Хрупкие создания

Но я такая. Именно такая. Просто я очень хорошо притворяюсь.

– Роль Снежной королевы – это твой шанс показать…

– Я в порядке. – Говорю громче, чем планировала. – Прекрати. Ты ведь меня знаешь. Я в полном порядке. Всего лишь захотела тебя навестить.

Слышу сталь в собственном голосе и пытаюсь смягчить его, приправить сексуальностью. Целую Алека в шею и шепчу куда-то под подбородок:

– Мы с тобой редко видимся.

– И я всегда тебе рад.

Но он медлит, не сразу прижимает меня к себе. По голосу понятно, что он во мне разочарован. В последнее время такое происходит все чаще.

Он вытягивает меню из-под пустой чашки и начинает замысловато его складывать.

– Раз мы празднуем, тебе нужны цветы, – поясняет он.

Он делает мне бумажные цветы с тех пор, как мы были детьми. Искусству оригами его научила японская няня. Это странное хобби, и девочки посмеиваются, но на самом деле считают, что это классно и в каком-то роде сексуально. И так оно и есть. Люблю наблюдать за его руками, которые сворачивают бумагу. Каждый изгиб так аккуратен и нежен. Как и он сам.

Он сворачивает идеальную розу, буквы меню на лепестках делают ее еще красивее.

– Для тебя, – шепчет он. – И если ты хочешь поговорить…

Но он умолкает, потому что знает: это бесполезно.

– Уверен, вы с Анри сработаетесь, – заканчивает он, снова ухмыляясь. – Он о тебе спрашивал.

Анри и Алек живут в одной комнате.

– Станцуешь с ним – наверняка попадешь в журналы.

И по его голосу я слышу: Анри ему ничуть не нравится.

– Может.

Пожимаю плечами и закладываю бумажный цветок за ухо, закалываю его заколкой. Мы еще ни разу не танцевали с кем-то другим. Алек и Бетт – пара не разлей вода. Наши имена так часто стояли рядом в списках, что я не представляю, что может быть иначе. Не хочу, чтобы его имя соседствовало с именем Джиджи. И с Анри танцевать не хочу.

– Думаю, однажды нам придется к этому привыкнуть, хотя поначалу наверняка будет очень странно. У Джиджи другое…

Я заткнула его поцелуем. Хорошо просто быть здесь, рядом с ним. Наедине. Хоть что-то Жизель Стюарт у меня не отнимет.

Веду Алека в свою комнату – теперь это так же легко, как делать знакомые па. Мы прокрадываемся мимо спящего охранника прямиком в лифт. Алек нажимает кнопку четвертого этажа, чтобы проверить, на месте ли коменданты. Их офисы занимают целый этаж, они отвечают на звонки и выдают таблетки круглолицым новеньким девочкам, которые доплакались до головной боли. Никто не поднимает на нас взгляд, когда двери с шумом разъезжаются.

В лифтах есть камеры, поэтому мы отправляемся на этаж Алека, десятый, а я еду до одиннадцатого и впускаю его через пожарную лестницу.

– Вон, – бросаю я Элеанор и тут же улыбаюсь, чтобы смягчить резкие слова. Она разлеглась на своей кровати, «визуализирует» движения, но если бы она была умнее, то занималась бы сейчас в пустом классе, вместо того чтобы просто воображать тренировку.

На экране – запись одного из выступлений Адель, «Баядерки», которую она танцевала три года назад. Я молча выключаю телевизор. Элеанор в последнее время часто смотрит записи с моей сестрой. А что потом? Притащится в ее квартиру, как преданная фанатка? Спросит совета?

– Это и моя комната тоже, Бетт, – произносит Элеанор тоном, которого я никогда прежде не слышала. – Я не твоя служанка. И привет, Алек. Поздравляю с ролью.

– Я позволяю тебе делить со мной комнату, – шиплю я. И это даже не ложь.

Элеанор не может позволить себе эту комнату – в которой, кстати, раньше жила Адель, – единственную на этаже с личной ванной. – Тебе ведь не стоит об этом напоминать, так ведь?

– Бетт, – одергивает меня Алек. Раньше он так не делал. Ему нравилось, что у меня нет фильтра. К тому же, когда Уилл был моим соратником, мы бесконечно веселили Алека своими едкими замечаниями.

Элеанор меняется в лице. Я этого и добивалась, но я ведь все-таки не робот какой. А она вроде как моя лучшая подруга.

