Жить

Со временем жизнь более или менее устаканилась, страх постепенно уступил потребности жить, а не выживать. Но это было не так-то просто. Многие привычные составляющие повседневности исчезли. Сфера развлечений вовсе стала подпольной. Главы государств, под страхом суровых наказаний, запретили тратить ресурсы на то, что не способствовало восстановлению мира. Люди не возражали, понимали, что нельзя снимать кино пока не хватает врачей, спасателей, инженеров, строителей. Да и не до развлечений после такой трагедии. Правда, спустя время, всё же осознали, что без эмоциональной разрядки никуда. Так появились тайные увеселительные заведения – бары, кинопоказы, кафе, клубы и другие места, где предлагались развлечения на любой вкус и кошелек. Правительство оставалось непреклонным в этом отношении. В случае поимки наказывали и посетителей и владельцев. Но все проявляли осторожность и случалось это крайне редко.

Профессию теперь назначали в специальном профессиональном центре и вели строгий учёт специалистов. Детей и подростков готовили к будущей работе сразу. В двенадцать лет проходили первичный тест, определяющий наиболее выраженные способности. С этого возраста дети уже помогали взрослым после школьных занятий. По два часа в день, согласно результатам теста и потребностям общества, выполняли легкую работу. В шестнадцать тестировали вновь, уже окончательно и направляли на обучение. После этого профессию не меняли. Свобода в этом отношении отсутствовала. Во время учебы подростки работали уже по пять часов, и выполняли более значимые поручения. Для взрослых дела обстояли иначе. Назначение получали исходя из навыков и образования. Если в прошлом работал врачом или спасателем, то твоя судьба очевидна. А если, например, актером, юристом, дизайнером, менеджером, тебе грозила переквалификация. Появился внушительный список ненужных теперь специалистов и список важнейших. Представителей отмирающих профессий оставили в небольшом количестве, ведь кто-то должен снимать новости, обращения к гражданам, делать одежду, писать законы.

Законы к слову сильно изменились и не давали возможности отстаивать свои права. Их соблюдали из страха, потому как наказания за нарушения назначали серьезные. В основном ссылали на тяжелые работы. Например, добыча угля, меди, хлопка, шерсти и другого сырья, лесозаготовки, рубка тростника и многое другое. Законы были направленны на восстановление прежнего уклада и в основном обязывали граждан. Прав, считай не осталось. Правительство убеждало, что это временные меры, на период реабилитации. А люди, благодарные за то, что выжили, готовы беспрекословно выполнять любые требования. Шок от последствий смертельного стихийного вируса прошел не сразу. Жизнь стала гораздо сложнее, появилась масса ограничений и запретов, но никто не спешил кричать о свободе. Свобода выражалось в том, что люди получили право жить, второй шанс.

Ввели комендантский час. После десяти вечера и до пяти утра находиться на улице разрешалось только при наличии удостоверения, доказывающего работу в указанное время. В ином случае – наказание. Владельцы увеселительных заведений как раз подделывали такие документы для своих посетителей. День был расписан по минутам, в основном все время занимала работа. Выходной только один. За нами разве что не следили по камерам. Такая инициатива была предложена, но ее отклонили временно, из-за больших финансовых и человеческих затрат. Сейчас на такую систему не хватало ни времени, ни финансов. Но в каких-то государствах эту затею осуществили, и она считалась успешной. Значит вопрос времени, когда ее введут у нас. Я не жаловался на любые ограничения. Честно говоря, мне было совершенно все равно. Я стал безразличен ко всему, кроме работы.

Мне повезло. До страшных событий я работал врачом, им и остался в новом мире. Даже больше, мне доверили возглавлять одну из больниц на севере города. Возможность остаться при любимом деле и получение новых полномочий, помогали держаться на плаву. Во мне нуждались, это не давало сломаться после всего пережитого. Жизнь полностью превратилась в работу. О большем я не просил. Теперь только работа имела значение, больше у меня ничего не осталось. Я переехал ближе к больнице, но дома практически не появлялся. Обустроил кабинет таким образом, чтобы не возникало необходимости покидать пределы больницы. Так я мог больше времени посвящать пациентам.

