Княжна

– Свидетели твои воины, я замерзаю. Ты меня спасаешь. Я тебя прошу.

Тонкий шелк на голове Ольги выплясывал бешеный танец, а синеватая бледность и стук зубов княжны слышался отчетливо. Девушка не обманывала; говорила, но с трудом размыкая губы. А охранять приказано было ее. Свенельд мгновение молчал, потом обернулся к дружинникам:

– Вы свидетели, не умыкаю я княжну. Везем ее в Киев!

– Свидетели… – тихо прошелестело по рядам.

– А-ну-ка, братцы, подсобите, медвежью шкуру мне закинуть! Подарок княжичу Игорю отвезти! – Свенельд вскочил на коня, а дружинники быстро укутали Ольгу в шкуру и закинули ее к всаднику. Ольга едва успела поудобнее устроиться, лицо прикрыл кусок шкуры. Конь тут же взял в галоп. Отряд, взметая снежную крошку, устремился вдогонку.

– Ольху похитили! – закричала и заметалась прислуга и охрана. Мал бросился к своему коню, но Нискиня ловко ухватил сына за плащ, заставив его остановиться. Дира и Евпраксия прекратили спор, устремив взгляд в сторону ускакавших дружинников Ольха.

– Доупрямилась?! Господи, Елена! – кинулась было вслед Евпраксия, но увязла, запутавшись в полах туники и утонув в снегу.

– Вставай и садись в сани! – пробурчала Дира, в очередной раз не зная, как отнестись к поступку внучки.

– Не переживайте, дальше Киева не увезут. Дорога одна: слева лес, справа Славутич, впереди Киев, – буркнул Нискиня, отпустив сына, и направился к своим саням, которые стояли третьими в караване на дороге.

«Зачем я села на эту лошадь?!» – ругала себя Ольга, подпрыгивая и трясясь, встречный ветер находил лазейки в складках шкуры и пронизывал теперь все ее тело, только до мыслей не доставал, – «Единственное, что мне не грозит – заморозить мозги – чувствую, как осколки отлетают»

Шутить не удавалось, сесть удобнее тоже, затекла или окончательно замерзла промокшая правая нога. Даже тепло Свенельда не согревало девушку.

– Потерпи, княжна, вон уже стены Киева! – крикнул всадник.

Когда-то давно, при жизни настоящей бабушки, они были в Киеве проездом; еще до переворота, до того, как пошел брат на брата, и раскололись в политическом противостоянии семьи. Тогда цвели каштаны, Киев сиял куполами церквей, люди бродили по Крещатику, и мирно катил воды Днепр. Ольга извернулась и выглянула из-под шкуры.

Ничего не напоминало о том Киеве, что остался в прошлом Ольги. Деревянные стены с башнями, где-то черные от старости дерева, где белые – только поменянные. Высилась стена, построенная на крутом холме, делая Верхний город неприступным. Но ни блеска куполов, ни белокаменных стен ничего еще не было… И восторга Ольга не испытала. Мощный конь пронес их быстро по деревянным мосткам Подола, где толпился наряженный народ, что готовился встречать Диру-берегиню. Снежными брызгами осыпали людей кони княжьей дружины, со свистом и криком помчались в гору к укрепленным воротам, за которыми начинался Верхний город. Замелькали стены домов, стук копыт стал громче – словно настил из бревен отдавал праздничным звоном, приветствуя всадников. Наконец, Свенельд остановил коня, и жуткая тряска прекратилась. Ольга облегченно вздохнула – еще чуть и она бы просто отключилась, настолько вымотала скачка.

– Принимай, княжич, гостью! Смотри не урони! – рука Свенельда, которая всю дорогу сжимала Ольгу, отпустила ее, и девушка вместе со шкурой стала скользить вниз, к земле. Но ступить на нее затекшими и замерзшими ногами не удалось – Ольгу подхватили сильные руки, угол шкуры откинулся, и она увидела Игоря. Изумленного. Он не скрывал растерянность, а у девушки не было сил даже поприветствовать. Они просто смотрели друг на друга.

– Что это значит? – Игорь вперил взгляд на дружинника.

– Кто там, Игорь? – послышался еще голос, перекрывавший шум двора. Строгий, спокойный, заставивший всех умолкнуть.

– Не поверишь, Ольх, княжна.

– Да-ну? – послышались шаги, немного приглушенные, но быстрые, сопровождаемые знакомым позвякиванием – такой звук могла издавать кольчуга. Над Ольгой склонилось незнакомое лицо пожилого мужчины. Правильные крупные черты лица, темно-синие глаза, а вокруг возрастные морщинки, длинные седые волосы и усы. Совершенно точно угаданный художником образ князя Ольха, которого в будущем назовут князем Олегом.

