Новеллы

– М-гу, – кивнула Татьяна и плюхнулась на пол, скрестив перед собой ноги. Она раскрыла доску и начала старательно расставлять фигуры.

– Хочешь, я научу тебя играть в шахматы? – Андрей опустился на пол перед окошечком и наблюдал, как Татьяна, расставляя фигуры на доске, не попадает в нужную клетку. Он сразу мысленно оправдал девушку, понимая, что лишний градус выпитого алкоголя повлиял на меткость.

– Можно подумать, ты умеешь? – ухмыльнулась она, пытаясь уместить белого коня на черной клетке.

– Умею, – фыркнул он. Она приподняла бровь, и на секунду ее взгляд показался трезвым. – Думаешь, только тебя родители заставляли заниматься тем, что интересно было им? Ну, что? Будешь учиться?

– Боюсь, я сейчас не в состоянии чему-либо учиться, – она глотнула вина и поморщилась.

– Дай мне тоже…

Она неуверенно протянула ему бутылку. Андрей припал к ней и быстро опустошил, оставив на дне жалкие капли. Обтерев влажные губы тыльной стороной ладони, он твердо сказал:

– Теперь мы на равных. Пьяный учитель учит пьяного ученика.

Таня кивнула, без слов соглашаясь на обучение. Андрей подтянул доску к окошечку и начал правильно расставлять шахматы. Таня закурила, пытаясь сосредоточиться на его ловких пальцах.

– Пешки, – провел он по ряду маленьких фигур с аккуратными круглыми головками, – ладьи по углам, затем кони. Но по ним итак видно, что они кони. Слон, далее ферзь, она же королева, – самая сильная фигура в шахматах, ну и, конечно, король. Он сильный, но нуждается в постоянной защите.

– А королева тоже нуждается в защите?

– Конечно. Даже если пешка станет ферзем и будет сметать все на своем пути, то она тоже уязвима. Попробуй обыграть меня, тебе понравится.

– Но я не умею играть в шахматы, – возразила Татьяна.

– Я тебе помогу.

Их игра длилась несколько часов. Рядом с доской появились новые бутылки с вином, фужеры, закуска, а пепельница наполнилась окурками. Татьяна приоткрыла окно, чтобы дым не пропитал кухню. Они спорили, смеялись. Поочередно бегали в туалет, что продлевало время игры. Иногда их хмельные лица застывали в напряжении от раздумья над непростым ходом. Шахматы на время словно стерли преграды между ними, даже бронированное стекло казалось не толще бумажной ширмы. Фигур на доске становилось все меньше.

– Да у тебя талант. Ты просто загнала меня в угол, – всплеснул руками Андрей.

– Ты поддался, – усмехнулась она, – нагло поддался…

– Зато ты ощутила вкус победы. Это тебе необходимо сейчас, – задорно засмеялся он и поймал ее взгляд.

Воцарилось молчание. От хмеля и ветреного настроения не осталось и следа. Татьяна со злостью пнула по доске, фигуры с грохотом разлетелись. Следом по полу зазвенели бутылки. Андрей замер, словно увидел перед собой дикого, отчаявшегося зверя, загнанного охотниками к обрыву. Татьяна с болью выдохнула: ей казалось, будто грудь сжали тиски. Прислонясь лбом к стеклу, она жалобно проскулила:

– Андрей, зачем ты так со мной? – по ее пылавшим щекам катились слезы.

– Я был пьян и ничего не помню. Расскажи, что я сделал?

– Был пьян – глупое оправдание. Ты же мне всю жизнь сломал, изуродовал душу. После каждого неудачного свиданиям не приходится играть в шашки с тем, кто сделал мне больно. Мне было больно, слышишь? Возможно, ты не помнишь, но я все помню и ощущаю так же ярко, будто это случилось час назад.

Не сдерживая себя, Татьяна в голос заревела. Ее плач перемежался причитанием и переходил в вой. Андрей попытался дотронуться до ее руки, чтобы хоть как-то утешить.

– Таня…

– Убирайся к черту!!! Григорьев, нет тебе прощения. Я ненавижу тебя, НЕНАВИЖУ!!!

Татьяна пулей вылетела из кухни. Перегородка, которая идеально скрывала тайную комнату от приходивших в дом гостей, осталась открытой. Андрей через окошечко достал опрокинутую бутылку. В ней оставалось вина на несколько глотков. Он от досады поморщился и прижался спиной к прозрачной стене. Андрей снова стал свидетелем ее долгого плача и терзаний. С каждым ее всхлипом он все сильнее сжимал кулаки, на щеках блеснули слезы. Чем пьянее он становился, тем больше давал волю эмоциям. Его душили противоречивые чувства – беспомощность и ненависть к себе.