Все шло хорошо. Я нашел для себя формулу приемлемого существования, весьма успешно подстроился под новые реалии. В моем жизненном укладе присутствовал смысл, и я умело использовал данную возможность, чтобы не думать о потерях. Работу омрачал лишь поставщик лекарств и медицинского оборудования. Бывший заключённый, выпущен по амнистии. Новое правительство амнистировало всех, кроме особо опасных преступников. Людей не хватало, поэтому важно было использовать любой человеческий ресурс во имя восстановления мира. Для каждой категории преступников предусматривалось назначение. Одних отправляли на заводы, других на водные и электростанции, третьих на работы в транспортной сфере и другие. Точно не знаю, по какому принципу проводили распределение, но важные назначения не давали. Бывшие заключенные находились под постоянным строгим контролем. Мой поставщик стал одним из редких исключений. Получил должность через старые связи. Он не был хорошим человеком раньше, не стал им и сейчас. Осужден по статье причинение вреда здоровью средней тяжести группой лиц по предварительному сговору. Из всех участников преступления получил наименьший срок, опять же помогли влиятельные знакомые. Отмазать его полностью не удалось, слишком уж очевидно засветился на месте преступления. Я наводил справки об этом человеке, чтобы понимать, с кем имею дело, потому знаю достаточно. Преступлений, организованных по его указаниям, числилось много. Только сам он никогда в них не участвовал, не считая последнего раза. Тут у него были личные мотивы. Потерпевшая – девушка, его бывшая, которая судя по материалам дела, ушла от него к другому. Мужчина разобрался с ней так, как умел. А умел он подкараулить в темном переулке с двумя охранниками. Возлюбленного бедной девушки, к слову, так и не нашли, но и улик тоже. Остается только догадываться, какая судьба его настигла. Мерзавец не успел толком отбыть наказание. Разбирательство то и дело откладывали, а он разгуливал на свободе под подпиской о невыезде. После вынесения окончательного приговора прошел месяц, а после пришел вирус.

Когда поставщик приехал на первую встречу для подписания договора, я сразу понял, что мы не сработаемся. Его образ представлял собой стереотипную классику девяностых. За тем лишь исключением, что он выглядел моложе типичного авторитета. В кабинет вперед него вошли два амбала охранника. Всё тщательно осмотрели и смерили меня презрительным взглядом. Только потом вошел он, наглой уверенной походкой в сопровождении еще одного не менее неприятного мужчины. Как потом выяснилось его помощник – правая рука. Сам поставщик всегда молчал, на этой встрече и всех последующих, от него редко можно было услышать хоть пару слов. Если его что-то не устраивало, он лениво толкал локтем своего помощника и многозначительно смотрел на него. Помощник и вел все дела. Поведение всегда вызывающее. Каждая реплика отдавала неприкрытой агрессией и презрением. Общались со мной крайне высокомерно. О деловом подходе речи не шло. Я сдержанно терпел выходки, тон и подколы. Перед каждой предстоящей встречей с этими людьми настроение портилось. В их обществе я чувствовал себя невнятным школьником. Выбора не было, только этот поставщик снабжал мою больницу всем необходимым. Приходилось как-то уживаться с тем, что есть. Всякий раз я напоминал себе, что делаю это ради пациентов, поэтому не позволял себе поддаваться эмоциям. Убеждал себя, что встреча не займет больше часа. Встречались раз в месяц. Потерпеть редко и недолго неприятное общество не так уж сложно. Они поспорят, покажут превосходство, напомнят, что я завишу от поставок. Неприятели хорошо прощупали мое нутро и понимали, что ради пациентов я готов, если не на все, то на многое. В итоге мы кое-как согласуем условия и подпишем очередной документ. После, когда я с облегчением поставлю подпись в контракте рядом подписью поставщика, они уйдут, напоследок кинув очередную колкость. Я закроюсь в кабинете, попрошу не беспокоить меня минут пятнадцать и выкурю сигарету другую. Одной обычно не хватает после подобных встреч.