Темная сторона Хюгге

Она нажала на кнопку.

− МРТ позволяет сделать 50 снимков в секунду, так называемые срезы. Плюс ЭЭГ, регистрирующая электрические колебания в мозге. Каждой амплитуде мы присваиваем определенный цвет.

Внутри черепа и вокруг головы световой фигуры появились пульсирующие разноцветные волны.

– Теперь добавим к этому данные, полученные в результате измерений электромагнитной активности во всем теле и вокруг него.

Цветовые узоры проступили по всему телу и заполнили пространство рядом с ним.

– Мы замеряем пульс, артериальное давление и степень проводимости кожи. Все данные получают визуальную форму и свой цвет.

Разноцветный клубок становился все более плотным, а игра красок и движение вокруг светившейся голубым светом фигуры делались все более интенсивными. Мы сидели напротив человека, состоящего из света и охваченного пульсирующим кольцом всех цветов радуги.

– Таким образом, клиент, сидящий в кресле, там, где сейчас сидит кукла, видит перед собой трехмерную карту своего организма как биосистемы, при этом данные ежесекундно обновляются. Подобные сканирования и измерения проводятся каждый день в большинстве крупных больниц. Все, что мы сделали, – это для начала объединили результаты измерений, перевели их в графический формат и пропустили через голографический проектор.

Она сделала несколько шагов в сторону светящейся фигуры.

– С клиентом, запись данных которого мы вам демонстрируем, три года назад произошел несчастный случай, очень серьезный. С тех пор он не может работать. Его обследовали психиатры и неврологи. И не смогли ничего обнаружить. По его словам, теперь, после пережитой трагедии, он чувствует, как тело парализует в ситуациях, когда ему нужно брать на себя ответственность за других людей. У него ощущение, что весь организм стал серой и бессильной массой. Данное ощущение мы закладываем в голограмму.

Ее пальцы пробежали по кнопкам, и мускулатура фигуры приобрела сероватый оттенок.

– Еще он рассказывает, что в такие моменты он перестает чувствовать область грудной клетки и сердце как физический орган. Это мы тоже отображаем на голограмме.

Она нажала на кнопку, цвет в области груди и сердца потерял насыщенность.

– Он говорит, что мысли лишают его контроля над собственным телом.

Цветные волны, пульсирующие вокруг головы и идущие вниз, изменили характер.

– То, чем мы занимаемся здесь, представляет собой новое слово в медицине. Мы настраиваем диалог между ощущениями клиента от собственного организма и данными, полученными при помощи наших аппаратов и датчиков и отражающими состояние его биосистемы. Когда он описывает хаос, который он переживает внутри себя, воскрешая в памяти момент своего столкновения с ним, мы видим, как меняется амплитуда электрических волн в его мозгу. Как меняется обмен веществ. Меняется все: сердечный ритм, артериальное давление, количество вырабатываемых гормонов, проводимость кожи. Мы не знаем, по какой причине это происходит. Но придавая этим измеримым изменениям графическую форму при помощи светового дисплея и окрашивая их в соответствии с ощущениями, клиенты – с нашей помощью – сами создают карту, позволяющую им глубже заглянуть в себя, чем это в принципе было возможно без нее. Потом, сидя напротив самих себя, принявших облик трехмерной картинки, они вместе с нами могут оказаться внутри этой карты. По ощущениям. Как будто тело и сознание начинают становиться прозрачными. Доступными.

Она обошла светящуюся фигуру и остановилась позади нее.

– Этот пациент дважды пережил трагедию. С интервалом в несколько лет. Мы произвели измерения в случае с обоими происшествиями, и закономерности, зафиксированные нами, указывают на тесную взаимосвязь между двумя этими эпизодами. В этом преимущество аппаратуры. Она позволяет нам увидеть взаимосвязи и повторения, позволяет увидеть типичные черты. Еще до того, как они достигают сознания. Мы видим характерные черты, для выявления которых при помощи обычной психотерапии понадобилось бы много времени. И которые, возможно, вообще не удалось бы обнаружить. Теперь мы сможем помочь этому мужчине локализовать в себе полученные травмы, снять создаваемое ими напряжение, избавиться от некоторых из них. Травма – это не то, что случилось с нами когда-то. Она продолжает жить в нас и сейчас, не покидая нас ни на секунду.

