Страница 15 из 43
Чарли встал и прошелся по комнате.
— Если они предложат этот минима-гормон, — многие, очень многие слабые и уставшие в борьбе пойдут к ним. У нас голодают женщины и дети. Если б не помощь других народов, особенно — товарищей из Советского Союза, мы уже умирали бы с голоду или были бы принуждены капитулировать, сдать свои позиции. Но это означало бы провал всего дела…
— Дэвис тогда на площади сказал, — перебила Эллен, глядя пустым взором куда-то в угол, — Дэвис сказал: «Если делается негодной государственная система — должна брызнуть кровь».
Он так и сказал: «должна брызнуть кровь». Я не знаю, прав ли он, но мне кажется, что забастовки сами по себе… Он назвал это еще «пассивным сопротивлением…» Но я ничего, ничего не понимаю в этом…
Эллен сжала виски ладонями рук. Чарли улыбнулся. Один из рабочих, рослый ирландец, потянулся, расправляя могучие плечи, и глухо сказал:
— Одной кровью ничего не сделать. Нужна организация. Нужна массовая воля к этому. Потому нужны забастовки. Но — будем ближе к делу. Мы сюда собрались обсудить конкретно: что, где и когда будем делать. По справкам оказалось, что мистер Дэвис находится в доме, принадлежащем крупнейшему промышленнику, лорду Артуру Блэкборну. Там же шныряет и почтенный Томсон. Мы его знаем и сведем с ним счеты. Одних этих данных достаточно, чтобы все было ясно. Надо действовать. И действовать быстро и решительно. За Дэвисом следят. Надо устранить всех, кто станет на нашем пути. Мы имеем план. Мисс Эллен! — ирландец понизил голос. — Вы сейчас сказали, что пойдете до конца с нами. А если мы потребуем многого? Теперь, сейчас же. Вы… все взвесили?! Вы тверды в своем решении?
Взоры присутствующих обратились к Эллен.
Чарли тоже перестал расхаживать и, круто повернувшись, застыл у дверей.
«Должна брызнуть кровь! — мелькало в сознании Эллен. — Как скоро сбываются эти слова…»
— Да, конечно.
— Хорошо. Теперь слушайте. Вот наш план!..
Эллен слушала, как во сне. Где она и что с ней происходит?!
Что сказали бы мистер Хойс и тетушка Гуд, если бы знали, с кем она и что замышляет!
— Чарли! Я готова на все, — сказала Эллен, решительно поднимаясь от стола. — Я сделаю все, что вы найдете нужным.
Она чувствовала прилив сил и энергии. Ее охватило ощущение полной отрешенности от всего привычного, с чем она прожила всю жизнь. Она может погибнуть? Пусть погибнет, если так надо.
Она уже не принадлежит себе, она во власти многих миллионов людей, таких, как Чарли, и молодой ирландец, и этот старик. Всех этих людей, что собираются на площадях, скверах… А сколько «таких» еще во всех странах! Они все хотят жить…
— Я, Чарли, готова на все, — повторила она еще раз.
— Хорошо. Завтра снова встретимся здесь.
Прощаясь, новые друзья пожимали маленькую руку Эллен.
Старый рабочий ласково, по-отечески взглянул на нее своими больными глазами.
— У меня есть такая же девочка. Похожа на вас. Такие же волосы. Работает на прядильной фабрике. Она очень больна…
— Что с ней?
— Туберкулез. Но ей приходится работать. Иначе вся семья умерла бы с голоду. Мы не работаем теперь, а пособия не хватает.
Эллен возвращалась домой сосредоточенная и серьезная. Сидя в вагоне метрополитена, она оглядывала окружающее так, как бы видела все это в первый раз. Человеческий муравейник! Хозяева и рабы…
«Дети Земли! Вам тесно на этой планете!» — так сказал однажды Дэвис. Нет, не тесно… Впрочем, теперь некогда думать.
Надо действовать, быстро и отчетливо.
— Так надо, так надо, — повторяла Эллен, сжав тонкие губы, — только ничего не бояться. А разве умереть так страшно?
Ведь у дочери старого рабочего такие же руки, как у меня… Она работает на фабрике. Она больна… Она должна работать до последнего вздоха. «Иначе придется умереть с голоду…»
Вагон останавливался поминутно. Хотя Эллен никуда не спешила, это ее почему-то раздражало. Она не могла сидеть, и на узловой станции вышла, чтобы пешком пройти по Moorg Street на City Road.
