Дети Дня

Правители четвертей, члены Большого королевского совета, знатные люди — все, кто собрался в этом зале, слушали, ошеломленно перешептываясь и дивясь.

Тианальт же видел тень на лице короля. Теперь видел. И чувствовал страх собравшихся, потому, что король изменился. Айрим был кому-то неприятен, кому-то непонятен. Кому-то ненавистен — но он не пугал.

«Второй Хонора. Кровь не обманешь…»

— Что ты скажешь в свою защиту, Айрим? — сказал, наконец, король, когда все свидетели были выслушаны.

Айрим медленно встал.

— Я скажу только одно — все что я делал, делал ко благу. Еще до Грозовых Лет земля держалась жертвой. Одна никчемная жизнь — для блага всех. Разве это великая цена?

— И кто же сказал тебе о том, что было до Грозовых лет?

— Боги говорят со мной. Я слышу их шепот.

Вирранд смотрел и понимал — Айрим твердо уверен в своих словах.

— Боги спят, — ответил король. И он тоже был твердо уверен в своих словах. — И шепчут тебе не боги. Что бы там тебе ни шептал неведомо кто — ты совершил преступления, которым оправдания нет. Ты связался с ойха. Ты приносил кровавые жертвы. Этого достаточно. Ты можешь спасти свою шкуру, если скажешь, откуда взялись ойха.

— Это ты должен ответить, государь, — спокойно отозвался Айрим. — Это ты утратил благость. — Он обвел взглядом собравшихся. — Нет благих возле тебя. Дай им повод — и они сожрут друг друга. А я думал о благе земли…

— Только что же ты, блюститель благости, якшался с ойха? Что же ты их кровью кормил? Людской кровью?

— Кровь никчемного пьяницы взамен крови короля — по-моему, неплохая мена, — покачал головой Айрим. — Ты не захотел принять договор с богами. Что же, мне самому пришлось взять на себя поддержание благости земли.

— О благе здесь сужу я. Даже шлюха не заслуживает такой смерти. И точно не заслуживают смерти те люди, которых ты называешь выродками. И которых убивали из-за тебя. Не думай возражать, я не услышу твоих слов. Я не хочу их больше слушать! Ты заслуживаешь смерти. И ты умрешь завтра в полдень, в точности согласно закону. Уведите его.

Нога продолжала дрожать. Вирранд ненавидел себя за эту позорную слабость, но душа его не могла успокоиться. Не могла. Пока не минет завтрашний полдень — не будет ему покоя.

Айса поднял его ночью. Все-таки усталость взяла свое, и Вирранд забылся глухим черным сном. Открыв глаза, увидел, как в тумане, бело пятно с тремя черными дырами. Потом глаза сфокусировались, и пятно превратилось в белое до синевы лицо Айсы с огромными черными глазами и разинутым ротом.

— …мер! Принцесса созывает совет!

— Что? — сел Вирранд.

— Король умер!!!! Принцесса созывает совет!

Вирранд не стал дальше слушать.

— Одеваться! — рыкнул, хватая рубаху. У Айсы дрожали руки и слезы бежали по щекам.

В голове с беспощадной четкостью выстраивалась картина.

Короля нет. Принцесса созывает совет. Значит, попытается взять власть. Но королем будет только тот, кто встанет на Камень, и под кем Камень крикнет. Сын Анье еще не родился. И Камень будет молчать. Значит, начнется драка, кто будет главным до того, как под кем-то крикнет Камень. Что будет и что может быть дальше, об этом думать просто не хотелось.

Принцесса будет драться за власть насмерть ради своего Айрима.

— Айса. Вели всем немедленно — немедленно!!! — уезжать на юг. Я со своими верными остаюсь на совет. Потом — ждите меня в Уэльте.

Совет он вспоминал потом как дурной сон. Кричали все. Кричала принцесса, что она тоже королевской крови. Кричал Йара-Дест:

— Тот король, под кем крикнет Камень! Попытайся встать на Камень, госпожа, если не боишься!

— Я не обязана! Я его сестра!

— Это ни-че-го не значит! — орала в ответ Блюстительница Востока Ланье.

Уже никто не думал о тенях, о резне в Доме Детей, о жертве под городом, об ойха.

Вирранд молчал.

— Кого ты поддержишь? — дернул его за плечо Эньята.

— Я не знаю, — прошептал Вирранд. — Из них никого не хотел бы. Ты?

