Страница 20 из 66
Изабелла молча ждала, пока я продолжу.
— Я не верю, что Джонатан имеет какое-то отношение к смерти судьи. Какую бы руководящую должность он сейчас ни занимал, он не мог быть анархистом слишком долго. Прошло чуть больше двух лет с тех пор, как я видел его в последний раз. А если я прав, человек, причастный к убийству судьи Джексона, таит злобу очень долгое время.
— Два года — это очень долго. — Изабелла бросила на меня многозначительный взгляд и подлила себе ещё чая. — Достаточно долго, чтобы люди изменились. Ты раньше был с Джонатаном близок?
— Нет. В те годы он был робким, замкнутым мальчиком, интересовался книгами и научными экспериментами и надеялся получить стипендию в колледже, как и я. Но этого не случилось, и он пошел работать к отцу.
Еду нам принесли горячей и исходящей паром. Пока официант расставлял тарелки, мы с Изабеллой умолкли — и я заметил, что вернулась Мей Лин. Она здоровалась с клиентами, подавала им напитки и управлялась с кассовым аппаратом.
— А как насчет мистера и миссис Страпп? — поинтересовалась Изабелла.
Я постарался удобно перехватить китайские палочки, но они, похоже, плохо сочетались с омаром и рисом.
— В самом начале я с ними прекрасно ладил. Они приняли меня, когда я был студентом Колумбийского университета и собирался стать адвокатом. Но когда бросил учебу и поступил в полицию, они забеспокоились. — Я скорчил гримасу. — Видишь ли, полицейские получают стабильный и надежный доход, но существует потенциальный риск для жизни и здоровья на рабочем месте. А поскольку большая часть моего заработка уходила на содержание матери и сестры, они, по-моему, отчаялись, что я когда-нибудь смогу жениться на их дочери. Я понимал их и не винил за это; они просто заботились об интересах Ханны.
— Как давно ты видел их последний раз?
— Через несколько недель после похорон Ханны, — признался я, с трудом подбирая слова. — Это было слишком трудно… и я только всё усложнял. Я чувствовал, что они обвиняют меня в том, что я её не спас, — тихо добавил я.
Изабелла мгновение задумчиво смотрела на меня.
Наконец она заговорила:
— Думаю, ты должен увидеться с ними, Саймон. Потому что это правильно, а не только потому, что так приказал комиссар. — Ее карие глаза смотрели прямо на меня. — Если ты не пойдешь, комиссар пошлет к Страппам кого-нибудь другого. И его следующий кандидат вряд ли будет так же деликатен к их проблемам, как ты. — Она сделала глубокий вдох. — И тебе это тоже пойдет на пользу.
Изабелла была права: это нужно сделать. Но я бы многое отдал, чтобы избежать этой задачи.
Вечер близился к завершению, и в «Красном фонаре» осталась лишь горстка посетителей. Чарли, наш официант, принес счет и десерт из карамболы.
— Когда юная леди освободится, не могли бы вы попросить ее поговорить с нами? — Я протянул официанту три доллара, которые должны были покрыть наш обед.
Он вскинул брови, но согласно кивнул.
Я окинул взглядом остальных посетителей. В обычных обстоятельствах я бы предпочел поговорить с Мей Лин в более уединенном месте, но, как оказалось, люди за соседними столиками недостаточно хорошо говорят по-английски, чтобы подслушивать наш разговор.
Спустя несколько минут к нашему столику подошла Мей Лин и подозрительно на нас посмотрела.
— Вам понравился ужин? — выдавила она улыбку.
— Понравился. M Goi14. Благодарю вас, — произнёс я на кантонском диалекте, надеясь, что не очень исказил слова и тем самым не оскорбил Мей Лин. — Я надеюсь, вы сможете помочь нам с другим делом. Полагаю, вы — Го Мей Лин, также известная как «Китайская Роза»?
У девушки удивлённо расширились глаза, но она ничего не ответила.
Я представился и сам и представил Изабеллу, объяснив, что мы расследуем убийство судьи Джексона.
Она ответила пустым взглядом. Если бы всего несколько минут назад мы не говорили с ней абсолютно свободно, я решил бы, что она не понимает по-английски.
— Мы ищем его убийцу, и нам нужна ваша помощь, — повторил я.
