Страница 62 из 163
– Ты запомнила, – медленно проговорила мать, глядя дочери в глаза. – Предположим, я отведу тебя в ту самую келью. На исходе Месяц Сердца Осени. До берега – полмили. Надеешься проплыть там, где утонул боевой офицер? В такой же холодной воде?
– Анри был ранен!
– Зато плавал раз в десять лучше тебя.
– Какая тебе разница - зарежусь я или утону?
– Когда начнешь тонуть - заорешь. Тебя могут заметить.
– Не заору. Орут, когда надеются спастись, а я приговорена. Сейчас ночь, а тонуть я начну не раньше середины озера. Там меня уже никто не увидит и не услышит.
– Предположим, ты выплывешь. Что дальше? Ты вне закона, без документов, подорожных, денег.
Об этом Ирия собиралась думать, когда выберется. На свободе-то уж точно всё получится. А даже если и не всё – лучше просить милостыню, чем сложить голову на плахе!
И есть, по крайней мере, один, кто может Ирию спасти. Кто однажды уже это сделал. Из Ауэнта, из камеры смертников!
– Среди твоих вещей нашли кое-что, – взгляд Карлотты прожигает насквозь. – Всё-таки для змеи ты слишком глупа и наивна. Но от этой иллюзии я тебя избавлю. Раз и навсегда. Прямо сейчас! – мать холодно и мстительно усмехнулась. – Твой смертный приговор подписали пятеро из девяти. Его Ничтожество король Карл Третий, принц Гуго Амерзэн, граф Бертольд Ревинтер, граф Ги Герингэ и князь Всеслав Словеонский и Старградский.
Серо-свинцовый потолок камеры закружился бешеным смерчем, ноги ослабели. Серый потолок… серое небо над шпорящими коней беглецами…
«Папа, папочка, я умираю!..»
«Ветер, кровь и серебро…»
– Ты лжешь! – сквозь наползающий туман и звон в ушах прошептал собственный протестующий голос.
– Нисколько. Это скажет тебе любой, кто знаком с приговором. Впрочем, когда окажешься на плахе, тебе его зачитают. И знаешь, почему князь Всеслав это сделал?
Сизо-серые тучи заслонили солнце, желтолицые монахини - светловолосого всадника. А безжалостный голос рвется сквозь мутное облако кровавого тумана. И комната кружится, кружится, кружится...
Только бы не упасть в обморок, о Творец! Нельзя - в присутствии смертельных врагов! Особенно - так тебя ненавидящих.
Нельзя – если хочешь жить!
– Это - политика, Ири. Почему бы не казнить одного из Таррентов? Их что-то развелось слишком много – для такой опасной семьи. Но зачем убивать Леона? Кому нужен малолетний лорд - при опекунше? Такой, как Полина? Гораздо удобнее казнить какую-нибудь девчонку. Их ведь останется еще две или три. Одной вполне можно пожертвовать для «устрашения» других – на будущее. Вдруг еще кто мятеж поднять вздумает?
Комната вспомнила, что она – не карусель. Да и в глазах проясняется.
Так, Ирия - всё еще на ногах. А мать не спускает с нее прищуренных ледяных глаз. Всё это время?
Вот повернулась к дверям...
– Стой! – холодно окликнула Карлотту девушка. Только бы голос не выдал еще не прошедшую слабость! – Мне плевать на Всеслава Словеонского... и Старградского!
Мать не стала бы вести столь долгий разговор, если бы точно решила отказать! У нее был свой план. Есть, точнее!
– Я поеду туда, куда прикажешь ты!
– Я помогу тебе, – еще холоднее ответила Карлотта.
– Когда ты это решила?
– Минуту назад. Ты ничего не унаследовала от отца. И, к счастью, избавилась от глупых иллюзий. Мне в свое время понадобилось несколько часов, а не три минуты, поздравляю.
Три минуты? Не вечность? Сомнительная победа – быть сильнее, холоднее и равнодушнее Карлотты Таррент, урожденной Гарвиак.
– Идем, – могильным голосом велела мать. – Я отведу тебя в келью в Восточном крыле. А ты выполнишь то, что я тебе прикажу.
4
Даже не верится, что именно сейчас переступаешь ненавистный порог. Оставляешь в прошлом проклятую камеру. Навсегда.
Что бы ни случилось впредь – даже самое жуткое! – там будет уже другое жуткое. А этот кошмар – позади.
Темные коридоры – как в недавнем сне. А факелов так мало, что можно и не заметить. Позади вместо чудовищ – Башня Кающихся Грешниц. Стала-таки предсмертной камерой.
Хотя здесь есть и иные монстры. Поопаснее. Спят в кельях. И сторожат ворота монастыря.
Если те, кто спят, проснутся – мигом отправят беглянку-неудачницу на растерзание в Лютену.
Ночной путь, сумрачные коридоры, темная фигура впереди. Ведет то ли к свободе, то ли к смерти.
Колеблется еле живой огонек свечи. В коридорах тут кругом сквозняки…
Всё - как в страшной сказке. Ожившей кошмарной сказке, какими Ирия пугала в детстве Леона и Эйду.
Только бы не споткнуться в полутьме… В почти полной темноте. Малейший шум – это смертный приговор.