— Я королю давал присягу.

— Его больше нет. Как он умер?

— Не знаю! Это не важно! Если ты заявишь свое право — я поддержу тебя. Тианальт, ты должен сказать слово. Ты должен схватить власть! — Эньята почти кричал, вцепившись Тианальту в плечо. Вирранд даже был вынужден оторвать его от себя. — Тебя поддержит вся Столица, барды поддержат!

— А эти?

— А кто будет их слушать, когда за тобой будут наши мечи?

— Это война, Эньята, ты понимаешь?

— Это праведная война!

— Я…

Неужто Айрим был прав? И они сожрут друг друга?

Бежать отсюда.

— Я не буду воевать за власть, Эньята. Она не моя, эта власть. Земля не будет меня слушаться!

— Какой ты щепетильный, Тианальт! — зло засмеялся Эньята. — Другие смущаться не будут!

Вот не надо было ему так говорить. Не так убеждают Тианальтов. Теперь Вирранд уперся на своем.

— Мне плевать на других. Есть земля, которую я держу от короля. И в ней моя власть! А рвать брюхо ради чужого куска я не буду!

Эньята несколько секунд дышал раскрытым ртом, как рыба, потом выдохнул:

— Трус! Предатель! Сука!

Вирранд ударил его в грудь. И ушел.

Мертвый государь лежал один у себя в опочивальне, уже омытый и одетый для погребения. С ним был только один старый слуга, ослепший от слез, и госпожа Мирьенде. Вирранд пришел сюда просто дымясь от ярости, но зрелище забытого всеми человека, который вчера еще был владыкой четырех четвертей Земель Дня, мгновенно повергло его в такую печаль, что он едва сдерживал рыдания. Ему было мучительно жаль умершего.

Вот так — был человек, и нет.

— Он не просто так умер, — сказала госпожа Мирьенде, подходя сзади.

Вирранд обернулся.

— Откуда ты знаешь?

— Он слишком вовремя умер. — В голосе Мирьенде была бесконечная печаль. — Ах, Тианальт. Я скорблю, и в то же время мне легче на душе от осознания, что не придется его убивать.

— Второй Хонора… Теперь я понял.

— И я поняла теперь. Он радовался смерти. Он не сожалел, он радовался. Он не делал необходимое дело, он наслаждался чужой смертью. Ему понравилось… И все же я рада, что это не мы его убили.

— А кто? И как?

Мирьенде пожала плечами.

— Теперь нет смысла гадать. Все уже произошло, и теперь нам предстоит испытать всю тяжесть последствий, — она говорила ровно и бесцветно.

— И все же?

— Да его сестра, конечно. Но доказательств нет. Я уж допросила бы ее, как барды умеют. — Она вдруг быстро прильнула к нему, положила руки ему на плечи. У него дрожь прошла по телу. — Вирранд, обвини ее! Тебя поддержит не только Юг, тебя поддержит Эньята, городская стража, тебя поддержат барды! Все и везде! Мы знаем тебя, мы пойдем за тобой!

— И Камень вскрикнет подо мной? А если нет?

— Это неважно, Тианальт!

— Госпожа. Ты бард. Ты же знаешь, что земля не будет повиноваться самозванцу, какие бы благие цели у меня ни были. Она восстанет против меня.

— Все это слова! Все это старые, ветхие слова!

— Тогда, может, поверим новым словам Айрима? Или словам Талина, что все люди скоты, даже лучшие из них?

— Ты блаженный, Тианальт. Кто угодно лучше Айрима…, — она говорила словно сама с собой. — Он нас вырежет. Вырежет всех. — Подняла голову. — Так ты заявишь свое право, Вирранд Тианальт? Я ведь знаю, что Сатья не просто так уехал с твоей сестрой. Ты имеешь право говорить от лица ее ребенка…

— Ребенка еще нет. И я должен дожить до его рождения.

Госпожа Мирьенде закусила губу. Сейчас, одновременно испуганная насмерть и отчаянная, она была невообразимо хороша

— Госпожа. Я не король. Но Юг — моя земля, которую я держу от имени короля. И пока новый король не придет, я буду блюсти Юг. Своей силой. Я — правитель, и я ни слово, ни обычай, ни закон, преступать не буду.

— Ты либо безнадежный дурак, либо слишком мудр. Я не могу, не могу понять тебя.