Страница 58 из 79
Единственным свидетельством того, что мы были в тюрьме, а не в каком-то английском поместье, был стол — тяжелая и уродливая конструкция из термопластика, с прикрепленными к нему лавками.
На столе стоял поднос с чайником и двумя чашками. Я подошла, взяла чайник и принялась разливать чай. Если я не буду во всеоружии, если позволю себе медлительность или скажу не то слово, бабушка нанесет удар. Она не станет мешкать, и мне очень повезет, если я окажусь единственной целью.
Я поставила перед ней ее чашку и села.
Виктория впилась в меня взглядом, в котором не было ни капли милосердия.
— Ты сдала Джиаконе.
Сразу к делу.
— Он был неуклюжим и слишком себя выдавал. Муньос уже его подозревал, а мне нужен был жертвенный агнец, чтобы установить с ним доверительные отношения.
Бабушка сощурила глаза.
— Или ты просто хотела убрать моего информатора с дороги.
Я улыбнулась.
— Почему бы сразу не убить двух зайцев?
Она пригубила свой чай. Я преодолела первое препятствие.
— Расскажи мне об этом.
Я вкратце пересказала ей события, касающиеся убийства Одри, начиная с визита Джиаконе с Муньосом и заканчивая тем, как Леон застрелил мага иллюзии, глядя ему в лицо.
— Ты нашла утечку? — спросила Виктория.
— Да. Леон рассказал Альберту Равенскрофту об Одри.
— Тебе нужно оружие, чтобы надавить на Равенскрофтов?
— Нет. У меня есть свое.
Виктория не сводила с меня глаз.
— Но ты медлишь.
— У меня на то свои причины. — Давить на Равенскрофтов было небезопасно. Я бы предпочла сделать это скальпелем, но вместо этого у меня был молот, и как только я сокрушу им их Дом, им останется только подчиниться или же начать войну. Я уже вела войну по многим фронтам. Мне не нужна была еще одна.
— Сейчас не время для реверансов. Если они попытаются ответить, я с ними разберусь.
Я отпила чаю. Я не испытывала любви к Альберту, но и ненависти тоже. Это будет неприятно.
— Тебе не должно это нравится, — продолжила бабушка. — Кто-то завладел конфиденциальной информацией и напал на твой Дом. Сделай это или это сделаю я.
— Если ты слишком натянешь мой поводок, я обернусь и укушу.
Я улыбнулась и наполнила ее чашку. Показывать перед ней слабость было все равно, что лить кровь в кишащие акулами воды.
Протянув руку, она взяла меня за подбородок, поднимая мое лицо, чтобы посмотреть мне в глаза. Я встретила ее взгляд и увидела одобрение.
— Умница, — одобрила Виктория Тремейн. — Не забывай, кто ты. Никогда не позволяй людям себя затравливать.
-. Я позабочусь о Равенскрофтах. — Если пойду по пути трусости и позволю ей вмешаться, то от Дома Альберта ничего не останется.
— Знаю, что позаботишься. — Она отпустила мое лицо. — Что там за дело с Дырой?
Перед глазами встал кабинет Линуса, его лицо, темные глаза. «Сделай мне это одолжение».
— Одолжение Линусу.
Меня коснулась магия Виктории, ох как тонко. Я была не против. Чтобы соврать правдоискателю, нужно сказать правду.
— Почему он им занимается?
— Погибший мужчина попросил его о помощи. Линус не успел его спасти.
Виктория закатила глаза.
— Как же это предсказуемо, с его-то самолюбием. Спасение сына соперника было бы как раз в его духе. Теперь глупец бросит все ресурсы, чтобы решить это дело. Безопасность Дома — вот твой приоритет. Если потребуется, отодвинь все остальное на второй план.
— Я взялась за работу. В этом деле замешаны «МРМ», и я не хочу обидеть Линуса, Августина или Мортона. Слишком много врагов и слишком мало выгоды.
— Мортон — это тигр с гнилыми зубами, но Линус ценен, а у Августина есть потенциал. Очень хорошо. Делай все, что необходимо.
— Я так и планирую.
— Казарян — простак, — сказала Виктория. — Цзян сделает все, чтобы сохранить лицо. Оба всецело преданы своей семье. Используй это, как рычаг. Пирс — бешеная стерва, но не дура. Она укусит, если загнать ее в угол, но ее семья и пальцем не пошевелила, чтобы взыскать с Адама за свой позор. Они ценят общественное мнение.
— Как насчет Кастеллано?
— Ее благотворительные взносы удвоились за последние полгода.
Моя бабушка уже знала все, что можно знать о проекте в Дыре еще до того, как я переступила порог.
Виктория наклонилась ко мне.
