Нашатырь

— Почему ты взял меня с собой? — спросила она вслух. И вот тут Охотник ее не понял. Или сделал вид, что не понял. Женщина так и эдак жестикулировала, но донести более полно смысл вопроса не смогла. Единственное, чего она добилась, это выцарапанной уже не палочкой, а когтем ответной картинки, где Нашатырь уходил от Зои, меняющейся потом на картинку, где она идет вслед за ним. Он как будто упорно отвечал: «Ты пошла со мной сама, я тебя не звал». И больше Зоя не смогла выведать ничего. Еще она осознала, что пытаться спрашивать Нашатыря о причинах постоянных изменений в его поведении тоже бессмысленно, так как чувствовалось, что эти две темы неразрывно связаны.

Перестав мучить собеседника, она перешла к следующей важной для нее теме, выведя щепкой такую последовательность: Нашатырь уходит — она догоняет его — они стоят вместе. Тут Зоя указала на себя, на него и вниз, давая понять, что последняя сцена соответствует понятию «здесь и сейчас», а потом поставила еще одну стрелку, указывающую в будущее. И передала инициативу Нашатырю. А тот без колебаний дорисовал две группы фигур: отдельно «Охотников» и отдельно «людей». Все стало понятно. Жаль, что при помощи пиктограмм нельзя было спросить: «Когда?»

Оставался, пожалуй, один завершающий вопрос. Зоя очертила «Землю», расположив на ней «себя», и за ее пределами разместила нечто вроде взлетающей ракеты, вписав внутрь фигуру Нашатыря. Собеседник с минуту на это смотрел, а потом решительно все подтвердил, склонив голову. Да, скоро он тоже отправится домой.

…Спустилась ночь. Костер догорел. Последний рисунок, изображающий момент расставания, уже был не различим с высоты платформы, растворившись во мраке. Зоя сидела, сгорбившись, на самом краю и размышляла. Ей бы радоваться: она наконец-то нашла способ поговорить с Нашатырем, она узнала о нем почти все, что хотела знать, а он пообещал отпустить ее к людям и подтвердил, что она не добыча… Но только отчего-то ей было не радостно, а тоскливо. Необъяснимая тяжесть лежала на сердце, как после прочтения трагического романа или просмотра тяжелого фильма.

Ощущался неумолимо приближающийся конец этого невероятного приключения, когда она вернется домой и не будет знать, что ей делать со всеми полученными сведениями. Они лягут мертвым грузом в ее растревоженном сознании, и поделиться будет не с кем. Ей просто не поверят, объявят сумасшедшей, и прощай привычная жизнь, прощай карьера…

В любом случае, прежняя жизнь останется в прошлом. Ее навсегда изменил Охотник, явившийся со звезд… Охотник, что никогда не станет другим. Нашатырь покинет пределы Земли и продолжит свое кровавое восхождение к величию и славе — просто потому, что в его мире не бывает иначе. Пока в один из дней сам не падет от руки врага… Только Зоя об этом уже не узнает, и будет до конца надеяться, что он жив, здравствует, и, возможно, все-таки избрал какой-то иной путь…

Мысли о дальнейшей судьбе спутника не желали ее оставлять, ведь, ставший ее спасителем и покровителем, Нашатырь уже не мог быть ей безразличен. И тем горше было осознание, что, не смотря на ее чаяния, он и дальше будет оставаться тем, кем он является на самом деле: хладнокровным живодером. Живодером, к которому Зоя нежданно-негаданно прониклась, и которого безнадежно хотела видеть лучше, чем он есть с точки зрения человеческой морали. В этом и заключался парадокс, не дававший покоя. Не будь Нашатырь межпланетным убийцей, он не спас бы ее, но ее спасение не отменяло его сути. И, хотя все известные жертвы были отъявленными негодяями, что давало такой удобный повод оправдать его действия, Зое уже были известны его мотивы. Для Охотника ключевым фактором являлась не нравственность дичи, а ее общая боеспособность; он убил их не как преступников, а как опасных диких зверей. Попросту, прикончил тех, кого ему было интересно прикончить. И до того, на которой стороне баррикад находилась Зоя, ему, по большей части, также не было дела. Освобождая ее, Охотник руководствовался не благородными порывами, а определенными правилами и запретами. После этого возникал вопрос: применима ли в данном случае вообще нормальная человеческая благодарность? Но логика логикой, а чувства чувствами, и Зоя от всей души была ему благодарна за все то, что он сделал не по совести, а «по уставу». За вызволение из плена, за проявленную заботу, но еще больше — за то, что он, будучи охотником на людей, не поддался искушению воспользоваться своими явными преимуществами перед ее хрупким организмом и не сделал с ней ничего ужасного сам.

