Стразы

- Сука! – рев ублюдка перебивает мой крик. Удар, такой силы, что мне кажется, у меня оторвалась голова. Сползаю по стене, ударившись спиной. Комната кружится в глазах. А тварь не успокаивается. Сдирает с меня платье. В голове мелькает задорная мысль, что если так дальше пойдет я останусь без гардероба. Еще удар. Эта боль другая. Не такая, которую мне дарит Алекс. Так бил меня Женька. Просто для удовольствия. Просто, чтобы я до смерти броялась. Только бы успеть потерять сознание, прежде чем эта мразь добьется того, за чем пришел. Он уже без брюк. Я чувствую на бедре его вялый член, и понимаю, что сейчас меня вырвет.

- Алекс,- с губ срывается крик. Снова пощечина, чужие пальцы раздвигают меня, и снова кричу, из последних сил, понимая, что меня никто не услышит в этом огромном доме.

Глава 12

- Ты даже не мокрая, сучка,- погано улыбается насильник, проникая в меня пальцами,- что ж, тебе же не привыкать к боли, детка? В конце - концов, я и не обещал, что приятно будет тебе.

Я плюю ему в рожу, собрав последние силы и тут же получаю сокрушительный удар в солнечное сплетение, заставляющий задохнуться, заорать от раздирающей внутренности боли. Зажмуриваюсь, приготовившись к неизбежному. Алекс был прав – я грязная шлюха. Непослушная идиотка. Я даже сама себе противна. Грязная, отвратительная дрянь.

Удар. Я открываю глаза, глядя на сотрясающуюся от ударов дверь. Еще один удар. Дорогое дерево трещит, с грохотом ударяясь в стену. Можно дольше не стараться удерживать уплывающее сознание. Тяжелые свинцовые тучи, в которые я заглядываю, горят яростью.

- Алекс,- шепчу я разбитыми губами.- Я ждала.

- Она моя,- хрипит Беркут. – Ты гребаная мразь. Эмма моя.

Я наконец могу дышать, когда он поднимает с меня каменное тело Олега. Словно сквозь запотевшее стекло, смотрю как мой хозяин выволакивает насильника в коридор, и наконец проваливаюсь в тяжелое забытье, упав прямо к ногам Лиса. Качаюсь в руках здоровяка, который несет меня куда –то. Чувствую обволакивающую мягкость. Кровать. Это кровать в моем персональном аду. Прихожу в себя. Нет, я не могу быть здесь. Ни минуты, ни секунды. С трудом перекатываюсь в ставшем вдруг раскаленным ложе. Падаю на пол и ползу в спасительную тьму туалета.

- Эмма, хозяин приказал вам лежать в кровати,- черт. Лис, он не ушел.

- Ты теперь моя нянька? – пытаюсь ухмыльнуться я, но выходит плохо. Губы напоминают кровавые сгустки. Слиплись и адски болят. – Где он? Где этот чертов Беркут, мать его? – я уже кричу, чувствуя приближение истерики. Лис снова переносит меня в постель. Молча, словно не слышал моего крика. Смотрит как на маленькую, глупую мышку, попавшую в капкан.

- Я бы все же рекомендовал вам прислушаться к моим словам, Эмма. Не вставайте, пока врач вас не осмотрит. Вы сильно ударились головой. Хозяин заботится о своих вещах.

Он разворачивается ко мне спиной и уходит, больше не говоря ни слова. Оставляет меня одну, наедине с нескончаемо болезненными страхами.

Не могу лежать. Мне нужно хоть какое - то действие, хотя бы видимость спокойствия и нормальности. Встаю с кровати, борясь с головокружением и иду в ванную. В заркале отражается растрепанная, похожая на больную панду женщина. Тушь под глазами размазалась, ссадины на щеке горят, словно присыпанные солью. Я расстегиваю молнию на платье, которое тут же падает к моим ногам, шелестя как прошлогодняя листва. Рассматриваю себя. Да уж, Олег порезвился на славу. Такие отпечатки любил оставлять на моем теле Женька. Точь в точь, как под копирку. Сломанная когда – то мужем рука, отдается болью. Лицо пересекает ухмылка. Душу рвет в клочья старая боль.

Алекс появляется позади меня, как призрак. Тут же заполняет собой немаленькое пространство ванной. Пахнет кровью, и ИМ. Я рассматриваю его отражение, не повернув головы. На нем нет смокинга, волосы растрепаны. По белоснежной рубашке расплываются алые, похожие на маки, кровяные пятна.

- Он успел? – задает вопрос Алекс.

