Аврора

По стеклам шлемофонов побежали строчки информации. Умные скафандры, обнаружив атмосферу и изменение температуры, тут же уведомили об этом владельцев. Из всей мешанины данных, полученных экспресс анализом в глаза бросалось только то, что атмосфера была почти земная, а температура составляла восемнадцать градусов выше нуля по Цельсию.

Помещение было значительно больше первого и выглядело как-то траурно, пройдя по периметру и не найдя ничего интересного, кроме уже знакомых, едва заметных прямоугольников на стенах, собрались в центре. Старший группы попытался несколько раз безрезультатно связаться со станцией. Стены, сигнал не пропускали и от этого люди почувствовали себя несколько неуютно, энтузиазм убавился.

– Ну что делаем дальше, Спросил командир. – Идем дальше, какие предложения?

– Нам еще назад надо как то выбираться, сказал один из разведчиков. – Стена после прохода закрылась.

– Ну, раз уже закрылась, тогда что мы собственно теряем? Тут у нас только два вариант, либо корабль нас выпустит, либо нет, и я почему-то думаю, что это не зависит от того, пойдем мы дальше или нет. Давайте попробуем провернуть то же фокус, что и с панелью управления в шлюзе, тут таких несколько. Ну что скажете?

– Как скажешь, так и будет командир.

Подойдя к одной из панели и поднеся к ней перчатку, ожидаемо возникла голограмма, но в отличие от предыдущей, треугольник пульсировал черным, что немного обескуражило и насторожило людей. Подумав несколько долгих секунд, палец повисел в воздухе и уверенно коснулся воздушного треугольника. Иииии, ничего не произошло. Голограмма растаяла, оставив после себя еле заметный, на угольно черной стене, знакомый прямоугольник.

Попытки открыть другие двери, так же не увенчались успехом, черные, эфирные треугольники стояли на страже корабля и не пускали чужаков внутрь. Зато выход в шлюз сработал как надо, в этот раз людям удалось рассмотреть как «открываются» и «закрываются» двери. Они просто как бы растворяются, начиная с центра проема, а потом снова материализуются из ничего, заполняя проем с краев, смыкаясь в центре, образуя совершенно гладкую стену. Обратный путь на станцию прошел как по маслу и много времени не занял. После не продолжительного и волнительного похода, люди чувствовали усталость, навалившеюся после возвращения домой. Сказывалось нервное напряжение.

Не смотря на то, что экспедиция получилась очень короткой и малорезультативной, на станции, разведчиков встретили как героев. Засыпали кучей вопросов, сопровождаемых рукопожатиями, объятиями, похлопываниями по плечу и прочими нежностями которые, по мнению встречающих, герои заслужили в полной мере. Не дав смельчакам насладиться минутой славы, начальник станции увел их на трех часовое совещание, к общему разочарованию персонала, которым дорога туда была заказана. Совещание походило на допрос партизанов в Рейхстаге. Допрашивали перекрестно, с разных сторон, не давая расслабиться и продумывать предстоящие ответы. Ученый совет, интересовало абсолютно все, включая эмоции и ощущения от пребывания на инопланетном корабле. К концу второго часа пред очами ученых мужей, предстал полный отчет атмосферы «Пилигрима», который подтвердил результаты экспресс анализов проведенных во время разведки. Состав воздуха и в правду мало чем отличался от земного, всего лишь увеличен кислород на 0,5% и полное отсутствие диоксида углерода. Сведения, снятые со скафандров, тревоги так же не вызывали, радиоактивный фон и прочие излучения не превышают допустимых норм. К концу четвертого часа, уставших и выжатых как лимон героев дня, обязали к утру подготовить отчеты, и отпустили.

После окончания совещания к начальнику станции подошла инициативная группа ученых, которую возглавил старший научный сотрудник по фамилии Штейн и потребовал немедленно отправить их на «Пилигрим», для более детального изучения, внезапно открывшегося человечеству, инопланетного пространства. На что тот, пожал каждому руку, при этом с отцовской любовью внимательно заглядывая в глаза. И искренне пообещал рассмотреть их вопрос в течение двух недель.

