Культ смерти

Внизу будто живет нечто, провожая ленивым взглядом корабли. Огромная рыбина, затаившаяся до поры. Не хищная, иначе она бы бросалась на всякое судно. Слишком умна, чтобы дергаться.

Над головой кружились птицы, насмешливо вопя над безумцем, нарушившим покой морских духов. Птицам ничего не грозит. Вон, угнездились в склоне, птенцы не высовываются. Наверняка смеются над тиринцами, явившимися в чужую страну.

А пассажир оставался у планшира. Не обращал внимания на удары волн, качку, порывы ветра. Он глядел на чужие берега, чего-то ждал. Будто сейчас подадут сходни, по которым он спустится на причал. Но до причала еще далеко.

Навклер думал загнать пассажира в трюм, но любопытство и осторожность заставили его сдержаться. Если пассажир намерен отдать душу хозяину этих мест – пусть! Морские духи удовлетворятся жертвой и отстанут от корабля.

Зерновоз тяжело продвигался на запад, ветер трепал отяжелевший от влаги парус. Вся команда забилась по углам, куталась в плащи. Стихли разговоры, свист ветра и звон натянутых канатов походили на призрачные голоса.

Только пассажир оставался у планшира. Не двигался все это время.

Солнечная колесница катилась на запад, собираясь нырнуть за горизонт. Оставшись без внимания Всевышнего навклер и другие тиринцы испытывали ужас. Моряки направили судно прочь от берегов, чтобы в ночи не наскочить на рифы.

Пассажир все ждал, не двигался с места. Одежда на нем отяжелела и задубела. Он наверняка замерз, но стойко переносил невзгоды путешествия.

– Проклятый дурак, – выругался навклер.

Уже совсем стемнело. Северная сторона мира темнела высокими скалами. Гирция погрузилась во тьму, но ее земли спорили с ночной тьмой. На западе порой чудились отблески уходящей колесницы. Особенно, когда корабль поднимала высокая волна. Ветер наконец-то переменился, дул с кормы, натянув паруса.

Они более не хлопали, как крылья подбитой птицы. Корабль уверенно пошел на запад.

– Ребятишки, не спать вам эту ночь! – повеселел навклер. – Ловим ветер.

Хороший знак. Так подумал навклер.

Пассажир сошел на берегу в трех милях от Циралиса. За спиной о рифы терлись обломки корабля. Налетевший шквал бросил зерновоз на север, каменные зубы вспороли деревянное брюхо. На дно ушли десятки, сотни талантов зерна. Драгоценнейший груз, дороже золота и серебра, достался морским демонам.

Погибли все люди. Волны разметали тела, оставив раздавленные останки на черных камнях. С рассветом сотни крабов сбежались на пиршество. С черных скал на тела обрушились голодные птицы. Началось сражение за блестящие и вкуснейшие глаза.

Только пассажир с серым лицом пережил кораблекрушение. Он вымок за ночь, проведенную без сна на том месте, с которого не сдвинулся. Человек проигнорировал шквал, дождался высокой волны, что слизнула его с корабля и мягко перенесла к галечному берегу.

Мокрый, в ожерелье из пены и тины, человек вышел на берег. Болело бедро, щипали ссадины. Колени и ладони исцарапали острые гирцийские камни.

Еще не успело море сгладить осколки рушащихся склонов. Земля гирцийцев показала себя суровой и жадной хозяйкой. Только на такой земле могут рождаться такие люди.

– Капля крови для успокоения духов, – проговорил человек, глядя на порез, идущий через левую ладонь.

Кровь уже не текла, морская вода ускорила свертывание крови. Жуткая боль от пореза отдавалась в плечо, от боли заболела голова.

Бросив котомку на берегу, человек привел себя в порядок. Впервые за месяц пути он снял с себя плащ, тунику, распоясался и сбросил сапожки. От морской соли одежда задубеет. Знакомое состояние. Такой же эффект оказывает пролитая кровь. Следы от крови слишком заметны, пугают непосвященных.

Из плавника человек соорудил костер. Согрелся, подсушился. В котомке имелось все необходимое для дальнего путешествия. Навклеру не почудился звук драгоценностей. Только это были не монеты, а украшения – кольца, гривны, цепочки. Серебро постарело и почернело, а золото – золото! – сохраняло блеск. Древние кольца имели багровый оттенок. Некие примеси, о существовании которых человек не знал.

