Страница 7 из 11
С машины и начались настоящие неприятности.
Позднее, возвращаясь мыслями к этому дню, Соня постоянно оправдывала себя, говорила, что машина могла быть любой – это ничего бы не изменило. И на месте Георгия мог оказаться любой человек – просто пришло время. Но обо всем по порядку.
О том, что машина принадлежит Георгию, Митя ничего не знал. И незачем было сейчас нагружать его лишней информацией – навряд ли они могли забыть друг друга, все-таки давние соперники.
Соня решила, что разумнее будет промолчать.
«Потом скажу, – успокоила она себя, – когда Георгий приедет, и деваться будет некуда».
Другого варианта все равно не было, весна – время свадеб, все машины были расписаны на месяц вперед.
О том, какая реакция может быть у Георгия, Соня не задумывалась – это просто не имело значения. Он был во всем другим, этот Георгий, человеком слова, выдержки, хладнокровия.
И приехал вовремя, как обещал. Машину пригнал молодой человек с яркой красивой наружностью.
Мите он понравился, оставили парня водителем в кадре, даже успели вечером порепетировать. Георгия он и не видел – Соня постаралась отложить эту встречу.
А рано утром произошел взрыв. Точнее, услышали только громкий хлопок, но какая-то горничная утверждала, что видела и сам момент взрыва – к счастью, издалека, когда только шла на работу.
Машина так и оставалась во дворе, решили на ночь ее не убирать, просто накрыли чехлом. Смена начиналась в восемь утра, планировали отснять как раз все эпизоды с машиной, поэтому отгонять ее было нецелесообразно.
Страшно было представить, что было бы, если бы, например, та же горничная пришла на работу на пару минут раньше.
Соня выскочила первой, услышав крики о пожаре.
Машина действительно здорово горела, пожарных уже вызвали. Съемочная группа еще не явилась, вокруг толпились местные жители.
Митя вышел на ватных ногах, шатаясь так, как он не шатался даже пьяный.
– Это она.
– Что – она?
– Ну, она.
– Господи, Митя, опять ты за свое. Сейчас приедут, разберутся.
– Мы до вечера не доживем. Она задалась целью уничтожить меня. Сначала свести с ума, а потом уничтожить.
– Прекрати, параноик, я не могу больше это слушать. По-твоему выходит, что она нам и погоду испортила?
– Конечно! Ты напрасно ее недооцениваешь. – Митя выглядел вполне серьезным.
Надо было его куда-то увести, пока не явился Георгий. Но Митя уперся, лег на лавочку и принялся громко оплакивать свою судьбу.
Машину потушили, приехала полиция, начала оттеснять любопытных.
– Митенька, пойдем, без тебя разберутся. Приедут сейчас наши, найдут владельца машины, а я займусь поиском новой – снимать-то все равно придется, времени на разговоры просто нет.
– Да она не даст нам здесь снимать! Она вообще не даст мне ни снимать, ни жить!
В разгар его истерики приехали киношники и, разумеется, Георгий.
Полиция опрашивала свидетелей, поэтому уйти было невозможно. Предстоял самый ужасный «момент истины», и крайней была, разумеется, Соня.
Георгий поначалу успокаивал ее – кто же знал, что так будет, машина застрахована, не о чем переживать. Но, увидев режиссера, изменился в лице и попросил объяснений.
– Но ты же сам, сам предложил! Я тебе все честно рассказала, где работаю, что делаю. Ничего я не скрывала!
– Как только ты могла меня снова с ним столкнуть?! Взяла бы машину, и все, зачем было звать меня сюда? – возмущался Георгий, багровея от злости. – Ты не просто меня использовала, ты еще и захотела надо мной поиздеваться!
Очухался Митя, подошел, слегка пихнул Георгия в грудь.
– Хватит на нее орать, – взял Соню за руку и потянул за собой, – пойдем-ка, поговорим, моя дорогая.
Георгий несколько секунд ошарашенно смотрел на них, потом прокричал вдогонку:
– Я так понял, что ты еще и спишь с ним? За похлебку?
Ему сразу же стало стыдно за свои слова, вообще-то он был человеком сдержанным.
Митя дернулся вернуться, но Соня удержала его – вся съемочная группа, полицейские и просто зеваки давно и с любопытством наблюдали за этой сценой.
