Противостояние

Греза тихо вздохнула и отошла к окну, по давней привычке взявшись за решетку и упершись в нее лбом. Снаружи шумел под суровым северным ветром холодный сад. Издалека доносились отзвуки командного голоса кого-то из Мартиархов, дрессирующей непослушный молодняк.

Интересно, внезапно подумалось молодой самке, а что решат сестры, когда заметят ее отсутствие? Начнут ли искать? Или решат, что Греза решила просто уйти из гарема? А, что? Мало ли, какие мысли бродят в ее дурной голове? В конце концов, она точно так же с бухты-барахты сбежала от Серого, вообразив, что не может существовать без Сумрака. Что мешало ей столь же резко разлюбить сына Грозы и поставить в жизни какую-то новую цель? Например, вспомнив о неудавшейся мечте стать воительницей…

А, может, они наоборот будут только рады ее исчезновению. Ведь понятно же, что Сумрак любит ее намного больше, а с ними остался лишь по необходимости. Теперь будет повод сказать ему по возвращении: «Видишь, мы тебя ждали, а эта вертихвостка сбежала, решив, что ты ее не достоин». И ведь он, дурень такой, не исключено, что и поверит… Как поверил в то, что заслужил то наказание.

Если поразмыслить, Прорве ее исчезновение было только на руку, как бы там старшая самка ранее не разглагольствовала о важности Грезы для стабильности гарема. Не исключено, что поэтому она и не пошла сама разговаривать с матушкой. Да, если бы сама Глава Совета еще тогда, в самом начале пришла и сказала: «Великая Мать, оставь мой дом в покое и позволь моему самцу доказать, что он достоин твоей дочери» — да, разве ж, Желанная не послушала бы?.. А теперь, как же, очень все удобно: конкурентки нет, самец вернется — ему доходчиво объяснят, что от Грезы были одни проблемы, и слава богам, что она ушла сама, он повздыхает и покорно отступится… Просто блестящий план! Браво! Да Прорва, право слово, по мастерству плетения интриг мамочке-то не уступала…

— Грезы нигде нет, — взволнованно сообщила Солнышко. — Коммуникатор недоступен, никто из соседей ее не видел…

— А след? — схватилась за последнюю возможность Осень. Сама-то она обладала скверным обонянием после Храмовых благовоний, но сестры, вроде, не жаловались…

— Теряется у источников, — вздохнула младшая.

— Да бросьте, и так понятно, где она, — проворчала Прорва.

— Ты… Думаешь?.. — Осень и Солнышко обернулись к ней разом.

— Я просто уверена. С самого начала ведь было видно, как девка колеблется. А тут вся эта история… Разумеется, Мелкая перепугалась. И на меня рассердилась. А к кому малек бежит, когда напуган или обижен? Правильно, к мамочке.

— Так, а, если, мамочка и обидела? — возразила Солнышко.

— А, если мамочка обидела, то полчасика подуется, а потом все равно прибежит мириться…

На другой день, после долгих раздумий, Прорва все-таки решилась нанести визит Желанной. В конце концов, следовало убедиться, что Греза реально вернулась под строгую материнскую опеку, а не сгинула где-нибудь в лесу. Великая Мать встретила Главу Совета, как ни в чем не бывало, с улыбкой, можно сказать, почти радушно. Пригласила в главный зал, участливо расспросила о том, как обстоят дела с отправкой юнцов. Прорва также сделала вид, будто не имеет к собеседнице никаких претензий, обрисовала обстановку несколькими формальными фразами, не переставая натянуто улыбаться в ответ, после чего перешла к главному вопросу.

— Греза? Ах, разумеется, она дома! — всплеснула Желанная руками. — Как приятно, что ты беспокоишься, почтенная! Девочка одумалась, слава богам, и вернулась.

— Могу я повидать ее? — вежливо осведомилась Прорва.

— Даже не знаю, она так устала… Но я спрошу, согласится ли она выйти, — милостиво проговорила Матриарх и удалилась. Через несколько минут она появилась вновь, ведя с собой Грезу, живую и невредимую, но по виду странно отрешенную.

