В ритме сердца

— Только это, значит? — едва слышно шепчет Лина, продолжая скрупулёзно вглядываться в черты моего лица, но она в них ничего не увидит. Абсолютно. Мне и не такое приходилось прятать.

— Да, — коротко подтверждаю, для полной убедительности не отрываю взгляда с её глаз, в которых солнечный свет неумолимо прячется за горизонтом. Но это ненадолго. Ведь я точно знаю, что сможет быстро её развеселить. Просто это подождёт до завтра, а сейчас… — Иди сюда, я хочу повторения, — выставляю руки вперёд, желая притянуть её к себе, но она отскакивает от меня, как от пушечного выстрела.

— Нет, не трогай меня! Не трогай! — она пятится назад, отрицательно покачивая головой, обхватывает за плечи своё всё ещё помеченное моими следами тело, словно хочет не столько скрыть свою наготу, сколько таким образом защититься.

— Лин, ты чего? — озадаченно спрашиваю я, замечая, как её дыхание делается коротким и прерывистым, когда она начинает невнятно и торопливо что-то говорить себе под нос:

— Боже, какая же я дура… Какая дура… Так долго гадала, что ты во мне нашёл… Но всё же было так очевидно…

— Успокойся, давай сейчас без всего этого? — требую я, но Лина вновь пропускает мои слова мимо ушей. Сдавливает пальцами виски, сжимает веки, будто мучается от мигрени или же пытается что-то вспомнить.

— Милла же говорила… она говорила… а я не слушала…

— Что эта дворняга тебе говорила? — моя интонация непроизвольно получается гораздо мрачнее, чем мне того хотелось, но это хотя бы помогает привлечь к себе её внимание.

— Она не дворняга! Не смей её так называть! И ко мне не смей больше подходить! Даже не думай об этом! — видя, как я неизбежно надвигаюсь на неё, она вновь повышает свой голос, вконец пробивая платину моего терпения.

— Всё! Хватить на меня орать и нести весь этот бред! Мои слова ничего не меняют. Я хочу тебя, и это единственное, что имеет значение, — на сей раз я не сдерживаю силы, обхватываю её и отрываю от пола, за что тут же получаю череду ударов по груди и лицу. А зверьё, по ходу, не на шутку рассвирепело. Сил у неё хоть отбавляй. Это и злит меня до взрыва в мозге, и как всегда заводит, бля*ь!

— Отпусти меня! Немедленно! Отпусти! — шипит она, вслед за очередным ударом впиваясь ногтями в мою шею, но я, игнорируя саднящую боль на коже, доношу её до кровати и бросаю в постель.

— Отпустил. Теперь твоя очередь повиноваться — ноги раздвигай! Немедленно! И широко, как ты умеешь!

— Ты точно идиот, Харт, если думаешь, что я всё ещё хочу спать с тобой! — продолжая брыкаться, она пытается от меня сбежать, но я схватываю её за лодыжки, притаскивая к себе обратно. Ей-богу, прям дежавю какое-то!

— Конечно, хочешь. И прекрати опять сопротивляться этому!

— Отпусти меня! Отпусти! Ничего не будет! — кричит безумная на полную катушку, вновь отбиваясь от меня ногами, которые я с лёгкостью сцепляю вместе. — Отпусти, Адам!

— Опять всё по новой начинается? Мне кажется, ты уже сменила эту заезженную пластинку! Тебе самой-то не надоело? — со звериным рычанием спрашиваю я — с ней по-человечески, видимо, не договориться. — Что ты взъелась так? Должна была обрадоваться, что мы с тобой на равных. Что помучить меня можешь так же, как и я тебя. В чём проблема? Я тебя хочу, ты меня тоже. Так что мешает нам вместе понаслаждаться этим раем?

— Ты не меня хочешь, а своё долбанное «очарование», поэтому отпусти меня! Не буду я с тобой трахаться! Кайфанул разок и хватит! Отпусти! Я хочу уйти! Сейчас же!

— Какая же ты всё-таки идиотка безмозглая! — взрываюсь я. Собственноручно раздвигаю её ноги и, умещаясь между бёдер, накрываю извивающуюся дуру своим корпусом. Перехватываю руки, что снова поставили себе цель меня ударить, и злостно произношу ей прямо в лицо: — Лина, я никуда тебя не отпущу, пока не натрахаюсь вдоволь! Что в моих словах тебе непонятно? На каком ещё языке тебе это объяснить? Скажи мне! И я объясню, бля*ь! Я хочу тебя! И знаю, что ты хочешь меня тоже, даже несмотря на то, что опять начала свою любимую балладу!

