ВШ 3

Этот хруст у меня ещё долго стоял в ушах. Я посмотрел два оставшихся боя с участим наших ребят, после чего стало ясно, что первый день мы преодолели без потерь. Но и соперники, если уж говорить откровенно, были проходными. Разве что Саня Ягубкин в одном из моментов первого раунда зазевался и попал в лёгкий нокдаун, но после этого так завёлся, что ещё до гонга на перерыв закончил дело в свою пользу.

Шесть боёв — шесть побед. Завтра ещё наших пятеро выйдут в ринг. Руководство сборной вечером пребывало в хорошем настроении, позволив нам заниматься своими делами. Кто-то валялся у себя в номере на кровати, пялясь в телевизор, хотя греческий язык никто не знал, и только по картинке мог судить о происходящем на экране. Кто-то в комнате отдыха рубился в настольный футбол. Но к нему выстроилась очередь из желающих, в которую помимо наших затесались ещё и немцы со шведами. Я посмотрел на всё это и вернулся в свой номер. За неимением гитары, на которой в целях релаксации с удовольствием бы пробренчал, займусь полезным делом — продолжу работу над черновиком романа «Ладожский викинг», благо что из дома захватил пару общих и запас шариковых ручек.

Вернувшийся в номер после настольно-футбольных баталий Вася кивнул:

— Чё, новую книжку сочиняешь?

— Типа того.

— А про что?

— Про викингов.

— Ого! Это которые Америку раньше Колумба открыли?

— Ага, про них. Только в центре сюжета будет словенский паренёк, я его Задором назвал. В начале романа его селение разоряют датчане, тогда их просто звали данами, и среди них тоже викинги, кстати, были, не только среди норвежцев, которых опять же звали тогда норегами. В общем, отца и мать паренька убили, а его с младшей сестрой взяли в плен, хотели сделать рабами. В пути Задор прыгает с корабля в воду и прячется в лесу. Дальше рассказывать не стану, а то тебе потом читать будет неинтересно.

— А чё, классный сюжетец, я с удовольствием почитаю. Когда книжка выйдет?

— Ха, ну ты и торопыга! Писатели годами ждут публикации своих произведений, ради меня никто исключения делать не станет. Если, конечно, ещё возьмутся печатать. Да и в «Юности» подождать придётся, у меня там на очереди одна вещица, которую начнут печатать не раньше, наверное, чем через год. А уж об этом романе я вообще молчу.

— Гляди ты, как всё сложно, — покачал головой Вася. — Можно я телек включу?

— Включай, — махнул я рукой, — всё равно я уже заканчивал. Хоят по телику всё на греческом языке, ни фига не поймём.

— Это я как-то не подумал… Ну может мультики какие покажут, а то как-то скучно без телевизора.

Можно, конечно, попробовать пристроить его в наш областной литературный журнал, подумал я, устраиваясь поудобнее на кровати, но, честно говоря, если уж говорить о периодике, хочется, чтобы тебя публиковали в центральных журналах с миллионными тиражами. А что у нас имеется кроме «Юности»? «Новый мир», «Октябрь», «Знамя», «Нева», «Москва», «Наш современник»… Плюс менее известные, но тоже толстые «Сибирские огни», «Урал», «Волга»… Варианты есть и, если уж речь идёт о гонорарах, в столичных, наверное, они повыше, хотя о деньгах в данном случае я думал в последнюю очередь. Да ещё знать бы наверняка, в каком примут на рассмотрение рукопись, а где пошлют. Или уже пошлют вряд ли. после того, как мой первый роман вышел в «Юности».

Ну даже предположим, если в каком-то издании и возьмут мою рукопись, не будет ли это предательством по отношению к Полевому? В какой-то мере да, но, опять же, не всю же жизнь мне печататься только в «Юности», тем более я там и так на следующий год место себе застолбил. Думаю, и сам Полевой не будет против, если в кои-то веки я отдам рукопись его друзьям-конкурентам. В конце концов, у нас не капитализм с его хищным оскалом, где каждый бьётся за личную выгоду правдами и неправдами. Те же журналы финансируются из одного источника, имя которому — государство.

Под эти мысли и стрельбу в телевизоре — на каком-то местном канале Вася поймал спагетти-вестерн, я и уснул.

