Дивный Мир Будущего

Вздрогнув от неожиданности, тороплюсь подняться на ноги. Слева от меня, шагах в пяти, стальным изваянием застыла мрачная высокая фигура. Стальным — но это не совсем так. Железа в теле незнакомца лишь половина, и оно настолько искусно сращено с живой плотью, что с трудом удается различить границу.

— А представляешь, что будет, если вся эта мощь в один прекрасный миг освободится? — неприятным гортанным голосом, почти не открывая рта, произносит киборг, — Миллионы тонн воды обретут прежнюю силу и обрушатся на головы ни в чем не повинных людишек… Разрушения, катаклизмы, сотни тысяч жертв…

Он поворачивается лицом, давая рассмотреть себя во всех подробностях. Движение настолько резкое и нечеловеческое, что я невольно отступаю на шаг.

Высокий, ростом с Франко, но, в отличие от долговязого тренера, в фигуре киборга нет и намека на худобу. Он заметно мощный, и совсем не скрывает этого. Голову украшает колючий ежик коротко стриженных волос; лицо — наполовину живое, наполовину стальное — не выражает абсолютно никаких эмоций. Человеческий глаз слегка прикрыт, механический тускло поблескивает. Железная челюсть выглядит весьма устрашающе.

Брюки, рубашка, пиджак, галстук — незнакомец одет с иголочки. Будто вокруг не заброшенная складская зона, а собрание высокопоставленных Архонтов. Черные ботинки начищены до блеска и, несмотря на окружающую грязь, на них не налипло ни пылинки. Всмотревшись, опять замечаю разницу: левая кисть вполне обычная, из кожи и плоти; а вот правый кулак выполнен целиком из металла. Серая сталь почти сливается с темной тканью одежды, железные пальцы висят неподвижно.

— Впервые видишь киборга? — скрежещет голос.

Киваю, не находя нужным отвечать подробнее. В самом деле, роботов и андроидов успел насмотреться, а вот живой киборг — если о них можно так говорить — повстречался первый раз.

— О, человеческая плоть столь несовершенна! — железная ладонь рубленным жестом поднимается вверх, пальцы сжимают четкий шар кулака, — Что бы там не твердили чудаковатые поклонники натурализма, эволюция — вот она… Рано или поздно цивилизация целиком придет к механическим телам. Жаль только, что запрещено заменять живой мозг электронным аналогом. Но это тоже лишь вопрос времени…

Киборг стоит практически недвижимо, но я не обманываюсь спокойной позе. Судя по резкости взмаха, при необходимости он может развивать невероятную скорость. В выпрямленной фигуре видна гордость и угроза, сила и холодный, расчетливый разум. Портит впечатление только крайне неприятный — как из бочки — голос. Хотя, кому-то такой звук может и покажется слаще музыки.

[???]

Нимфа предсказуемо отказывается разглашать информацию о собеседнике. Немудрено: насколько я помню, кибернетические протезы доступны, начиная с класса «гамма», а это намного, намного выше моего уровня. Здесь же не то что протез, половина организма заменена железом!

— Вы — Рэдклиф? — спрашиваю с внезапно проснувшейся робостью.

— Именно так, — соглашается стальной голос, — Рэдклиф Коулман. К твоим услугам, Тей Козловский!

Оружия у незнакомца нет. Впрочем, такому оно и ни к чему. Не сомневаюсь: понадобится — сотрет в порошок голыми руками! Вот этой вот самой железной рукой. Схватит и скомкает, как лист бумаги. И тем не менее, опасности пока не ощущаю, даже пресловутая «аура» силы скорее иллюзорна, чем реальна. Рэдклиф неимоверно могуч и серьезен, но убивать меня прямо сейчас, видимо, не намерен.

— Знаю, о чем ты думал, — размеренно произносит Коулман, указывая на трубу, — Грозная река, пойманная в оковы. Дикий поток скручен и спеленут. Необузданная мощь наконец осознала собственные границы. Человек победил. Или не совсем человек?

Людская половина лица чуть дергается; с ужасом понимаю, что это — атавизм усмешки. Выглядит до боли жутко и непривычно.

— Мне тоже нравится это место, Тей, — продолжает киборг, — Однако, наша встреча здесь совсем не случайна. Я искал тебя.

— Зачем? — лихорадочно соображаю, перебирая варианты.

— Прослышал о… гибели твоей подруги. Мари Дин, кажется? Прими искренние соболезнования. Хочу уверить тебя, что я в данном случае совершенно ни при чем.