Патину можно стереть, вернуть украшениям первозданный вид. Этого человек не делал. У него имелись причины оставить вещи в том виде, в котором он их нашел. Патина на металле доказывает качество – одна из причин.

Среди вещей лежали простые инструменты. Ножом человек подровнял бороду, чтобы не сильно выделяться. Да, он чужак, чужаком останется. Гирция, земля, в которую он прибыл, приняла различные народы. С короткой курчавой бородой иноземец не так бросался в глаза.

Сменить бы одежду, но это удастся сделать позже.

Обрезки волос он кинул в костер. Некоторое время человек наблюдал за танцующими огоньками. Он ни о чем не думал, просто следил за игрой света. Позволил огню угаснуть, затаптывать угли не стал.

Человек поднялся по склону, нашел тропинку. Тут все тропинки ведут к человеческому жилью. Море кормит местных. Даже такая неудобная гавань используется. Хотя бы для сбора моллюсков и крабов.

Луга, идущие от склона, облысели. Редкий холмик мог порадовать высокой травой, скрывающей тропу. Обычно там росли горькие травы, потому пастухи не гоняли в эти места стада.

В каменистой почве легко прослеживалась тропа. Веками подошвы стоп и копыта подбивали камни. Глинистые места вытоптаны до блеска. Лужи – свидетельство недавнего дождя, высохли. Осталась мокрая земля, перемолотая десятками, сотнями следов.

Вдалеке в окружении деревьев находилось небольшое селение.

Чужак не смог посчитать количество дворов. Он остановился, втянул в себя воздух. Не принюхивался, а словно пытался пропитаться запахами Гирции.

Дым. Овечий помет. Сухая солома.

Источник воды должен быть поблизости, иначе тут не возникло бы селение.

Чужак ощущал надобность утолить жажду. Чувство отвлекало, мешало сосредоточиться. Необходимо устранить эту проблему, иначе не удастся продолжить путь. Селяне должны подсказать, где находится источник пресной воды. У них теперь нет выбора.

Еще не дойдя до поселения, иноземец уже знал, что там четыре двора. Подходящий знак, ровный. Иначе быть не могло.

Эти люди жили животноводством, постоянно сталкивались со смертью. Они вынуждены забивать животных, продавать их мясо и кровь. Своими действиями селяне кланялись смерти.

Вряд ли они согласились бы с мнением иноземца, но тот не станет говорить о таком. Еще не время.

Роща, окружающая поселение, явно творение человеческих рук. Пришедшие сюда поселенцы вырубили окрестные леса. Потомкам или тем, кто их сменил, пришлось восстанавливать насаждения. Иначе ветра смели бы с холма домишки. Пыль, соленный ветер превратили бы и без того худую почву в безжизненную.

Насколько знал чужак, к северу отсюда земли жирнее. И люди там проживают излишне веселые. Здесь же, как на далеком севере, необходимо бороться за существование.

Оглядываясь по сторонам, чужак видел насколько богаче эта земля по сравнению с Тирином. Пусть домики были простыми – основание из камня, закрепленная над ним мазанка. Крыши соломенные, нет окон, дверной проем узкий и низкий. Жилища выглядели ухоженными, чистенькими.

– Не познали вы скудности, – проговорил чужак, кашлянул.

Возникла необходимость прочистить горло. От долгого молчания в глотке застрял комок.

Иноземца не сразу заметили. Появился чужак беззвучно, на него не отреагировали собаки. А те уж должны были поднять лай, почуяв столь странного человека.

Подойдя к ближайшему дому, незнакомец постучал в калитку.

Скрипнула дверца, выглянула женщина. Не столько напуганная, сколько удивленная. Сидящая на цепи собака вновь не прореагировала на появление незнакомца.

– Доброго дня, хозяйка, – не улыбаясь, поприветствовал чужак, – мой корабль потерпел крушение. Выжил только я.

Обычно этого хватает. Не подвело и сейчас.

Последовавшие за приветствием охи и ахи, сменились бестолковой активностью. В чужаке признали гостя, женщина втянула его в дом, оставив дверь открытой. У хозяйки имелась лампада и запас масла к ней, но зачем тратить топливо, если солнце дарует свой свет бесплатно.