— Никогда не доверяй альтруистам. Люди существа эгоистичные. Раздавать деньги станет лишь тот, кто либо их не заработал, либо пытается купить ими себе почёт или отпущение грехов. Почёт у Шерил уже есть. Что она сделала, что теперь так отчаянно нуждается в искуплении?
Ты себе даже не представляешь.
Она посмотрела куда-то вдаль — губы поджаты, во взгляде тяжесть. От нее исходило разочарование, словно горячий воздух от асфальта. На какое-то мгновение я ее потеряла. Бабушка представляла свои пять минут наедине с Шерил. В Шерил Кастеллано было что-то, что она не знала, и это сводило ее с ума. Я не хотела знать, о чем именно она думала, но наверняка о том, как она раскалывает разум Шерил, будто орех, и выбирает ядро из скорлупки, ища лакомые кусочки.
Интересно, была бы она в ужасе или в восторге, обнаружив ее секрет?
— Я это выясню, — сказала я.
Виктория снова вернулась к реальности. Уголки ее губ слегка приподнялись.
— Это забег. Посмотрим, кто доберется до финиша первым.
Мы продолжили чаепитие. Еще одно препятствие позади.
— На каком сроке твоя сестра?
Не реагируй.
— Невада должна родить со дня на день. Ты бы хотела навестить ее в больнице?
Бабушка подняла брови.
— Дети Дома Роган меня не интересуют.
— Это твой правнук.
— Твой ребенок будет моим правнуком. Возможно. ребенок Арабеллы, если она останется с Домом. Дети Невады принадлежат Аррозе, так что пусть она с ними и нянчится. Меня они не интересуют. Конечно, если меня не вынудят рассматривать все варианты. Я уверена, найдутся способы использовать ребенка или его мать в моих интересах, если того потребуют обстоятельства.
Она посмотрела мне прямо в глаза.
Меня прошиб озноб. Я дала ей отпор с Равенскрофтами, и теперь она дернула меня за поводок. Глаз за глаз, зуб за зуб.
— С ребенком моей сестры ничего не произойдет, — сказала я как ни в чем не бывало. — Ее роды пройдут отлично, и они вернутся с ребенком домой живые и невредимые.
Виктория улыбнулась.
— Или?
— Или я ударю в ответ, а затем самоустранюсь.
Исключение сулило презрение и избегание. Когда Дом кого-то исключал, такой человек становился изгоем. Моя бабушка хотела, чтобы Дом Бейлор выжил и для себя решила, что я была единственной, кто мог бы это обеспечить. Она решила ударить в уязвимое место, и мне пришлось ответить ей тем же.
— Считаешь, я могу так низко пасть?
— Несомненно.
Она усмехнулась. Этот смешок пробрал меня до пресловутых костей.
— Твой итальянец снова в городе.
Мы снова сменили тему. Условия были поставлены и приняты. Бабушка двинулась дальше.
— Да, в городе.
— Помни, что ты мне пообещала.
— Как я могу это забыть?
— Хорошо, — кивнула Виктория. — Он силен. Используй его, переспи с ним, если понадобится, но не вводи его в курс дела.
Меня уже достали советы от всех и каждого насчёт того, что мне делать с Алессандро.
— Помни, что ты принадлежишь своему Дому.
— Я знаю, — ответила я.
Мы пили наш чай.
— Бабушка, предположим у тебя есть группа людей на обширной территории со множеством путей отхода. Ты должна убить их всех до единого, но у тебя нет ресурсов оцепить их территорию. Чтобы ты сделала?
Виктория улыбнулась.
— Ты наконец-то начала задавать интересные вопросы. У этой группы есть лидер?
— Да.
— Тогда все просто, моя дорогая. Предложи ему то, что он хочет, и он сам сдаст тебе своих людей, чтобы заполучить желаемое.
Мне удалось продержаться до парковки. Проход через тюрьму уже стал ритуалом. Войдя туда, я с каждым шагом надевала на себя броню, облекаясь в образ внучки Виктории — холодной, расчетливой и безжалостной. Такой, как она. Такой, какую бы она одобрила. Выходя, я сбрасывала с себя эту броню кусками. Я не могла избавиться от нее окончательно. Бабушка наблюдала за мной, и если бы я пробралась в уборную выплакать стресс, она бы об этом узнала, и мне пришлось бы не сладко. Вместо этого, проходя через каждое помещение, я потихоньку избавлялась от напряжения. Выйти из сада, легонько вздохнуть. Повернуть за угол к главному коридору, сбросить часть доспеха. Дойти до ресепшена, оставить еще часть. Выйти из тюрьмы, выдохнуть, но не расслабляться, затем через парковку к машине, и еще две мили вниз к проселочной дороге.