9
«Много места…»
— Стой, не греби!
Иван Петрович поспешно схватил ружье и с остервенением, торопясь, вытащил из патронташа застрявшие патроны. Петька «затабанил» веслами и неподвижно застыл, втянув голову в плечи.
Доктор едва успел зарядить ружье, как пара кряковых низко, почти над самой водой поравнялась с лодкой.
Взметнулся дым. Серый, плотный… Сумасшедшим хохотом отозвались мохнатые лесные горы. Прогремел тысячами голосов далекий берег. И долго еще глухим стоном жаловались неясные, туманные дали…
— Промазал! — Петька был доволен. Улыбаясь исподлобья, он снова взялся за весла. — Не едят таких уток.
— Почему не едят?
— Скоро больно летают. Не попасть, хы-хы…
— Ну, погоди, зубоскал. Скоро узнаешь, каких едят. Из лодки направо стрелять неловко.
— Так, так…
— Ладно. Садись на корму, я буду грести. Тебе после раны нельзя.
— Ничего, скорее зарастет.
Доктор настоял на своем и сел на весла.
Охотники въехали в глубокий залив с узким проходом в озеро.
Это была заманчивая «букля», в которой встречались пудовые щуки. Лес мрачной стеной подходил к самому берегу, образуя нечто вроде амфитеатра, метров триста в поперечнике. Вода, затененная теснинами берегов, казалась почти черной и была гладка, как зеркало. Выехали на середину.
— Здесь, что ли? — спросил доктор, вынимая весла из воды.
— Тут. — Петька взялся за кошель. — Вот как сделаем: ты замахнись веслами, а когда скажу «готово» — греби изо всей силы. Залить волной может, снаряд сильный. Мы весной раз рвали; ка-а-к садануло! Чуть из лодки не выпали.
— Ладно. Только, смотри, осторожнее.
Петька достал из кошеля небольшой предмет, похожий на банку с печеньем. Из тряпочки появились кусок бикфордова шнура, буровая шашка, трубочка гремучей ртути. Доктор взял в руки фугас. Этикетка на английском языке гласила: «Тринитротолуол № 12».
— Ты знаешь, — сказал Иван Петрович, — что у тебя за дьявол?!
— Знаю. В лодке взорвать — не найдут нас с тобой… хы… Приготовься… — Петька держал в руках приготовленный снаряд.
К обнаженному кончику шнура была уже приставлена головкой спичка.
— Готово!
Лодка понеслась стрелой. Петька приложил к спичке горящую цигарку. Головка вспыхнула, и конец шнура задымился тонкой, сильно бьющей изнутри струйкой.
— Бросай! Бросай, черт тебя возьми!
Глухо шлепнул за кормой тяжелый предмет. Только пузыри продолжали указывать место падения снаряда. Лодка умчалась уже шагов на сто, когда Петька велел доктору остановиться.
— А не погаснет шнур в воде?
— Не. Не погаснет. Все рав…
Казалось, какой-то титан тяжким ударом молота расколол горы. Залив задрожал. Сначала поползли мелкие вибрирующие волны. Вслед за ними на поверхности показался колоссальный, рваный бахромчатый гриб, сбитый из грязи, песка, камней… Он был величиной с небольшой домик. «Какая страшная сила! — успел подумать доктор. — Взрыв на глубине полусотни метров…»
Гриб опустился, от него пошли громадные кольцевые волны.
Лодка бешено закачалась, но Петька поставил ее навстречу носом, и рыболовы отделались только испугом.
Вернулись на место взрыва. Никакой рыбы не было видно.
Вода была мутная. Огромные облака желтой мути взметнулись со дна и теперь медленно опускались. Доктор напрасно всматривался в глубину, стараясь рассмотреть хоть одну рыбину. Ничего не было видно. Петька с улыбкой следил за разочарованным выражением его лица.
Наконец, спустя несколько минут, далеко в глубине появились белые, раскиданные как попало, полоски и пятна. Рыба поднималась вверх брюхом. Еще через минуту вся поверхность букли представляла собой нечто вроде кипящей ухи. В ближайшей зоне взрыва поднялась мертвая рыба, а окружающее пространство покрыто было рябью и всплесками, хвостами, брызгами, пеной…
Это вышла оглушенная рыба.