Страница 11 из 71
Дворец охраняла не просто стража, как какие-нибудь городские ворота, а императорская гвардия. И командующий этой гвардией был очень большим человеком, пользующимся доверием и расположением самого императора. Это я уже уяснила.
– Тебе бы только о гвардейцах думать, – отмахнулась старшая среди служанок, Чжу. – Ты лучше скажи, сестра… Почему у тебя волосы такие короткие?
Обращение «сестра» среди прислуги было весьма распространено. Позже я узнала, что не только среди прислуги. И оно вовсе не означало кровного родства, так можно быть обратиться хоть к подруге, хоть к невесте, хоть к жене.
– В моей стране так принято.
– Но ведь волосы – средоточие жизненной силы! Как же можно от них вот так избавляться?
М-да, объяснять, что мы вовсе не считаем волосы средоточием силы, явно было не слишком уместно.
– Их приносят в дар богам, – вдохновенно соврала я. Подумала и добавила: – И предкам. Тогда жизненная сила остаётся в роду и не убывает.
Что культ умерших тут был, я тоже знала. Несколько дней назад гарем почти в полном составе отправился из Внутреннего дворца в Императорское Святилище предков, исполнять какие-то обряды. Но меня с собой не взяли – видать, сочли недостойной.
– А-а… – понимающе закивали девушки. Но потом Чжу, видимо, как самая практичная, добавила: – Но зачем все отрезать?
– Когда я заблудилась в пустыне, я дала обещание предкам подарить им все волосы, если меня спасут. И меня спасли!
Главное, теперь самой не забыть и не запутаться в собственных выдумках. Меня часто расспрашивали о том, откуда я, и на что похожа моя родина. Насколько я поняла по вопросам, чужеземные страны в представлении моих новых подруг были прямо-таки битком набиты всяческими чудесами и диковинками. Вопрос, живут ли на моей родине люди с собачьими головами, изрядно меня рассмешил: вот она, классика не только на все времена, но и на все миры! Увы, чаще всего я своих слушательниц разочаровывала: ни людей с собачьими головами, ни прочих уродов у нас не водилось, и даже карлики встречались не чаще и не реже, чем в любой другой стране, а наводящих страх великанов не было вовсе. Не видела я и чудесных птиц, говорящих человеческими голосами, не встречала ни драконов, ни зверя, в чьём описании отдалённо угадывался единорог, ни прочего волшебного зверинца. Но иногда мне становилось жаль постоянно обманывать их ожидания, и я всё-таки рассказывала о каком-нибудь занятном звере, безбожно мешая географические регионы. О водоплавающих птицах, что разучились летать, и их крылья стали больше напоминать плавники. Или о других нелетающих птицах с длинными ногами и шеями, такой величины, что на них может прокатиться человек. О зверях, что живут в воде и на морских берегах, питаются рыбой и имеют тела, схожие с рыбьими, а также по два огромных клыка. О чудесном звере, что передвигается прыжками на двух ногах и носит детёнышей в кармане на животе, и о ещё одном, с утиным клювом, что откладывает яйца, как птица. Или вот ещё один милый, пушистый чёрно-белый зверёк, которого, тем не менее, все боятся, потому что он умеет выпускать жидкость столь вонючую, что отмыться от запаха потом невозможно, а собака с её чутким носом и вовсе может потерять сознание, нюхнув эти выделения. В процессе описания я как-то само собой, увлёкшись, начала пересказывать мультик про Бэмби, и хотя я с самого начала предупредила, что всё это выдумка, кажется, девушки так и остались в убеждении, что говорящие животные на моей родине всё-таки есть.
Про носорогов, львов и слонов мои слушательницы знали и сами.