Она нажала на кнопку, проектор немного погудел и выключился, голубые очертания фигуры потеряли четкость, а потом исчезли. В комнате стало совсем темно.

Она продлила темноту еще на минуту, прежде чем включить свет.

Дело было не в том, что она хотела произвести на нас впечатление. Она просто дала нам время вернуться к обычному, окружавшему нас миру.

Свет зажегся как в кинозале после сеанса – постепенно становясь все ярче.

Раздвижная стена, а за ней и светонепроницаемые шторы плавно вернулись на свои места. Снова стало видно море.

– И у людей хватает выдержки смотреть на такую карту самих себя?

Это спросил врач.

– Мало у кого хватает. Во многих пациентах, проходящих психиатрическое лечение, страдание сидит так глубоко, а их личность так уязвима, что даже не ставится вопрос о возможности раскрыться и заглянуть внутрь себя. Речь идет о том, чтобы спрятаться в «домик» наиболее эффективным способом. И среди нас, психически здоровых людей, большинство не заинтересовано во встрече с собой.

– Почему?

Какое-то время она тщательно обдумывала ответ.

– Наш мир – это поток, стремящийся наружу последние 500 лет. Каждый шаг внутрь себя означает движение против течения.

Один за другим слушатели поднялись со своих мест и, выходя, пожали ей руку.

В конце концов мы остались в помещении одни.

– У меня есть брат, неродной, родители усыновили его, когда он был ребенком, – сказал я. – Он пытался покончить с собой. Я боюсь, что он предпримет еще попытки и добьется своего. Хотя в нем есть что-то, глубоко внутри, что-то, не желающее умирать. Вы могли бы помочь вытащить это наружу.

Она покачала головой.

– У нас очередь на несколько лет вперед. Нужно, чтобы его лечащий врач направил его к психиатру или в Центр функциональных страданий, а оттуда его перенаправили к нам. Но и в этом случае лишь немногие находят в себе мужество согласиться, когда доходит до дела.

– Я боюсь, что он умрет.

Она открыла передо мной дверь.

– Наши ресурсы ограничены. Спасибо, что пришли.

Этой ночью я не мог заснуть. Часа в четыре утра я встал, вышел на улицу и сел за руль. Машин в этот ранний час не было. В пять я добрался до института. Свернув с шоссе к зданию, я проехал мимо черного фургона, стоявшего с выключенными фарами.

Я принес из машины плед, сел спиной к окну и стал смотреть, как солнце поднимается над бухтой.

Вахтер, тот самый, которого я накануне видел за стойкой на входе, обогнул здание и приблизился ко мне. Я объяснил, зачем я здесь, он попросил показать удостоверение, я предъявил ему водительские права. Он отошел, предоставив меня самому себе.

Вскоре после этого подошли двое полицейских, которым я тоже предъявил удостоверение личности, и они удалились, как и вахтер.

Лиза появилась час спустя. Она остановилась и несколько секунд смотрела на меня, потом села рядом.

Мы сидели так минут, может, пять, что не так и мало для двух чужих друг другу людей, молчащих вместе.

Для нее я был чужим.

– Есть еще какая-то причина, по которой вы здесь, – сказала она. – Помимо брата.

Она сказала это, не желая спровоцировать меня. Просто констатировала факт, который был ей очевиден. Словно меня было видно насквозь, как светящуюся объемную фигуру.

Что-то подсказало мне, что ответь я сейчас не то, что нужно, – и приоткрывшаяся между нами дверка закроется, так же, как закроются для меня и двери самого института.

– Есть вещь, которую я всегда искал, – ответил я. – Я пытался найти подлинные встречи. Между людьми. Они очень редки. И длятся очень недолго. Часто мы даже не успеваем заметить, что такая встреча состоялась. Мы не знаем, что делать, чтобы эти встречи повторились. Впервые в моей жизни такие встречи стали происходить, еще когда я был маленьким. Все началось со встречи с Симоном, которого мои родители взяли в нашу семью. Потом был еще один человек. Девочка, я встретил ее в детском саду.