Вариантов неблагоприятного исхода их знакомства была огромная масса: Охотник мог оторвать ей голову, мог, в конце концов, просто сожрать; мог бросить в лесу; мог изнасиловать, что, скорее всего, обернулось бы для Зои фатально, а мог просто навсегда оставить при себе в качестве «живой игрушки». В сложившихся неравных условиях он мог позволить себе все, что угодно… Но вместо всего этого выбрал самый правильный, незамысловатый, лишенный воображения вариант: расставить все по своим местам, вернуть Зою к сородичам и самому вернуться туда, откуда пришел. И даже, если его выбор действительно был продиктован лишь «уставом», сам факт того, что Нашатырь не попытался его нарушить, заслуживал похвалы.

Интересно, а случись обратная ситуация, как бы на его месте повел себя человек? Ну, положим, даже не охотник, а исследователь. Зоя на миг представила себя космонавтом на чужой планете. Она встречает забавное, но испуганное, безобидное существо. Оно увязывается за ней. Ее действия? И приходилось неохотно признать: она бы потащила тварюшку домой. Поглядела бы, поддается ли та дрессуре, попробовала бы, может, найти ей потом пару и добиться разведения…

Вот в чем, похоже, было основное различие в мировосприятии человека и Охотника. Человек делал так, как ему хотелось, Охотник делал так, как было нужно. Как того требовали его личный кодекс чести и законы вселенской справедливости. Убивал — тоже, потому что ему это было нужно. По-другому в его мире, видимо, было просто нельзя. И как-то судить его за это, увы, оказалось бесполезно…

Пока Зоя увлеченно занималась самокопанием, ее спутник где-то пропадал. Он исчез сразу после разговора, то ли желая побыть в одиночестве, то ли решив по привычке обойти на ночь глядя прилегающую территорию. А когда спустя некоторое время, Нашатырь вернулся и поднялся на сейбу, Зоя уже немного успокоилась и привела эмоции в порядок. Что она, право, так раскисла? Все же хорошо. Все закономерно. Кое-чему у спутника действительно стоило поучиться: видеть правильное расположение вещей и принимать его таким, какое оно есть. Она так и начнет с этого дня…

Охотник встал за спиной Зои и наградил ее долгим, пристальным взглядом. Маска все еще висела у него на поясе. Когтистые пальцы чуть заметно шевелились, выдавая некоторую нерешительность.

— Что такое? — обернувшись, спросила женщина и невесело усмехнулась. — Забыл что-то сказать?

Нашатырь защелкал и сделал пару неуверенных шагов по направлению ней. Остановился. Еще постоял. А потом неожиданно подсел к Зое, в порядке исключения по-человечески свесив ноги с платформы и упершись в бедра локтями. Причудливая голова медленно повернулась в ее сторону, и круглые глаза уставились в лицо женщины. Зоя с удивлением обнаружила застывшее в них выражение полной растерянности…

— Ладно, можешь не объяснять, — вздохнула она и тихонько погладила его по бугристой, иссеченной следами прошлых битв пояснице. От этого легкого касания Нашатырь затарахтел, как трактор, и внезапно наклонился, добровольно подсовывая ей под вторую руку свой косматый затылок. Грива тяжело ссыпалась на Зоины колени, обнажив стянутую жестким горжетом шею. И произошедшее уже нельзя было объяснить никакими правилами, никаким «уставом»…

Как же долго ты боролся с собой, воин…

Задумчиво перебирая отростки, женщина вгляделась в затаившуюся среди листвы темноту. Слабости есть у всех, главное, знать им время и место.

Комментарий к Глава 15. Откровение

Изначально навеяно «Deep forest».