Анна Лоуренс

Как бы там ни было, некоторые выводы я для себя вынесла. Поэтому на следующее утро я поднялась с кровати с рассветом. Нанесла на свое лицо этот нелепый макияж, натянула лучшую домашнюю пижаму. Приготовила лучшие в своей жизни тосты с ветчиной и с широкой улыбкой преподнесла их мужу.

Мои старания оценили. Том остался доволен и, прежде чем уйти на работу наградил меня страстным поцелуем. Едва за мужем закрылась дверь, я упала на свой костлявый зад прямо на пол у двери в остром желании сна и покоя. Ведь чтобы проводить мужа на работу по всем правилам 50–х, мне потребовалось встать в полшестого утра!

Еще более страшные муки мне причинили рассуждения о том, что результат следует подкрепить, а это значит, что завтра я снова должна подняться в полшестого утра. Чувствую, как брови мои сдвигаются в хмурую линию.

Одно поднимает настроение – сегодня я могу встретиться с Джоном. При этой мысли хмурая складка на моем лбу мгновенно расправилась, и я бодро поднялась на ноги. Приготовила себе кофе, съела бутерброд и на стилпоезде отправилась в Данфорд.

Уже в мегаполисе я воспользовалась трамваем. Это оказалось несложно. Все маршруты обозначены цветной полоской вместо привычных цифр, как линии метро. На трамвае с полоской зеленого цвета я добралась до восточного парка, а от него прошла через ряд узких домов к кафе. Мне пришлось немного поблуждать, чтобы найти знакомый переулок, а уже от него двигаться в точном направлении.

Хозяин заведения встретил меня с улыбкой.

– Слушаю вас!

– Кофе и сливочное пирожное.

Посетитель за столиком у окна наградил меня немного строгим, но приветственным взглядом. Подсаживаюсь к нему за столик.

– Здравствуй, Джон.

– Добрый день, Виктория, – какое-то время смотрит на меня и спрашивает:

– Что у вас случилось?

– С чего вы взяли? – из моих губ сорвался смешок. У мужчины до неприятного проницательный взгляд, и я подавила ухмылку. – Нет ничего скучнее, чем говорить об этом. Давайте лучше…

– Я настаиваю, – перебил он.

Подумала немного и заговорила голосом, лишенным всяких эмоций.

– От меня хотят, чтобы я стала идеальной домохозяйкой и что бы я ни делала, результат всегда недостаточно хорош. «Хорошо» вообще слово неприличное, от меня хотят «безупречно». Я должна быть безупречной во всем… – последнее сказала так, как если бы слова имели кислый вкус. – Я должна?

– Боюсь, на этот вопрос можете ответить только вы сами.

Мой взгляд уткнулся в Джона.

– Посмотрите на них, – указываю на группу женщин за окном. – Они носят один макияж и похожие платья. У них одни ценности и похожие жизни. Они мыслят одинаково, если конечно, они все еще на это способны! Разве это не образец самой ни что есть унылой жизни?

Затем я обращаюсь к незнакомому мужчине за соседним столиком, что с ужасом смотрит на меня:

– Вы со мной не согласны?

Незнакомец поднял газету так, чтобы его лица не было видно.

Смех. Громкий и ничем не сдерживаемый смех Джона заставил меня опомниться и вернуться в реальность, где подобные речи нежелательны.

Мужчина за соседним столиком нервно поднялся и покинул кафе.

– А говорили, будет скучно, – весело сказал Джон, берет кофе.

– Это соперничество за самый чистый дом и лучшее платье… Такие условия создали для себя сами женщины, – с гневом говорю я, с силой воткнув ложку в пирожное. – Если бы они были заняты настоящей работой, тогда не осталось бы времени для подобной ерунды.

– Под работой вы имеете в виду компанию? Промышленность, – Джон будто насмехается.

– Трудно представить женщину в должности бухгалтера или инженера? – серьезно спрашиваю я. – Да даже занятую сборкой… чего угодно в цехах!

– Тогда кто будет занят воспитанием детей?

– Няня и школа, как пример. В зависимости от обстоятельств. Вы со мной не согласны?

– Нет, – уверено заявил Джон. – Женщине не место ни в компании, ни на производстве, она должна радоваться жизни, ждать своего мужа и воспитывать его детей. Работа – не привилегия, а обязанность всякого мужчины. Я в этом убежден!

Этот спор не имеет смысла. Только подумала над этим, и Джон вдруг спрашивает.

– Кем вы себя видите?

– Вы о работе? – уточнила я, потому как вопрос прозвучал достаточно таинственно.

– Да.

– Да все равно! Не в этом суть… – глубоко выдохнула я. – Поймите, Джон, я не хочу жертвовать свою удивительную единственную жизнь на нелепую гонку идеалов. В том, что я говорила, смысл именно в этом.