13 Миров Даниэлы

Питер давно хотел посоветовать подруге стать писателем – он с удовольствием слушал её бесподобные, ни на что не похожие истории, которые она рассказывала только ему. Он относился к этому как к безобидному увлечению Даниэлы, считая её хорошим рассказчиком. Только вот история с Томасом смущала его – синяки и царапины на её лице не давали покоя, тревожили. После их недавнего похода на школьный двор его спортивные часы оказались вдребезги разбиты. Даже ремонту не подлежали! Часовой мастер заподозрил, что Питер уронил их с моста и просто не признаётся. Отец задал ему хорошую трёпку, крича: «Как? Как можно разбить часы с алмазным стеклом и не заметить?»

Питер и сам сокрушался по этому поводу – он прекрасно помнил, как уселся под деревом, облокотившись о шершавую кору. Было жутко неудобно, он дрожал от холода, ругая себя, что не переоделся после тренировки. Помнил, как незаметно от Даниэлы натягивал гетры на голые коленки, пытаясь согреться, – не хватало ещё девчачьего сочувствия! А очнулся, лёжа на земле в десяти метрах от проклятого дерева, с разбитым стеклом на часах. Кстати, после этого происшествия у него всю неделю несносно болела голова. Даже занятия в школе Питер не посещал, не говоря о футбольных тренировках, – валялся дома. Томас… У ребятни он разузнал о нём любопытные подробности. Оказывается, школьные дворники не выметают листья под деревом – боятся! Понятно, почему ему было так мягко сидеть под ним, на многолетней перегнившей листве. Оказывается, лес вырубали частями и когда-то на месте школы был городской парк. Лишь сорок лет назад парк вырубили и построили здесь школу, а оставшуюся территорию засадили новыми деревьями. Из старых деревьев выжил только Томас. При загадочных обстоятельствах строительные фирмы, занимавшиеся постройкой школы, разорялись и объект переходил от одной компании к другой. Здание строили семь организаций в течении полутора лет.

Питер давно дружил с Даниэлой, но некоторым вещам просто не находил никакого объяснения. Вот зачем Даниэле сдалось это дерево? Какая чушь! Питер встряхнул головой, прогоняя скверные мысли. Он не общается с другими девчонками – они все как одна зазнайки, а ещё воображалы. У него и так много друзей-мальчишек – и в школе, и в клубе. Но самый настоящий его друг – всё же Даниэла. Об этом все знают. И что? Они вдвоем катаются на велосипедах в парке, она часто приходит к нему тренировки. Некоторые мальчишки даже завидуют этой дружбе. Он замечает, какие взгляды они бросают на Даниэлку. И что? Она красивая, с этим никто не спорит. И в обиду он её никогда не даст, это точно. И ещё, этот дурачок Михаэль – жуткий задира. Надо бы серьёзно поговорить с ним, встряхнуть как следует этого здоровяка.

Параллель Лимб в срочном порядке созвала открытый Совет. Состоялся он на Лысой горе, на пересечении всех миров. Попасть на гору можно было из любой реальности, все блокировки и степени защиты с 1 по 117 были сняты. «Лысой» гору назвали из-за отсутствия растительности, так как состояла она из чёрного металла – латия. Гора имела внеземное происхождение и была создана существами высшего порядка, так называемыми «Высшими инстанциями», для удобства общих собраний. Огромная, с остроконечной вершиной, она была словно подвешена под облаками; её плиты, находя одна на другую, образовывали скамейки, уходящие спиралью в центр, к возвышению, и заканчивались узкой площадкой метр на метр. Сегодня на этот постамент встала Брумхильда – хоть Совет и был объявлен открытым, но организовали его лимбы.

Все места были заняты, многие стояли, плотно прижавшись к друг другу. Главной темой заседания Совета был Питер – мальчик из четвёртой параллели людей. Брумхильда ударила по металлической пластине увесистой дубиной, поднесённой ей секретарем. Звук гонга оповестил о начале пяти минут слова, ведь всем известно – в споре рождается истина. Несусветный гвалт и гомон заполнили площадь – сущности перекрикивали друг друга.

