, сильно портилось. Днем ощутимо не хватало солнечного света — возможно, поэтому такое распространение в гаремах получили яркие витражи; длинные холодные ночи утомляли. Отапливать здание приходилось круглые сутки, а на улицу уже было не выйти без обуви, накидки и дополнительных тепловых элементов, вшитых под подкладку. Самки редко носили греющие сети, предпочитая более закрытую одежду — это только не терпящие стеснения своих движений мужики на Охотах полуголые носились, но тем дай волю, они бы, наверное, и зад прикрывать не стали…

Солнышко отказалась от еды и окончательно слегла, заставив сестер и подругу немало понервничать. И без того слишком горячая самка последние три дня пылала, точно печка. Ее дыхание было частым и прерывистым, а судороги, периодически проходящие по животу, сделались настолько сильными, что наблюдались невооруженным глазом. Прорва, Осень и Греза дежурили у ее ложа по очереди, не оставляя будущую мать ни на минуту. Глава гарема назначив вместо себя заместительницу, теперь не покидала дома, а средняя сестра всякий раз летела из Храма, будто на крыльях, дабы не упустить близящейся знаменательный момент.