Нашатырь

— Нашаты-ырь, — протянула женщина умиротворяюще, — ты прости меня, ладно?

Что-то пробубнив на своем, Охотник опустился перед ней на корточки — в этом положении он оказывался лишь чуть-чуть ниже стоящего человека — и уже по своему обыкновению поглядел на нее в упор. Зная, что теперь может поплатиться за свою наглость, исследовательница все-таки набралась смелости и ласково погладила его по голове. Вообще, ей давно хотелось это сделать, а тут случай представился — может, сойдет за извинение?.. Отростки, составлявшие гриву, были удивительно мягкими, упругими и прохладными на ощупь, точно, как собачий нос. Прикосновение Зои заставило Нашатыря заметно вздрогнуть — не ожидал, видимо. Вздрогнул, но не отпрянул, не огрызнулся, не отвел от себя ее руку, а так и остался сидеть. Значит, не сердится…

— Тебе, что, нравится? — удивилась исследовательница, попробовав глубже запустить в гриву пальцы, отчего Охотника слегка передернуло. Тут он уже поспешно встал, не давая ей больше возможности трогать его голову. Ясно. Не захотел показаться слабым. Подумаешь, мухой поперхнулся, что с того? Настоящие воины никому не позволяют чесать себя за ухом!

Кстати, об ушах… План Зои потихоньку разглядеть, чем же Нашатырь слышит, только что с треском провалился.

— Ну что, пошли домой… — вздохнула она.

Комментарий к Глава 13. Игра

Навеяно «Deep forest»:

композиция «Forest Power»

========== Глава 14. Охотник в смятении ==========

До вечера слегка еще уязвленный Нашатырь провалялся на толстой ветке, опять сняв и развесив вокруг большую часть амуниции. Он с видимым удовольствием предоставил отдых своей спине, вероятно, уже сильно натертой доспехом. Одну руку Охотник положил под голову, а вторая расслабленно свисала вниз, когти же задних конечностей плотно заякорились в ствол дерева. Его кожа просохла и посветлела, став слегка матовой. В таком положении рептоид почти полностью слился с древесной корой. И зачем ему искусственный камуфляж? У него и естественный не так плох…

Шкура Нашатыря имела способность слегка менять цвет, в зависимости от температуры, влажности и, по-видимому, эмоционального состояния. Чем жарче было, тем более бледной выглядела чешуя и сильнее сглаживался рисунок, который, наоборот, проступал очень четко, когда Охотник был чем-то возбужден или просто очень активен. В те же минуты, когда Нашатырь сердился, его покровы приобретали темный сизоватый оттенок, делая своего обладателя похожим на мрачную тучу.

Зоя сперва немного понаблюдала за спутником с платформы, но скоро ей стало неинтересно, так как он совершенно ничего не предпринимал, не меняя позы и даже не поворачивая в сторону женщины головы. Исследовательница решила, что тогда сегодня тоже будет весь день лениться, и вольготно раскинулась на площадке, вслушиваясь в успокаивающие птичьи разговоры.

Размеренно и тихо минул остаток дня, а ночью разразилась очередная страшная гроза. Дерево с закрепленной платформой яростно раскачивалось, тент беспощадно трепало ветром. Прикорнувший в своей развилке Нашатырь, в мгновение ока нацепив на себя все свои аксессуары, обеспокоенно спустился и начал проверять крепежи. К счастью, сделано все было на совесть, угрозы обрушения не отмечалось, и он, удовлетворенно рыкнув, собрался снова лезть наверх.

— Ну куда ты? — окликнула его Зоя. Ей стало неудобно оттого, что она фактически выжила Охотника из его же убежища. Строил-то он для себя, но при этом уже вторую ночь был вынужден спать на жердочке.

Когда начался ливень, женщина смекнула, что спальный мешок ее ни от сырости, ни от холода не спасет, так как под «крышу» заливало прилично воды, но на помощь пришла палатка в разобранном виде. Завернувшись в спальник и подстелив под себя брезент, Зоя накрылась пологом палатки сверху, упаковавшись в многослойный кокон. Лежа на животе, она выглядывала из него как огромная гусеница. Вот так было гораздо лучше. Мягко и уютно. И тем жальче стало Нашатыря, болтающегося почти на самой верхушке дерева среди блещущих молний. Поэтому, когда он ненадолго спустился, она попыталась его задержать. Она понимала, что дождь ему в общем-то не страшен, и холод ни по чем, но все равно казалось, что как-то неправильно ему в такую погоду сидеть за пределами своего жилища.