– Как нам избавиться от него? Просто убить мальчика? Пусть его собьёт машина! Несчастный случай, да мало ли что! Он может подавиться котлетой! А лучше – на тренировке. Знаете, так бывает – сильный удар мяча по голове? Чтобы дети больше не общались. Задушить! – Представители параллелей пихали друг друга, стараясь перекричать, донести, казалось, самую главную мысль, и жались ближе к постаменту. Брумхильда держала в руках секундомер, следя за временем.

– Я, я сделаю это! Нет! Нет! Перетащить Питера в мир Домхан, тогда в мире людей он просто исчезнет. Пусть уснет! Кома – вот выход! Даниэла не сильно расстроится, ведь этот поганец всё же будет жив! Да! Нет! Да! Это не так! Зачем? Убить Питера, и всё!

Задачей Брумхильды было беспристрастно выслушать всех и принять решение. Её мнение было не окончательным, но важным. Двенадцать официальных представителей параллели Лимб тоже имели свое мнение. Окончательное решение принималось голосованием. Неожиданно всех перебила ничем не примечательная старушка. Оттолкнув от себя здоровяка слева и треснув палкой соседа справа, она громогласно возмутилась:

– Это что же делается на белом свете? У вас что, ума нет? Убить ребёнка! А как же Даниэла? Вы подумали о ней? Вдруг она расстроится и перестанет так хорошо придумывать? Питер – её единственный друг! А если девочка не переживёт разлуки и на её сердце останется рана? Что, если она погрузится в печаль? Мы не можем этого допустить! Вдруг это скажется на книгах, отразится в сюжетах? Она всё-таки наш единственный автор! Вдруг из-за этого из историй пропадёт первозданная прелесть и чистота? Она станет придумывать мрачные, страшные романы. Да, пусть гениальные, – и что? Мы будем их читать – и впадать в меланхолию вместе с автором. В мире и так много печали, зачем ещё новые книги об этом? Мы любим произведения Даниэлы за бесконечную доброту и свет, за торжество справедливости, а сами желаем уничтожить всё это? Убить Питера – не выход. Думаю, лучшим решением будет отправить его тренироваться в другой футбольный клуб! Пусть он переедет в другой город! Послушайте же, будьте благоразумны! – сказав всё это, старушка села.

Спорили с жаром, выкрикивая ругательства. Мнения разделились.

– Нельзя оставлять Питера, они будут общаться по телефону, он всё равно ей рано или поздно скажет, что ей надо стать писателем!

К концу третьей минуты начали склоняться к идее рассорить детей, как к более гуманной.

– Пусть они вовсе не дружат! Зачем вообще у Даниэлы в друзьях этот никчемный мальчишка?! Говорят, он футболист! Неужели? Какая глупость! Да, да, представьте, он играет в мяч! Рассорить их – и всё!

И тут случилось непредвиденное. Одна из сущностей – из седьмой параллели Дарк, полупрозрачная, словно дымок от догорающего костра, едва-едва видимая, – бросилась на сидящую рядом лимбу, с невиданной силой вцепилась в её чёрные волосы и завизжала:

– Вы одурели?! Они могут помириться в любой момент! Кто будет следить за этим? Чтобы вам всем тут пусто было! Девчонка из нашего рода, сами знаете, из Дарков! А если среди людишек растёт, так у нас и прав на неё нет, так выходит? А душу то, душу, из нашего банка взяли! Что ж теперь, из-за вонючего мальчишки рисковать будем и Даниэлой, и её книгами!? Надо убить этого мальчишку!

Многие бросились разнимать их, но никак не могли отцепить полупрозрачные руки одной от чёрных волос другой. Возясь, одна лимба локтем попала другой в глаз. И началась чехарда – кубарем покатилось несчётное количество тел. Тут наконец прозвучал гонг – пять минут свободного слова истекли. Но, нарушая все правила и запреты, никто и не собирался умолкать.

Пытаясь перекричать толпу, слово взяла Верховная лимба – Брумхильда. Величественная и неприступная, как эта гора из латия, она подняла правую руку вверх, указательным пальцем тыча в небеса. Её седые, собранные в тоненький хвост волосы развевал ветер. Глаза, окружённые сеточкой морщин, смотрели остро и многозначительно. Алый плащ, подбитый мехом золотого леопарда, пойманного в двенадцатой параллели, окутывал Брумхильду с головы до ног.