Мелкая поздоровалась, необыкновенно для себя учтиво, почти церемонно, и с полным безразличием в голосе подтвердила, что ее отношения с Кровавым по имени Сумрак были досадной ошибкой, совершенной в сезонном затмении, и теперь она намерена остаться с любимой матушкой, которой очень благодарна за все приложенные старания, дабы всеми силами постараться восстановиться в ранге и найти более подходящую для себя партию.

Прорва выслушала молча, потом поклонилась и незамедлительно покинула дом Великой Матери.

Повалившись на измятое ложе и уткнувшись в подушку, Греза бессильно завыла. Сколько трудов ей стоило сохранять при Прорве самообладание, произнося ей в глаза откровенную ложь — о себе, о матери, о Сумраке… Но иначе было нельзя. Явившаяся за ней Желанная, прежде, чем позволить дочери спуститься в зал, строго напомнила о данном обещании и последствиях, что повлечет за собой малейшее его нарушение. Кроме того, Грезе было запрещено прятать взгляд и велено вести себя как можно более естественно, дабы гостья не заподозрила, что ее удерживают силой. Впрочем, слишком достоверно сыграть переоценку взглядов у молодой самки все равно не вышло, и Прорва явно просекла неладное, но… Не высказала ровным счетом никаких сомнений и ушла, полностью удовлетворенная полученным ответом. Что и требовалось доказать.

Спустя примерно час Греза окончательно выдохлась и начала успокаиваться. Что толку было теперь орать… Только охрипла.

Заставив себя встать, самка ополоснула лицо и гриву, разгоревшиеся от плача, в чане с водой, перестелила постель и собралась прилечь, дабы восстановить силы, как вдруг с улицы раздался какой-то шорох. А в следующий момент Грезу кто-то окликнул.

Самка узнала его не сразу — в этом возрасте мальки росли очень быстро, а Джета она, получается, не видела уже около года. Но по яркому светлому крапу на озадаченной физиономии, неожиданно появившейся в оконном проеме, Греза поняла, что это именно он. Джет был одним из старших отпрысков Сласти — в следующем году ему по возрасту уже полагалось отправиться на орбиту. И, не смотря на то, что встреча происходила в достаточно невеселой обстановке, Грезе было приятно повидать его. Когда-то она была очень к этому мальку привязана…

Джет вылупился слабым и выжил лишь каким-то чудом. Чудом же дожил до двух лет благодаря опеке матери и особо ответственных теток. Потом самки устали с ним нянчиться и перевели в общую группу, где остальные мальки тут же взялись притеснять бедолагу. Ему не давали нормально питаться, постоянно выгоняли со спального места, грызли и били. В таких условиях Джет уже вряд ли протянул бы дольше пары месяцев, но удача вновь улыбнулась ему, ниспослав заботливую сводную сестру. Во время одного из дежурств Греза приметила затюканного малька и под свою ответственность забрала его из вольера. Остальные самки дружно фыркнули в ее адрес и продолжили заниматься своими делами, предоставив Грезе, которой, очевидно, заняться больше было нечем, возиться с заморышем сколько влезет. В итоге, следующие лет пять малек протаскался, держать за юбку сестры и не отходя от нее ни на шаг. Первое время Грезе даже приходилось самой его докармливать и брать с собой в постель. Но постепенно Джет окреп и начал ненадолго отлучаться от своей няньки, а позже смог вернуться в свою возрастную группу. Давать братьям отпор он так толком и не научился, зато наловчился избегать конфликтов и уклоняться от ударов. Потом Джет перешел в старшее звено, и стал появляться совсем редко, пропадая на тренировках и охотах.

А сейчас Греза созерцала сводного братишку вновь и, надо сказать, созерцала не без удовольствия. Бывший задохлик превратился в рослого и стройного молодого самца с пестрой шкурой и гривой в легкую, едва заметную полоску. Он остался тоньше и гибче большинства сверстников, но при этом находился в отличной физической форме. Славный из него должен был получиться воин.

— Сестра, я думал, что у меня галлюцинации, но это действительно был твой голос! — прострекотал Джет, повиснув на карнизе и уткнувшись в решетку носом.

— Как же я соскучилась, — улыбнувшись сквозь слезы, проговорила Греза и просунула руку через ячейки заграждения, чтобы ласково потрепать малька за гриву. Джет закатил глаза и тонко заурчал, бодая покатым лбом ее ладонь.