Делаю глубокий вдох. В последнее время я слишком часто ссорюсь с людьми и обещаю себе быть помягче, но иногда мне даже трудно вспомнить, как мы справлялись со всем раньше. Кто была я, кто она, как мы вообще стали друзьями. С тех пор как меня лишили роли феи Драже, все кажется неправильным. И Элеанор смотрит все эти записи, исчезает куда-то молча. Что-то скрывает от меня. Это напрягает.

– Алек тут всего на часок. Можешь пошататься в комнате отдыха? А то кажется, тебе жарко. К тому же ты ведь тоже скоро наверняка притащишь сюда парня. – Я подмигиваю ей.

У нее звонит телефон. Она ставит его на беззвучный и уходит.

– Верю на слово, – говорит Элеанор и исчезает в коридоре.

– Вот тебе крест, – улыбаюсь. Мы ведь в самом деле любим друг друга. Я даже чуть-чуть скучаю по ней, когда она закрывает за собой дверь.

– Всего часок? – шепчет Алек прямо мне в шею.

– Зато какой, – отвечаю я.

И это в самом деле незабываемый час. Это тоже похоже на пробы, только на этот раз нужно быть самой сексуальной, самой желанной, самой дикой. Я так крепко сжимаю его ногами – как он вообще дышит? Я могу быть той девчонкой, в которую он влюбился годы назад и которую любит до сих пор. Единственную, с кем он хочет танцевать.

Любовью мы не занимается. Алек отговаривается, что устал и хочет отдохнуть перед завтрашней репетицией. Я уже полностью разделась, когда он все это выговаривает, – я в бешенстве, и это сложно скрыть.

– У нас каждый день репетиции, – шепчу я.

– У меня важная роль. И куча па, которые нужно практиковать.

– С Джиджи, – рычу я, а потом взрываюсь. – Зачем вообще тогда сюда пришел? И где моя кофта?

Я падаю с кровати, ищу, чем бы прикрыться. Да как он смеет отказываться!

– Но мы ведь хорошо провели время. – Алек мурчит мне на ухо. Целует ухо, а потом – шею.

– Просто странно, что ты не…

– Я хочу тебя. Всегда. Просто волнуюсь. Сильно. В выходные наверняка отпустит. – Он краснеет. Мы сегодня оба не настроены на романтику.

Он целует меня в лоб перед уходом, и в тот момент я понимаю, что победила. Дело не в Джиджи.

– Позови Элеанор, хорошо? – Я все еще могу заставлять его делать мне одолжения.

Он кивает:

– Что, не терпится рассказать ей обо мне?

Алек пытается меня поддеть и даже наклоняется, чтобы меня пощекотать. Сдерживаю смех. Все вошло в привычную колею.

– Мы с Элеанор не талдычим ночи напролет о парнях, – поддеваю в ответ. – Даже не думай.

Я соблазнительно смеюсь и кладу руку ему на плечо. Какой-то он напряженный. И краснеет еще гуще.

– Хотя я тебя люблю, – поспешно добавляю. Может, проблема в этом?

Он не отвечает мне тем же, только еще раз целует в лоб. Я чуть не повторяю признание – может, не расслышал? – но потом передумываю.

Элеанор возвращается через бесконечные пять минут. Не хочу с ней снова ругаться, хочу просто посидеть с подругой.

Элеанор распахивает дверь.

– Закончили?

Лицо у нее такое же идеальное, как в тот день, когда я ее встретила. Шестилетки в леотардах, мы проходим набор в балетную школу, ждем, когда осмотрят наши руки и ноги.

– Посмотрим «Завтрак у Тиффани»? – спрашиваю тихонько.

Я хочу, чтобы кто-то был со мной рядом, под одним одеялом, и чтобы телевизор был порталом из этого ужасно скучного общежития в большой мир.

Элеанор вздыхает. Уверена, она думает, что стоило бы еще позлиться, но она не станет. Элеанор недостаточно сильная.

Мы лежим на диване, глядя, как Эндрю в горестной ярости крушит квартиру. Элеанор сопит. Она всегда быстро засыпает. Голова ее падает мне на плечо. Вот бы и мне удавалось так легко заснуть. Бессонница наверняка будет мучить меня до самого весеннего спектакля – до моего второго шанса.

– Что ты думаешь про Джиджи? – шепчу я в темноту, зная, что Элеанор меня не услышит. Разве что только во сне.

– М-м-м-м. – Словно Элеанор считает ее пустым местом.

– Она ведь не сможет отобрать у меня все? – спрашиваю я и дожидаюсь очередного вздоха Элеанор. Я как будто не догадываюсь, что она не спит, и ее безразличие в самом деле меня поддерживает.