Но в номере Митя дал себе волю:
– Как ты могла предать меня, ты что, не понимаешь? Он же ненавидит меня. Скажи честно, ты это все специально подстроила? Тебе мало неприятностей? Он же с ней заодно, этот Георгий, как ты не понимаешь?! Или понимаешь?
– Он не знал даже, что ты здесь, – Соня чувствовала, что теряет лицо, но продолжала оправдываться, – нам же нужна была машина, он готов был бесплатно дать, у нас же денег не осталось, мы еще ничего не сняли толком, а уже половину бюджета съели, у нас две войны в сценарии!
Но Митя не слушал. Он вообще никого не слушал в подобных ситуациях. Он кричал, заводился, кажется, даже не заметил, как Соня вышла.
С Георгием они помирились быстро – он нашел ее плачущей на бревнах у реки, извинился, молча посидел рядом.
Сквозь слезы Соня и ему пыталась что-то объяснить:
– Вы оба думаете только о своих амбициях, вам кажется, что весь свет сошелся клином на Кате, на каких-то там кознях, а это не так, не так. – Она все еще всхлипывала, но постепенно успокаивалась. – Я же просто думаю о фильме, он его сам не снимет, ты бы видел, что он снимал раньше, это же уму непостижимо…
– Я видел, видел… Я тогда еще посмотрел. Да, ужасно. Сонечка, не плачь, милая, ну, прости меня. Я все понимаю. – Он робко обнял ее за плечи.
Там же, на бревнах, она сбивчиво рассказала Георгию обо всем, что произошло после ее отъезда из Израиля.
Георгий слушал, понимал отдельные слова, но поверить в реальность происходящего не мог.
«Ничего, – думал он, – вот уж в прямом и в переносном смысле слова – «кино и немцы». Но чем этот сморчок может всех их так привлекать? Впрочем, – решил Георгий, – режиссер, наверное, обладает какой-то властью, по-своему привлекателен, женщины любят такое… творческое».
Еще он наблюдал за тем, как возвращалась на его глазах прежняя, знакомая ему Соня. Это было приятно и удивительно – как же он мог столько времени жить и не видеть ее…
В то, что это сделала Катя, он поверил сразу. И видел, что Соня тоже это понимает, но вслух не говорит, чтобы не добивать маниакального и истеричного режиссера.
Катиного номера у него уже давно не было, пришлось подсматривать в Сонином телефоне.
Она ничего не заподозрила – срочные поиски другой машины, перекраивание всего графика, да еще и Митя в невменяемом состоянии.
Георгий с любопытством наблюдал за их отношениями и формулу этой взаимной привязанности понял сразу.
Когда номер наконец был найден, он позвонил Кате.
– Скажи, Катерина, зачем ты это сделала? Могли погибнуть люди.
Она молчала на том конце провода. Может, не сразу узнала голос. Или сомневалась в чем-то.
Он снова ее немножко подтолкнул:
– Машина была моя.
Этот ход сработал, Катя засопела.
– Здравствуй, Георгий. Прости меня. Я не знала, честное слово. Но как там могла оказаться твоя машина, почему?
– Я не сомневаюсь, что ты не знала. Зачем ты это сделала, Катерина?
– По телефону все не расскажешь.
– Так давай встретимся.
– А ты где? Ты не в Израиле?
– Я на съемочной площадке.
– Прямо на самой площадке? – Катя явно удивилась.
– Возле гостиницы, где живет Мальцев.
– Поднимайся на последний этаж. Сейчас. Я тебя у лифта встречу.
Не то чтобы Георгий сильно удивился – он все-таки знал Катю хорошо. Но не ожидал, что она может все время находиться рядом.
«Да, а этот параноик-то не такой уж и параноик», – подумал он про Митю, пока лифт медленно ехал наверх.
Она сидела на перилах, как маленькая птичка на жердочке. Внизу был огромный лестничный пролет, настоящая пропасть, этажей шесть, но она всегда любила высоту. Как и птичка, держалась только ногами, а руки были заняты неработающей зажигалкой.
Георгий молча достал свою, она сладко затянулась.
– Тут же нельзя курить, наверное. Хотя да, какое тебе до этого дело. – Он засмеялся.