– Здрава будь, княжна Ольха! – проговорил Ольх скорее насмешливо, чем радостно и вежливо. В ответ Ольга лишь моргнула, с трудом разлепляя заиндевевшие ресницы, – Что стоишь, Игорь? Тащи девицу в тепло, да снега пусть принесут – оттирать голубушку надо, совсем заморозил ее Свенельд!

Игорь послушно направился к крыльцу, а Ольга увидела высокие стены княжьего терема. Но тут прозвучал опять голос Ольха:

– Да не в терем, а в баню ее неси! Эй, Миланка, быстро снега набери да помоги княжичу с гостьей!.. А теперь говори, Свенельд, что произошло. Зачем девку умыкнули?

Ольга мирно укачивалась в руках Игоря, пока он нес ее в баню.

– Эй, не спать! – легко тряхнул ее Игорь, заставив открыть глаза. Они вошли, княжич осторожно усадил куль с девушкой и спокойно начал распутывать и высвобождать ее из шкуры, отстегнул золотую брошь с плаща и скинул его. Хоть и прохладно было в предбаннике, но Ольгу буквально обдало теплом. Стало невыносимо жарко дышать. Затем княжич присел и начал стаскивать приклеившиеся к ногам мокрые сапожки вместе с двумя парами чулок. В его движениях не было намека на эротичность – только забота, которую он мог оказать любому человеку, в минуту беспомощности.

– Вот снег! – возникла симпатичная молодая девушка, протягивая большие белоснежные пригоршни. Игорь подвинулся и встал.

– Ты сама, Миланка, а то мне не с руки! – и вышел.

– Не нужно! – запротестовала Ольга, наблюдая за приближавшейся кучкой снега к лицу. Снова ощутить мокрый холод – только не это!

– Княжна, не противься, надо!

И ее щеки обожгло, потом ловкие круговые движения стали тереть щеки, лоб девушки. Послышался шум на входе:

– Миланка вот еще снег!

– Три ноги, – скомандовала мучительница. Потом последовало несколько часов отогревания в бане, когда все наконец-то закончилось, Ольга обнаружила, что платье ее испорчено, и одеть ей нечего. Миланка с изумление подтвердила, что глаза Ольгу не подводят:

– Ох, а про одежду мы и забыли. А твои родные уже за столом сидят – пируют, что ж делать…

– Спать! – предложила Ольга, девушки рассмеялись.

– Да выспишься! У кого хоть спросить можно? Скажи, я сбегаю.

– Не знаю, если сможешь, найди Калинку, она с Дирой должна была приехать, только у нее, – фыркнула Ольга, понимая, в каком глупом положении сейчас оказалась, – Или Любаву найди среди поляниц.

– Хорошо! Сиди тут, – Миланка заботливо поправила холст, в который была укутана Ольга, быстро оделась, накинула шубку и выбежала из бани.

«Хоть подремлю в тепле, пока она найдет кого-нибудь. Если к поляницам обратится, то те быстрее сообразят что к чему. А Калинка точно к Дире пойдет, да дойдет ли…»

Едва Ольга начала дремать, как дверь распахнулась и в клубах мороза возникла Калинка, держа в руках корзинку и узел.

– О! Жива-здорова, Ольха? А я Миланку встретила, она пыталась меня найти. Сказала ты без одежды осталась.

Распаковывая узел с вещами, Калинка успела одновременно сбросить лисий полушубок, выставить на лавку блюдо с жареной курицей, квашеной капустой, редькой, куском ароматного хлеба и сыр. С загадочным видом вытащила и глиняный высокий кувшин, в котором молоко подавали на стол. Рот у подруги не закрывался, ей хотелось рассказать все, что произошло после «умыкания» княжны.

– Я сразу поняла, что ты сама согласилась, хотя и я б не отказалась с таким-то молодцем сбежать от этих баб! Что тут началося… Матушка твоя давай на Диру кричать и ругаться, что заставила тебя силком крест снять! А наша Дира, прям, зарычала на нее: «Дура, Ольху спасали, чуть к праотцам не отправилась!..» Много они еще высказали, я всего и не упомню. Только Дира разозлись и стукни дочь посохом. Та упала навзничь. К ней Нискиня выскочил, толи надоело ждать в санях, да замерз, толи устал от ругани. Поднял ее, знаешь, так бережно и нежно… Может люба ему матушка твоя?.. Ну, так ты не знаешь, но понес он ее в свои сани. Нет, таки интересно, может и правду люба… А что, Нискиня видный мужик, князь, может и уговорил, пока твоя матушка у него проживала… Да ладно, я вот рядом с санями стояла, он подошел потом к Дире и стал такое странное говорить… Ничего не поняла… Только одно меня насторожило. Он Дире и говорит: «Уговор ты решила нарушить». А Дира и отвечает: «Ничего тебе не обещала, сам придумал Мала с Ольхой связать, а о деле нашем забыл». Правда что ли, Ольха, у тебя с княжичем Малом что-то?