Не смогла я также подтвердить и слухи о том, что в чужих странах прямо-таки под ногами валяются всяческие волшебные предметы. У меня никогда не было кольца, в которое был бы заключён дух, демон или дракон, не пользовалась я волшебным котлом, из которого всегда можно достать любое угощение в неограниченном количестве, не видела я ни исцеляющего ран жезла, ни волшебного порошка, проглотив который, можно начать понимать язык зверей и птиц. Но однажды, после отрицательного ответа на вопрос, а есть ли в моей стране светящиеся волшебные камни, я вдруг задумалась: а электрическая или светодиодная лампочка – чем не волшебный камень? А электроприборы вполне сойдут на роль волшебного угля, что греет не горя, и на котором можно готовить пищу. Так мои рассказы расцветились технологическими чудесами, адаптированными для понимания местных: самодвижущиеся повозки, волшебные зеркала, в которых можно увидеть то, что находится далеко от тебя, огромные железные птицы, послушные воле людей, магические книги, отвечающие на любые вопросы…
А вот опыт личного общения с богами, духами, оборотнями и прочими сверхъестественными сущностями я всегда категорически отрицала.
Впрочем, длинные рассказы пошли далеко не сразу, а когда я в достаточной мере выучила язык. Сначала мне порой вообще было трудно понять, о чём меня спрашивают, а мои ответы были краткими и односложными. Но постепенно я говорила всё уверенней и сама принялась расспрашивать, пытаясь постичь чужую жизнь хотя бы в той мере, в какой она была видна из-за стен дворца.
А однажды я стала свидетельницей происшествия, сказавшего мне о жизни во дворце куда больше, чем все рассказы, вместе взятые.
В детстве я как-то услышала о таком виде наказания: «поставить на колени на горох». И ещё, помню, удивилась – а что в этом такого? Очень умная была, да. Позже кроме гороха появился ещё один вариант – на битые кирпичи. И вот теперь я убедилась, что для того, чтобы превратить стояние на коленях в пытку, не нужно ни гороха, ни кирпичей. Надо лишь, чтобы наказание продлилось несколько часов кряду.
Думаете, это легко – просто постоять на коленях? А вы попробуйте сами: час за часом, когда твёрдый пол давит на коленные чашечки снизу, а весь ваш вес – сверху, и нельзя ни на минутку хотя бы опуститься на пятки, чтобы уменьшить это давление, потому что приставленный евнух бдит, и тут же поддаст вам носком под копчик. К концу дня я не стонала в голос только из каких-то последних остатков гордости. И когда мне наконец разрешили подняться, я сперва подумала, что не смогу. Но всё-таки кое-как встала и побрела в нашу комнатку, мысленно охая, стеная и очень жалея себя.
Говорят, было раньше в Европе такое профессиональное заболевание: «колено горничной» с воспалением, а то и смещением сустава, потому что горничные каждый день на коленях драили хозяйские полы. Ещё пару раз – и я, наверное, заимею себе такое же.
В комнатке никого не было – меня в довершение всего ещё и лишили ужина, так что все прочие комнатные девушки сейчас ели, а мне предстояло лечь спать голодной. Хорошо хоть в комплекте к наказанию шло ещё и освобождение от работы до конца дня, так что мне не надо идти помогать императрице, чтоб ей пусто было, готовиться ко сну. Императрица… Я вдруг уразумела, что даже не знаю, как её зовут. Императрицу называли «её величество», «госпожа», «государыня», но ни разу я не слышала, чтобы кто-то назвал по имени.
Я рухнула на матрас, чувствуя себя слишком плохо даже для того, чтобы раскатать свёрнутые простыни и одеяло. Колени болели, и есть хотелось зверски. И как всегда бывало, стоило мне чуть проголодаться, на ум приходила еда моего мира, которой здесь я оказалась лишена. Нет, голодом слуг тут не морили, и ели мы довольно вкусно, к тому же нам нередко перепадало что-нибудь с господского стола. Но хотелось самых простых, однако совершенно недосягаемых вещей. Селёдки с чёрным хлебом. Или хотя бы с белым – но с нормальным батоном, а не пресной лепёшкой. Кислой капусты. Бабушкиного борща. Яблока – я тут совсем не видела яблок. Персиков, винограда, мандаринов, слив, каких-то незнакомых мне фруктов – завались, а вот обыкновенных яблок… Да хоть бы даже просто варёной или жареной картошки. Она же тут есть, почему же во дворце её не подают?!
– Ты не спишь?
Я приподнялась. В комнатку заглядывала моя соседка с ближайшего матраса – Усин.
– Нет, не сплю.
Усин кивнула и бесшумно проскользнула внутрь.