Дальше все пошло комом, последующие три разведывательные экспедиции результатов не дали, корабль не захотел пускать чужих к себе на борт. Еще раз попытались использовать пушку электромагнитного излучателя, меняя мощность и амплитуду но, увы, корабль был непоколебим. Исследования повисли мертвым грузом.

Совещания стали проходить все чаще, выступления ораторов теряли энтузиазм. Предложения по решению проблемы звучали все абсурднее. Четвертое и пятое посещение «Пилигрима» так же закончились полным поражением человеческого разума перед инопланетным. Во время шестого выхода в открытый космос погиб разведчик в результате разгерметизации скафандра. И тут над проектом начали сгущаться тучи, Земля требовала немедленных результатов, пригрозив полной сменой персонала. Финансирование проекта снизилось вдвое.

Ситуацию спас молодой физик. Предложив на первый взгляд абсурдную гипотезу, из которой следовало, что человеческое тело имеет несколько полей, из которых лично он отдает предпочтение электромагнитному и эфирному. Эти поля как бы создают особую биометку, присущую только человеку. Именно по этим полям, а проще по этой биометке инопланетный корабль и распознает человека, то есть чужака, а не истинного хозяина, у которого эта биометка по всей видимости чем то отличается от нашей. Практическое решение проблемы, по словам молодого новатора, заключалось в том, чтобы установить наличие и измерить эти поля на корабле, что бы понять в каких частотах работает его искусственный интеллект. А затем самим создать это поле с нужным резонансом, выдав человеческое поле, за своего. Это предложение понравилось не всем, но учитывая то, что Земля в ожидании чуда нервно поигрывает желваками, гипотеза была принята единогласно, как основная.

Молодой, никому не известный и безымянный физик оказался прав. Уже через месяц все двери корабля гостеприимно распахнулись перед победившим разумом. И работа закипела.

Корабль изнутри поразил больше чем с наружи. Абсолютно черный внутренний интерьер сочетался с голографическими символами, обозначениями и рисунками. Огромные помещения с удивительными по форме и изяществу, архитектуре конструкций и приборами, при подходе к которым в воздухе всплывали голографические панели со множеством непонятных иероглифов, подобных пестрым фантастическим бабочкам, порхающих в поисках нектара.

Рубка состояла из огромного зала в центре, которого был спроецирован корабль с прорисовкой всех помещений коммуникаций и оборудования. В передней части рубки находились пять кресел, таких же черных, как и весь звездолет. Носовая часть и потолок из нутрии были прозрачными а пространство перед ним было заполнено теми же голографическими символами, которых были сотни. И все двигалось, мерцало и блистало, сводя с ума разум. Корабль жил, дышал. Он удивлялся пришельцам не меньше, чем земляне удивлялись ему, и принимал для себя не простые решения, отдавая секреты своих истинных хозяев, давших ему жизнь и разум. Он жил и думал, изучая людей.

      В одном из залов, вдоль правой и левой стен, стояли по восемь трехметровых статуй, то ли в доспехах, то ли в скафандрах. Лица были скрыты не проницаемыми забралами, в руках у изваяний было нечто похожее на мечи или дротики, но сравнение это грубое, трудно сравнивать то, к чему нет аналогов. Но гораздо интереснее было то, что охраняли безымянные стражи. Посередине зала располагался пьедестал, черный, монолит, над которым парила планета, нет не так, – ПЛАНЕТА, около трех метров в диаметре. С океанами, реками и озерами, с горами и лесами. Там был день, и была ночь, были облака и грозовые тучи со всполохами молний. Бушующей зеленью с гладью озер и голубыми океанами, планета так походила на землю, одновременно казавшись абсолютно чужим миром. Медленно вращаясь вокруг своей невидимой оси подставляя то один, то другой бок невидимой звезде, озарявшей вершины гор, накрытых снежными шапками, нежным розовым рассветом. Проплывающие облака отбрасывали причудливые тени на незнакомом ландшафте. Зрелище это было настолько иллюзорным, что казалось, ощущается дуновение ветров на лице, приносящих запахи трав и хвойных лесов. От него невозможно оторвать глаз, хотелось, всматриваясь в детали, рассмотреть птиц и зверей, скрывающихся в чащобах такого прекрасного и такого чужого мира.