— Насрать мне, что ты там хочешь! Понял?! И ни черта ты не знаешь, Адам! Может, плотские желания ты и умеешь считывать, но душевные тебе считать не по силам! А в них я как раз таки тебя больше не хочу! Слышишь? Не хочу! — в сердцах выплёвывает дикарка, срывая с моих губ язвительную усмешку.

— Да ладно? Не хочешь? И что же тогда хочет твоя девичья душа? Конфеток? Обнимашек? Свиданий при луне и длинных слезливых разговоров о чувствах? Этого ты хочешь, Лин? Так говорю тебе сразу: вся эта любовная дребедень мне не интересна. И дело не в тебе! Просто мне никогда не была нужна вся эта хрень романтичная. Понимаешь? Нет у меня на это ни времени, ни желания. У меня абсолютно другой подход в отношениях с женщинами, и я уверен, он тебе придётся по душе в разы больше, — вкрадчиво заверяю я, склоняясь лицом к её шее. Слизываю капельку пота, слегка прикусывая кожу зубами, наслаждаясь звуком её предательского стона. — Прекращай так много думать о лишнем. Не стоит сопротивляться нашему обоюдному плотскому желанию! Тебе всё равно этого не предотвратить! Никак! Я не позволю! Поэтому прекрати истерить без веской на то причины, тем самым оттягивая неизбежное! Я трахну тебя, и ты сама знаешь, что нам обоим это безумно понравится, — я провожу языком по треугольнику между её ключицами, скольжу вверх, задевая по пути все чувствительные вены на шее, слегка касаюсь кончиком подбородка и тут же подбираюсь к губам, поглощая в себя её язычок вместе с рваным всхлипом злости и наслаждения.

И целую её жадно, голодно, словно с прошлого нашего поцелуя прошли не минуты, а годы, пока моя маленькая дикая кошечка продолжает сопротивляться, недовольно мычать, голову в сторону то и дело пытаться отвести от меня, а когда наконец понимает, что все её попытки не увенчаются успехом, прекращает отталкивать меня и вмиг замолкает, полностью расслабляя своё раскалённое и влажное от пота тело.

Но я даже порадоваться, как следует, начать не успеваю потому, что, отстранившись от её губ, замечаю, что она не просто сдалась, а прямо-таки превратила себя в обмякшую тряпку, бездвижно лежащую подо мной и смотрящую в потолок бесцветным взглядом.

— Это ещё как понимать, Лина? — искренне недоумеваю я, с каждой секундой охреневая всё больше — с таким пиз*ецом с женщинами в постели я никогда не встречался. У меня, бля*ь, вообще никогда не было с ними никаких проблем. А тут прям целое бедствие!

— Что ты не понимаешь, Адам? Ты же этого хотел. Я не буду больше сопротивляться. Трахай на здоровье, сколько пожелаешь, а когда натрахаешься — просто отпусти меня домой, — голос её монотонный и потухший, как и её глаза, пробегает холодом промозглым по всем моим нервам. Клянусь, у меня даже член впервые рядом с ней опускаться начинает, в то время, как жгучая злость в груди наоборот набирает свои масштабы.

Как же она меня задрала! Чтоб вы только знали! Поистине задрала! Мозги мне все по полной программе отымела. И, мне кажется, если бы не пережитый мной оргазм, что выбил из тела и сознание весь накопившееся за долгое время стресс, гнев и возбуждение, сейчас бы я не сдержался и свернул бы мелкой заразе шею. Но вместо этого я приподнимаюсь на колени, устремляю острый взгляд на её тряпичное, развалившееся передо мной тело и напрямик спрашиваю:

— Сколько ты хочешь за свою покорность и адекватное поведение?

Несколько секунд Лина ничего не отвечает и совершенно не двигается, лишь высоко вздымающая грудь с острыми вершинками и непонимающий взор синих глаз даёт понять, что она не отключилась и прекрасно меня слышала.

— Что? — наконец она отрывает голову с кровати и, опираясь на предплечья, сверлит меня откровенно недоуменным взглядом.

— Я хотел оставить переговоры на утро, так сказать, на свежую голову, но, видимо, нам с тобой придётся провести их уже сейчас.

— О каких переговорах ты говоришь?

— О рабочих, конечно же, — неохотно встаю с кровати, направляясь к шкафу, достаю спортивные брюки для себя, и чёрную хлопковую майку для Лины. Можно было, конечно, оставаться и голыми, но во время обсуждения условий контракта мне хочется ни на что не отвлекаться. А её обнажённое, соблазнительное тело, сами понимаете, — как пакет с кокаином, вертящейся перед носом во время жуткой ломки.