— Вы нашли не ту девушку, детектив, — наконец произнесла она с вызовом. — Я работаю здесь. — Она обвела рукой обклеенную красными обоями комнату. — Уже многие месяцы, вместе со своими родителями. Я ничего не знаю о мертвом судье.
— Возможно, — осторожно кивнул я, — однако вы нашли время посетить одно из последних его заседаний — суд над Александром Дрейсоном.
Она нахмурилась и снова замолчала.
— Как вы познакомились с Элом Дрейсоном?
— Я не сделала ничего плохого. Я не обязана с вами разговаривать. — Она отодвинула стул и встала.
Я сунул руку в саквояж и медленно вытащил копии писем, которые она написала Дрейсону и пыталась вручить ему на суде.
— Полиция знает все о письмах, которые вы пытались отправить Элу Дрейсону, — произнёс я дружелюбно. — Меня послали поговорить с вами, но если вы откажетесь, они пришлют других. Вероятно, они поставят перед рестораном патруль, а на допрос придут целым отрядом. Согласитесь, это не очень поспособствует вашему бизнесу.
Мей Лин побледнела, вцепившись в спинку стула.
— Мои родители ничего не знают о Дрейсоне.
— Я верю, что вы говорите правду. Нас интересуете только вы — и ваша связь с Дрейсоном.
Девушка молчала, глубоко задумавшись.
— Нам просто нужно, чтобы вы ответили на несколько простых вопросов, — вмешалась Изабелла, очаровательно улыбнувшись.
Мей Лин окинула Изабеллу внимательным взглядом. И опустилась на краешек стула.
— Когда вы познакомились с Элом Дрейсоном? — спросила Изабелла.
— В прошлом году, — неохотно ответила Мей Лин. — Он обедал в нашем ресторане. Пригласил меня на встречу.
— В Чайнатауне проводится не так уж много анархистских собраний, — мягко заметил я.
Девушка кивнула.
— Наши люди слишком заняты. Все здесь, — сказала она, указывая на ресторан, — много работают и проводят долгие дни в ресторанах и прачечных. И ради чего? Даже другие иммигранты ненавидят нас. Они говорят, что мы все ничего не делаем, потому что китайцы работают за бесценок. Но у нас нет выбора. Нам нужна работа, чтобы выжить.
В голосе девушки была слышна горечь. Она достала портсигар.
— У вас нет зажигалки?
Я покачал головой, но Чарли, который наблюдал за нашим разговором с другого конца комнаты, вышел вперед с коробком спичек. Затем он отошёл обратно, но суть была ясна: он присматривает за Мей Лин.
Девушка глубоко затянулась, наслаждаясь дымом, и заговорила снова:
— Ваше правительство ограничивает нас практически во всём. Оно издаёт законы, по которым мы, женщины, не можем въехать в вашу страну. Поэтому здесь в большинстве своём работают мужчины, а не женщины. Из-за Акта об исключении китайцев. Неудивительно, что мужчины находят некитаянок. У моего брата жена-ирландка и рыжеволосый сын.
Она усмехнулась, снова показав пожелтевшие зубы.
— Поэтому вы присоединились к анархистам? — спросила Изабелла. — Чтобы улучшить положение китайской общины?
Мей Лин энергично закивала.
— Да. Точно так же, как итальянцы, русские и немцы. Они тоже упорно трудятся, чтобы улучшить жизнь своих людей.
— А затем ваши отношения с Элом Дрейсоном стали носить более личный характер. Он доверял вам, — мягко сказала Изабелла. — Нам сказали, что вы пытались передать ему письма во время суда. Любовные письма, я полагаю.
Услышав это, китаянка рассмеялась — громче, чем я ожидал от женщины ее миниатюрных размеров.
— Так все и должны были подумать. Дрейсон бы гордился.
— А что еще мы должны были думать? — поинтересовался я.
Она пожала плечами.
— Я не писала этих писем. Только доставляла их.
Теперь я слушал очень внимательно.
— А кто их вам передал? — уточнила Изабелла.
— Понятия не имею. Они приходят сюда, в ресторан, в коробках с партиями юэбинов. Все записки, полученные вечером, я доставляю в суд утром — точнее, пытаюсь доставить.
— Кто давал вам инструкции? — спросил я. Очевидно, если Мей Лин говорила правду, то она была всего лишь курьершей; подлинный интерес вызывал анархист, наставлявший ее.