- Ты снес с петель дверь,- пытаюсь улыбнуться я. Выходит плохо. Губы раздирает боль.- Алекс, прости меня. Если бы я следовала твоим правилам, этого бы не произошло.

- Эмма. Ты моя. Только моя и ничья больше,- шепчет он в мои губы, которые раздирает тонкая, щемящая боль, от чего по бедрам начинает течь.

– Я хочу, чтобы ты сделал мне больно, говорю спокойно, но голос дрожит. Я хочу этого демона, хочу удовлетворять его самые низменные темные желания. Я хочу быть его зверушкой. Этот монстр дарит мне спокойствие. Я смотрю в его глаза, потемневшие, безумные. Хочу его до одури.

- Нет, малышка. Ты сейчас не в форме для моих фантазий. И я приказал тебе не вставать с постели. Но ты снова ослушалась,- нет, он не человек. Он тьма – клубящаяся, вихрящаяся, заставляющая умирать от возбуждения.

-Что ты сделал с Олегом? – спрашиваю, боясь услышать ответ.

- Я его уничтожил,- ухмылка похожая на черный провал, пересекает идеально- вылепленное лицо,- его больше нет. Не бойся, Эмма. Эта тварь больше никогда не прикоснется к тебе.

- Ты его убил? – шепчу, чувствуя себя последней дурой.

- Пожалуй, да,- отвечает Беркут, словно речь идет не о человеческой жизни, а о чем то совсем незначительном.- У каждого свой ад, детка. Своя смерть.

А ведь он прав. И, как это не ужасно, мне все равно, что он сделал с Олегом. Улица научила меня более спокойно относиться к человеческой жизни. Алекс смотрит с интересом, пытается разобраться в моей реакции.

- Я хочу понять тебя, Алекс,- наконец говорю я, справившись с первым шоком. – буду такой, какой ты хочешь. Ты разбудил меня. Я хочу боли. Хочу до одури.

И я не лгу. Может быть впервые жизни я живу. Я хочу этого ненормального. Только вот проблема – он нужен мне весь, без остатка. Но у меня почти нет времени. Четыре месяца – это очень маленький срок. А что потом? Скорее всего меня ждет участь незавидная. Такая же как Олега и всех моих предшественниц.

Он прикрывает глаза, а потом открывает их. Это взгляд дикого зверя. Я вскрикиваю, когда его рот начинает терзать мои разбитые губы. Он дает мне то, что я выпрашивала у него последние несколько минут. Он дает возвращает мне душу.

ОН

Да, она другая. Ни одна из ее предшественниц не была похожа на эту невообразимую красавицу, смотрящую на меня как на бога сейчас. У меня тяжелая зависимость от нее. Я понял, что Китти нужна мне в тот самый момент, когда увидел ее бредущей по улице. Тогда мне стало ясно, что этот страз будет самым ярким.

- Я буду владеть тобой,- шепчу я, не сводя глаз с ее языка, которым она похотливо облизывает распухшие губы. – Хочу тебя всю. Без остатка. Ты говорила, что я владею твоим телом, но мне мало этого. Ты нужна мне вся.

-Я буду с тобой,- она смотрит мне прямо в глаза.- Мне не нужна нежность, Беркут. Подари мне боль. Заполни меня. Я хочу орать от нее, когда ты войдешь в меня по самые яйца, мне это надо.

Чувствую, что сойду с ума. Эта маленькая сучка такая же как я – испорченная и порочная. Смотрит с вызовом, и я не могу сдержаться. Выпускаю на волю своих демонов. Хватаю ее рукой за шею, едва сдерживая звериный рык, тащу к дурацкой, затянутой балдахином кровати. Она хрипит, пытается вырваться, но слишком она слаба – моя маленькая кошечка.

- Только не здесь. Умоляю,- в изумрудных озерах плещутся слезы. Сука, что она со мной делает? Я мог бы заставить ее. Но это страдание в глазах, не такое, какое мне нужно. Я хочу видеть животный ужас, а не страх маленького, загнанного в угол зверька.- Верни меня в свою комнату пыток, да куда угодно, только не тут. Я не могу. Я умираю здесь.

Я хочу ее дико, до отключения сознания, до боли в напрягшемся члене. Хочу. Тащу через коридор, перекинув через плечо. Ее маленькая попка торчит вверх, и я представляю, какой вид при этом открывается и боюсь, что не сдержусь, и просто наброшусь на девку, разорву на хер. Нет, сегодня я не хочу видеть ее израненное тело на грязном полу уродливой комнаты. Разворачиваюсть, и борясь с тупой, ломящей болью в голове иду к лифту, стараясь не торопиться. Тем слаще будет награда за мое терпение.