Удивленно раскрываю рот. Сочувствие киборга настолько же приятно, как удар лбом о стальной столб. Ну а остальное сказанное и вовсе выглядит невероятным…

— Ты мне не веришь?

Не тороплюсь отвечать. Формулирую речь наиболее обтекаемым образом.

— Я вижу десяток причин, чтобы убить Мари. И не вижу ни одной для того, чтобы сейчас оправдываться.

Рэдклиф не удивлен и не обеспокоен. Или, во всяком случае, не показывает эмоций. Остались ли вообще эмоции у этого получеловека? Повернувшись в анфас, киборг делает слабый жест еще живой рукой.

— Ты! — произносит он железобетонным голосом, — Вот причина. Ты меня изрядно заинтересовал!

— Как и всех прочих, — усмехаюсь под нос, — Только вот не я лично, а моя матрица.

— Пусть так, хоть ты и недооцениваешь собственные возможности. Дикий и необученный, ты играючи раскидал верзил Кирка. На равных противостоял целой банде. Чуть не поверг самого Гаусса. Что же будет, Тей, если ты пройдешь хорошую школу?

— А еще лучше — когда вернется память!

— Вот. Именно.

Последние два слова киборг выплевывает отдельно друг от друга, акцентируя на них внимание. Не могу не признать, что его речи странным образом находят определенный отклик в душе, хотя никакого внешнего воздействия не ощущаю. Скорее, подкупает безэмоциональная искренность, с которой говорит Коулман. Словно ему совершенно нечего скрывать.

— Вы что, меня вербуете? — иначе я никак не могу объяснить канву разговора.

— Почему бы и нет? — интересуется Рэдклиф, — Видишь ли… Кирк казался довольно перспективным учеником, пока наружу не выплыла некоторая его узколобость. Он слишком верит в физическую мощь, слишком ценит собственное тело. И, в то же время, недооценивает силу разума. В этом есть преимущество, до определенной поры; однако дальше подобная парадигма превратится в ужасный недостаток. Думаю, ты пойдешь гораздо дальше! Со временем, конечно…

— А я думаю, что мне не по пути с бандитами!

Горланю последнюю фразу, не успев удержать язык за зубами. Напрягаюсь, готовый к вспышке ярости от собеседника. Вместо этого Коулман издает какие-то булькающие звуки, напоминающие гулкое эхо от капели в объемистой стальной бочке. Лишь спустя несколько секунд понимаю, что киборг так смеется.

— Система. Сопротивление. Банды. Все это лишь слова, — на удивление бесстрастным, не вяжущимся с показным весельем голосом произносит Рэдклиф, — А на деле — одно и то же. Отбрось пропагандистскую шелуху, освободи разум от налета эмоций. И тогда ясно увидишь одну очень простую истину: все, абсолютно все стремятся к большему величию! И я, и ты, и Виктор Семенович. И твой хваленый приятель Нэш — тоже! Уж поверь более опытному товарищу…

С трудом удается скрыть удивление. Этот киборг совсем не прост! Вернее, это-то я понимал сразу, но все же явно недооценил возможности и знания собеседника. А он, по всей видимости, осведомлен об очень многих вещах! Раз уж даже упомянул главу Комитета…

— Есть три пути эволюции, — продолжает вещать Коулман, — Штатный: долгий и нудный. Им следует тупоголовое большинство. Терпеливое, послушное и, чего греха таить — не слишком-то талантливое — стадо посредственностей. Медленно, постепенно, шаг за шагом, год за годом, век за веком… Отвратительно однообразный и безрадостный путь на вершину. Впрочем, не стану отрицать, спустя столетия мучений он приносит определенные плоды. Виктор Семенович тому живое подтверждение.

Слушаю Рэдклифа, затаив дыхание; таких интересных фактов, боюсь, мне больше ни от кого не узнать. А он рассказывает, застыв абсолютно неподвижно, как статуя. Даже глазом не моргнет, с ноги на ногу не преступит. Жуткая и обескураживающая манера.

— Второй путь — идиотский. Быстрый, но короткий. На такую уловку обычно клюют начинающие хакеры или просто очередные выскочки, возомнившие, что они умнее Системы. Отыщут какую-нибудь лазейку в законах, дыру в Доктрине, и эксплуатируют ее по полной, без всякой меры и разумения. Естественно, таких почти сразу ловят. Немезида недаром ест свой условный хлеб. А, как ты возможно уже слышал, тягчайшее преступление в Системе — попытка манипуляций с Индексом! Такие шутки заканчиваются очень плохо, вплоть до полнейшего низведения… Короче говоря — любители мгновенных результатов финишируют плохо, очень некрасиво.