Сумрак и Греза

— Сегодня ты был просто великолепен! — переводя дыхание, призналась Осень, приподнимаясь на локтях рядом с самцом. Сумрак не ответил. Измотанный, как и всегда, он лежал на спине и безучастно смотрел в пестрящий узорами потолок зала.

Он более не мог этого выносить. Он обманывал своих самок, обманывал Грезу, обманывал себя… Сумрак делил ложе с нелюбимыми и был вынужден изображать страсть, хотя на деле оставался лишь один незамысловатый физиологический процесс. Он хотел обладать лишь одной самкой на целом свете, но был лишен такой возможности. Даже просто признаться Грезе в своих чувствах было недостойно, так как это выглядело бы попыткой соблазнить чужую самку…

Самца раздирали противоречия. Он уже не мог с уверенностью сказать, чего на самом деле хочет. Он то пытался забыть Грезу и сосредоточиться на исполнении своих прямых мужских обязанностей, то преисполнялся решимости буквально завтра пойти и вызвать Серого на поединок с заведомо известным результатом…

Ну, хорошо, положим, он каким-то чудом и отвоевал бы Грезу. Что он, рядовой воин, мог дать самке с ее происхождением? Статус Великой Матери получали женские особи, которые на протяжении пятидесяти лет ежегодно приносили не менее четырех жизнеспособных потомков. Их кровь высоко ценилась. Греза была при своем юном возрасте всего лишь тридцать первой дочерью своей знатной прародительницы. Это означало, что Желанная производила в основном самцов. Самок от нее было мало — намеренно — и тем ценнее они были для потенциальных женихов. Так вот, что такой голодранец как Сумрак мог бы Грезе дать? Ни крова, ни защиты гарема, ни подтверждения ранга… Ни-че-го. И потому не следовало даже думать о том, чтобы бороться за нее…

А прикасаться к другим самкам, зная, что Греза никогда не будет принадлежать ему, Сумраку становилось все тяжелее…

Нет. Решено. Пора прекращать…

Сезон близился к завершению, но дожидаться его конца уже не оставалось ни терпения, ни сил. Только вот как было все это остановить? Положим, перетерпеть еще пару недель остаточное возбуждение Сумрак и смог бы, но проблема была не в том. Он не имел права уйти от самок, а сами они не желали с ним расставаться. Если бы они могли производить потомство, то, забеременев, и так немедля бы спровадили ухажера, но ожидать такого исхода по известным причинам не приходилось. Тем не менее, даже знание о бесплодии партнерш не давало Сумраку повода отказываться от них в этом году. Лишь в следующим он был волен к ним не вернуться.

Правда, был один вполне законный способ… Но он казался самцу крайне маловероятным. И, все же, что мешало попробовать?..

Простившись с самками, он поспешно двинулся к отмелям. Только на этот раз Сумрак шел не отдыхать. В его голове зрел коварный план, для воплощения которого требовалось найти еще одного участника.

Торопливый подвернулся очень кстати. Сумрак заприметил его на окраине территории холостяков, среди скалистых уступов. Судя по всему, младший воин только что проиграл бой. Он был на взводе, рассерженно меряя шагами берег и источая потоки мускуса. Вот он — идеальный кандидат! Неудовлетворенный, с напрочь отшибленными мозгами, в общем, то, что надо.

Сумрак первый поприветствовал собрата. Тот лишь неопределенно рыкнул в ответ.

— Что, день не задался? — поинтересовался старший самец, подходя и непринужденно подпирая спиной обломок скалы.

— Сезон не задался! — передразнил его Торопливый.

— Сочувствую. А у меня в этом году гарем, — с напускной небрежностью проронил Сумрак, разглядывая собственные когти.

— Да ладно! Гонишь! — вытаращился Торопливый.

— Погляди на меня внимательно.