Поманив его рукой и откинув полог, Зоя стала наблюдать за реакцией. Она не надеялась, что Охотник примет приглашение, но, к ее удивлению, Нашатырь, поколебавшись недолго, отряхнулся для приличия, подняв тучу брызг, и с урчанием полез в укрытие. Через ткань спальника тотчас же поползло приятное тепло — видимо, врубил «печку» на полную мощность. Уместившись под пологом, рептоид лег на бок слегка согнувшись, таким образом, что его ноги оказались параллельно ногам Зои, а верхняя часть тела перед ее головой. Как бы отгородив ее от непогоды, он положил свою тяжелую голову на согнутый локоть и затих. Перед лицом женщины снова оказались линзы маски. Она вгляделась… В полумраке стало видно, как через затемненные стекла на нее внимательно глядят слабо фосфоресцирующие глаза Охотника.

— Опять ты на меня пялишься, — хмыкнула Зоя, но глаза несколько раз моргнули и закрылись. А женщина вдруг осознала, что присутствие рядом этого чужеродного и по сути достаточно опасного существа с некоторых пор начало ее необъяснимо… успокаивать. Это, конечно, все стресс. Она так давно пребывала в состоянии беспомощности, что начала подсознательно тянуться к инопланетному громиле в поисках защиты. Так маленькие дети на определенном этапе своего развития тянутся к крупным предметам и крупным животным — известный факт.

— Кто же ты на самом деле такой? — засыпая, проговорила она. — И почему остаешься рядом? Может, ты реально принял меня за детеныша? А, что? Я мелкая, приставучая, делаю всякую ерунду… Может, ты все-таки самка, а, Нашатырь?

Нашатырь уже в полусне то ли рыгнул, то ли хрюкнул и поскреб когтистой лапой свою грудь.

— Да неее, ты точно мужик, — зевнула женщина и провалилась в сон.

Утро пришло туманное, влажное, тихое. С листьев капало; вдалеке периодически недовольно вскрикивала какая-то птица. Зоя проснулась и заворочалась, потягиваясь. Руки уперлись во что-то большое и плотное. Оно отодвинулось, сопя, и тяжело приподнялось, закрывая мутный просвет между ветвями. Надо же, она проснулась раньше Нашатыря и теперь могла лицезреть его пробуждение. Нууу, дружище, ты как с бодуна. Видать, пригрелся и заспался. Она, если честно, сама такая же. Еще и давление из-за грозы порядочно скакнуло — вообще вставать сложно… Зато, этой ночью впервые с момента похищения Зоя видела сны. Ничего особенного, какие-то бытовые картины, но хотя бы не кошмары.

— Доброе утро, — она вылезла из кокона, зябко поводя плечами. Нашатырь подвигал башкой, разминая шею, и спросонья слегка неуклюже, но как-то слишком уж поспешно покинул убежище. Тем не менее от взгляда Зои не укрылось, что он был необычно скован, словно совершил нечто для себя постыдное.

Женщина проводила его рассеянным взглядом и крепко задумалась над обстоятельствами минувшей ночевки. Охотник стал ближе еще на один шаг. Что заставило его? Он мог отказаться. Или Зоя сбила его с толку, заставив подумать, что она опять мерзнет и просит поработать грелкой? Ну, нет, он же не такой дурак. Хотя, с ним рядом реально было теплее…

А еще она действительно чувствовала себя очень спокойно этой ночью. И ей показалось, что спутник тоже ощущал нечто подобное, переступив ради этого через все свои принципы. Неужели ему тоже захотелось немного… тепла?

Могло ли инопланетному чудищу иногда быть одиноко? Тоскливо? Когда хочется, чтобы рядом был хоть кто-то. Кто-то, кто не будет донимать расспросами, предъявлять требований, загонять в рамки. Кто-то, кто не испугается, не осудит, не бросит вызов, а лишь молча поддержит. И поделится одеялом. Без всякого пафоса и напускной холодности.

Похоже, проявление чувств не в традициях его народа. Но это не значит, что их нет. О чем думает Охотник, засыпая среди шепчущих ветвей? Что вспоминает, когда идет один через зеленое марево тропиков? Вряд ли его разум чист, как лист бумаги. И вряд ли в нем царят исключительно битвы и трофеи. Если бы это было так, Нашатырь вел бы себя иначе. Он не знал бы уступок, не испытывал бы интереса, не ощущал бы ответственности. Он бы просто не стал возиться с Зоей, будь его разум настолько ограничен. Значит, он способен думать и чувствовать очень многое, но не приучен делиться этим. Как бы ни было тяжело, больно, страшно, грустно — воин будет держать все в себе. Разве что… Ему не встретится кто-то, кто обо всем догадается сам, но никому ничего не расскажет.