– Таня-я-я!!! – крикнул он, надеясь, что она его услышит. – Таня, прости меня, ублюдка. Я не хотел. Что бы я ни сделал, я, правда, этого не хотел. Таня-я-я…

Ответом была тишина, слова проваливались в пустоту. Андрей ударил кулаком в перегородку. Бронированное стекло содрогнулось, но устояло. Он бил еще и еще, пока на стекле не появились кровавые полосы от сбитых костяшек. Прижавшись губами к стеклу, он начал громко говорить:

– Таня, я – ничтожество, трус, червяк, гнида, тварь. Таня, ты не должна страдать. Что мне сделать? Должен быть способ все исправить. Я испарюсь, исчезну, растворюсь, но после того, как исправлю то, что натворил. Таня, скажи, что мне сделать? Таня-я-я!

Андрей долго разговаривал с тишиной, пока его не свалил хмель. Прижавшись лицом к стеклянной стене, сквозь сон он тихо шептал ее имя.

III

Татьяна встала рано. Макияж, строгая офисная одежда скрыли следы вчерашней трагедии. Зайдя на кухню, она остановилась. Первым делом обратила внимание на размазанную кровь на стекле. Четыре прерывистые полоски тянулись вниз к окошку, другие три уходили в стороны, образуя на стекле очертания огромного креста. Татьяна прикрыла рот: к горлу подкатила тошнота.

Андрей спал у самой перегородки, плотно прижав ноги к животу и прикрыв голову руками. Татьяна посмотрела на его костяшки пальцев: они припухли, приобрели синюшный оттенок и покрылись бляшками запекшейся крови. Она не понимала, зачем он бил по стеклу. Пытался сбежать? Выплескивал злость на нее? Представив, с какой силой Андрей мог бы ее ударить, Татьяна судорожно вздрогнула и отошла на несколько шагов от перегородки.

За те полгода, что она держала его в плену, Татьяна ни разу не подумала о последствиях. Что если он освободится? Он будет мстить? Или повторит свой гнусный поступок, который привел его к заточению? Сейчас Андрей спал. Его плечи безмятежно поднимались при глубоком вдохе и так же медленно опускались на выдохе.

– Кто победит: охотник или зверь? – шепнула она, положив ладонь на стекло.

Кровавая дорожка по ту сторону стекла пробудила воспоминания из детства. Ее отец принес из леса волчонка – серого щенка на высоких лапах, с вытянутой мордой и бледно-коричневыми глазами, в которых любопытство сменялось страхом.

Охота в тот день не задалась. Отец и его двое друзей нарвались на стаю волков, которые делили убитую косулю, и сами чуть не стали добычей для зверей. Им удалось избежать трагедии, потому что они были знатными и опытными охотниками, ловко управлялись с оружием, а в качестве трофея забрали испуганного волчонка с собой.

Отец Татьяны построил для него просторный вольер с бетонным полом и обтянул трехметровой металлической сеткой в мелкую ячейку. Будка походила на маленькую деревянную баньку. Первое время волчонок чаще всего находился в ней, скрываясь от любопытных глаз. Отец Татьяны любил показывать необычный трофей гостям и слушать, как восторгаются его охотничьим талантом, мужеством и героизмом.

Через время волчонок, которого назвали Волчком, перестал дичиться. Он дожидался порции свежего мяса и с удовольствием терзал его по всей клетке, вероятно, представляя, что это его добыча. Наевшись от пуза, Волчок заваливался на подстилку из сухой травы и засыпал.

Татьяна любила наблюдать за тем, как волчонок спит. Она подолгу стояла у вольера, внимательно рассматривая серую шерсть с редкими коричневыми прядками у шеи, вдоль хребта и кончиков лап. Видела, как часто поднимается его живот от дыхания, подергивается хвост, приподнимаются уши на малейший шорох со стороны. Еще во сне он обнажал челюсть, демонстрируя свое смертельное оружие – белые острые клыки, и редкое урчание вырывалось из пасти. Татьяна не знала, снятся ли по-настоящему волкам сны, лишь предполагала, что сейчас этот звереныш видит, как он бегает в лесу со своими соплеменниками и охотится. Несмотря на то что он был мал, в его памяти должны были остаться воспоминания о родной стае, родителях, братьях.