Торопливый недоверчиво осмотрел собеседника с ног до головы. Как-то он сразу не придал этому значения, а ведь верно: шкура Сумрака носила многочисленные свидетельства любовных утех. Шею и плечи покрывали свежие укусы, спина и живот были разодраны когтями настолько, что без боли не взглянешь. Сразу было ясно, чьих ртов и рук это дело: самцы даже в самых отчаянных поединках друг друга не кусали и не царапали, не сделал же он это сам…

— Да только вот беда, — продолжал сын Грозы с притворной грустью, — улетать мне пора со дня на день. А ведь только прилетел… Но дело не терпит отлагательств. А самки… Ты же знаешь, они не поймут, они никогда не могут понять, что на свете что-то может быть важнее их. Вот и маюсь, ломаю голову, как бы от них улизнуть. Думал сперва, ублажу их как следует, они и успокоятся, да куда там — такие ненасытные попались! Шестнадцать ночей на износ работаю, а им все мало.

Говоря так, Сумрак краем глаза наблюдал, как постепенно меняется в лице Торопливый. Его мандибулы отвисли, и казалось из пасти вот-вот закапает слюна.

— Что посоветуешь, дорогой собрат? Недостойно бросать самок в Сезон. Это будет пятном на моей чести… А остаться никак не могу. Уже и жалею, что они свалились на мою голову…

— А сколько их? — переведя сбившееся дыхание, выпалил второй самец.

— Да трое всего, но, поверь, они стоят девятерых!

Торопливый, уже не сдерживаясь, взвыл от обиды и зависти, а так же от теснившихся в его воспаленном воображении женских образов, которые столь красочно сейчас описывал этот негодяй. Подумать только, целых три самки!

— Ты чертов везунчик! — прорычал он, в порыве чувств, ударив кулаком в каменную стену.

— Да что ты так завелся, дружище? — изумился Сумрак.

Торопливый только ощерился в ответ и приготовился уходить. Ему сейчас хотелось вцепиться в более удачливого самца и отметелить его как следует, но хорошо запомнившийся итог сравнительно недавно произошедшей между ними стычки заставлял теперь держать себя в руках.

— Погоди, куда ты собрался? — остановил его Сумрак.

— Не буду мешать тебе… друг. Решай свою проблему, — процедил младший самец.

— Так мне вот сейчас и пришла мысль, а не смог бы ты меня выручить? По старой памяти? — старший с заговорщическим видом подмигнул, заставляя собеседника колебаться.

— И как же, позволь спросить? Слетать по твоим делам вместо тебя? Много чести…

— Да помолчи ты и послушай! — рявкнул вдруг Сумрак, резко сменив тактику.

Торопливый внезапно подобрался и весь превратился во внимание.

— Во-первых, мои дела — это только мои дела, и я ни на кого их перекладывать не собираюсь! А вот насчет самок разговор иной… — загадочно произнес Сумрак.

— Продолжай…

Сын Грозы некоторое время помолчал, еще раз взвешивая все «за» и «против». Инстинкт собственника вякнул в последний раз где-то в глубине сознания и затих.

— Как ты понимаешь, я сам еще не настолько опытен, чтобы удержать постоянный гарем, — начал Сумрак издалека. — В следующем году, я более чем уверен, их и след простынет, все придется начинать сначала. Смысл мне держаться за них сейчас?

— Но и отказаться от них ты не можешь. Ты нанесешь им смертельное оскорбление, если покинешь их раньше, чем они сами тебя прогонят, — фыркнул Торопливый.

— Именно! Ты улавливаешь суть, приятель!

— И я все еще не понимаю, при чем тут я!

— А ты пораскинь как следует мозгами, — приобнимая собрата за плечи и отводя подальше в сторону, туманно ответил старший самец.

— И все равно…

— Я не могу сам их оставить, но… — он понизил голос. — Я могу уступить их кому-то в честном поединке. Кому-то, вроде старины Торопливого.

Младший аж поперхнулся. С подозрением отстраняясь, он поглядел на Сумрака, словно пытаясь понять, издевается тот или говорит серьезно.

— Я не стану с тобой драться, — прошипел он, — даже за всех самок планеты!

— Я поддамся. Если потребуется, — проникновенно ответил Сумрак, срывая с шеи любимое ожерелье из клыков и вручая его обалдевшему сородичу как символ заочной победы и ее доказательство для самок.

Комментарий к Глава 11. Обман Навеяло: «The Moody Blues» – «I Love You».

Сумрак и Торопливый: https://gvatya.tumblr.com/image/165508606673 (надеюсь, понятно, кто где)))

====== Глава 12. Видит око, да зуб неймет ======