Утро началось с лёгкой пробежки для всех: и кто накануне отстрелялся, и кому предстояло ещё сегодня выйти на ринг. С физподготовкой Саныч не переусердствовал, понимал, что организм между боями должен отдыхать, поэтому всё ограничилось пробежкой вдоль берега залива, после чего мы спустились на пляж, похожий на тот, где мы купались позавчера почти как две капли воды. Там прошла стандартная, разогревающая мышцы разминка, затем бой с тенью, далее нам разрешили водные процедуры в виде купания в море. Плавки мы не брали, поэтому ринулись в воду прямо в трусах, на ком-то были даже семейные. Но так как в эти утренние часы на пляже кроме нас почти никого не было, то и стесняться оказалось некого.

Позавтракав, всей командой поехали в «Олимпию», кому-то предстояло выходить на ринг, а остальным — переживать за товарища на трибунах. В третьем по счёту бою Лёха Никифоров дрался с представителем Венгрии, причём против него вышел именно тот парень, с которым он боксировал на турнире в Будапеште, старый знакомый, так сказать. Лёха спокойно и уверенно победил по очкам. В оставшихся четырёх поединках с участием советских спортсменов мы понесли одну потерю — Саня Лебедев по итогам трёх раундов уступил крепкому румыну Луче Ионеску.

Настроение в команде стало не таким уж и радужным. Руководство сборной, подозреваю, рассчитывало на 100-процентный результат по итогам предварительных боёв, тем более что в соперниках вроде бы особо сильные боксёры не числились. Но спорт — штука порой непредсказуемая. И тем более судьи, которые в равном бою советскому боксёру предпочли румына.

Что день грядущий нам готовит? Таким вопросом наверняка задавались не только Сан Саныч и Свиридов, но и мы, те, кому предстояло завтра и в последующие дни выходить на ринг. Соперники с каждым разом будут всё сложнее, и наши потери будут расти, это к бабушке не ходи. Но всё же сборная СССР считалась главным претендентом на общекомандную победу.

Назавтра мне пришлось выходить на ринг против болгарина Димитрова. Ниже меня на полголовы, однако с выдающимся плечевым поясом и бугрящимися бицепсами и трицепсами, он производил угрожающее впечатление. Был к тому же на год старше меня, а внешне, как и все южане, выглядел ещё взрослее. Одна только обрамлявшая мощную челюсть щетина чего стоила.

Я видел, как он вчера бился, во втором раунде сломил-таки сопротивление соперника, кажется, ирландца, хотя тот тоже смотрелся крепышом. Так что оппонент в 1/8 мне достался более чем серьёзный.

Что он и продемонстрировал с первых секунд боя, обложив меня градом мощнейших ударов. Вот только его акцентированным ударам не доставало скорости — вот что значит перекачанные мускулы — и как следствие, я защищался без особого для себя урона. В большинстве случаев просто двигался от него и в сторону, не забывая посылать в соперника одиночные, а иногда спаренные джебы. И это приносило успех. Если у меня к концу первого раунда лицо было чистым, я не пропустил по сути ни одного серьёзного удара, то у Димитрова под правым глазам уже наливалась гематома.

— Молодец, почаще его левой прямой доставай, — поддержал меня в перерыве Чеботарёв.

Бой был остановлен в конце второго раунда. Рефери пригласил врача, и тот, осмотрев глаз болгарина, покачал головой — поединок продолжать нельзя. Димитров и его угол пытались было возмущаться, но врач своего решения менять не собирался. Не сказал бы, что победа была лёгкой, подвигаться мне пришлось изрядно, но дыхалка, к счастью, не подвела, да и ноги не успели забиться молочной кислотой.

В этот день выступила вся наша команда и, что приятно удивило даже руководство сборной, мы обошлись без единой потери. В 1/4 первенства Европы выступят сразу 10 боксёров от нашей страны — лучший результат среди всех сборных.

На следующем этапе меня поджидает шотландец Роберт МакДонах. Полная противоположность болгарину — худой и высокий, ноги-ходули, мне на ум даже пришло выражение «доходяга». Что он мне сможет предложить? Скорее всего бой на дальней дистанции, во всяком случае, иного, исходя из антропометрических данных соперника, я предположить не мог. Сан Саныч придерживался такого же мнения, поэтому мы заранее разработали тактику, сочетающую бой на средней и ближней дистанциях. В случае попыток бегства соперника я должен теснить его в угол, то есть автоматически выходило, что работать мне придётся «первым номером».