Страница 44 из 51
Нож лежал у ног Серафимы, и она смотрела на него, всё ещё не веря, что кто-то хотел её прирезать. Девушка чуть отстранилась, чтобы обернуться. Средний принц поскуливал, из его ноздрей текла кровь, оставляя на серой коже грязные разводы.
— Что с ним? — удивилась Сима, а Ход не хотел пугать любимую. Только не сейчас. Пусть думает что угодно, лишь бы не расстраивалась.
— Ничего страшного, — тихо отозвался и попытался переключить её внимание на наследника. — Ваше высочество, — позвал он Шшангара, который никак не реагировал.
— Ваше высочество, — обеспокоенно заговорила Фима и приблизилась к замершим рептилоидам. Ей пришлось даже коснуться принца за рукав, чтобы он, моргнув, с шумом выдохнул и наконец пришёл в себя.
— Что это было? — тихо шепнул он, оглядывая охранников, Фиму и Дантэна. — Такое невероятное чувство. Я словно вернулся в детство.
Потрясённый рептилоид опустил взор, пытаясь понять, что же с ним приключилось. На миг ему показалось, что его сердце не выдержит переполняющих светлых чувств.
— Это счастье и любовь, — тихо объяснил атландиец, который сжалился над имперцами и поднял щиты, укрывая себя и любимую от неосмотрительных эмпатов. — Почему не закрываетесь, ваше высочество? Вами любой сможет управлять, если будете вести себя столь безрассудно.
Шшангар заморгал, отступил от Сильнейшего и склонил голову в приветствии, как положено у республиканцев, прижимая ладонь к сердцу.
— Я забылся, — неожиданно для себя стал оправдываться принц.
Вообще он не ожидал, что его палач станет с ним разговаривать, даже выговаривать, как нерадивому мальчишке. Император-отец предупреждал, что встреча с хранителем императорской реликвии изменит его жизнь раз и навсегда, вот только Шшангар не думал, что это будет так стремительно и резко. Они с Шширанши рассчитывали, что у них будет время, что они смогут поймать атландийца на наживку. Они так долго готовились, так долго обсуждали, что сделают, что скажут, а в итоге оказались ни к чему не готовы, совершенно растерянные и поверженные.
— Что с моим братом? — затравленно спросил он у атландийца, пытаясь не смотреть в лицо Серафимы, так как ему было стыдно за своё предательство их дружбы. Да, ради своего спасения он готов отдать на откуп что угодно, даже единственного друга. Настоящего друга, который даже сейчас, кажется, так и не понял, как подло с ним поступил наследник крови.
— Наказан, — спокойно ответил Ход, прижимая к себе ларну, наблюдая за охранниками, которые явно были в подчинении у среднего принца, а не самого императора.
Шшангар даже позволил себе улыбку, до чего было приятно услышать подобное от уверенно держащегося атландийца, словно он не был гостем, как и его возлюбленная.
Принц во все глаза смотрел на Дантэна, отмечая его удивительные глаза. Чёрные, как сама ночь, как звёздное небо над головой. В них можно было утонуть.
Серафима, прижимаясь к груди атландийца, напряглась. Ей не понравилось, каким влюблённым взглядом глядел на её любимого рептилоид, а Ход опять прижался к макушке Симы губами и беззвучно рассмеялся.
«Это ты так на меня смотришь, не он. Привыкай», — вновь в голове у Фимы появились чужие мысли, как лёгкая, но назойливая щекотка. Даже ухо захотелось почесать. Девушка подняла взор на любимого, для чего ей пришлось развернуться в надёжном кольце сильных рук. Недоуменно моргнув, Сима спросила:
— Я смотрю на тебя так?
Атландиец кивнул и, не в силах сдержаться, потёрся кончиком носа, утопая в остаточной эйфории своей любимой. Она словно не замечала, как дарила эти эмоции всем окружающим и всё из-за него, Сильнейшего. Дантэну не терпелось забрать Симу в комнату и там более подробно изучить всю гамму чувств, что она испытывала к нему. Он так часто привык чувствовать чужой страх, уважение, но не такую всепрощающую, поглощающую с головой любовь.
Сильнейший понял, что принц дезориентирован и не осознаёт, как невежлив. Поэтому Ход взял на себя роль хозяина и приказал охранникам поднять среднего принца крови и отвести в его покои. А наследнику предложил проводить их во дворец, так как атландиец прибыл на своём личном флаере, поставив в известность о своём визите лишь императора. И Дантэн хотел поскорее закончить все процедуры передачи власти, не дожидаясь завтрашней коронации. Она нужна для публики, для сохранения традиций. А Сильнейшему достаточно капли крови и слов клятвы. Вот ради чего он и прилетел. Но чтобы покорить глупого мальчишку, пришлось жертвовать своей ларной. Её уникальная сила не оставила Шшангару и шанса на сопротивление, он полностью попал под её влияние. Теперь он был послушным мальчиком, который разве что в рот не заглядывал Дантэну, плывя на волнах чужих эмоций. Эмпаты так беззащитны порой, что теряли всё своё величие и могущество перед влюблённой землянкой.
Звонки, они всегда врываются в личные планы так не вовремя. Особенно когда не хочешь никого ни видеть, ни слышать, а лишь одно на уме — уединиться со своей ларной и отпустить наконец так тщательно сдерживаемые чувства.
— Да, бабуля, — тихо шепнула Сима, кидая извиняющийся взгляд на Сильнейшего.
Они только-только вошли в её апартаменты и оба мечтали о более интимном общении, желая соединиться не только душой, но и телами. Говорить на языке жестов, движений, жарких стонов, а может даже и криков, полных исступления, счастья и страсти.
— Милая моя, хорошая, ты представляешь, кем оказался этот гад?
Слегка визгливый голос Мары Захаровны заставил Хода оторваться от грёз и собраться, так как, в отличие от любимой, он сразу понял, о ком шла речь.
— Какой гад? — растерянно шепнула Фима, пригревшаяся в объятиях Дантэна.
Девушка отметила, что бабуля нарядилась в сексапильное алое платье на бретельках. Она словно на банкет собралась: и вечерний макияж, и укладку сделала, а украшения делали её ещё прекраснее. Правда, всё это уходило на задний план, так как бабуля была расстроена.
— Рыжий! — рявкнула баба Мара. — Я в осадном положении. Это немыслимо! Приставил ко мне каких-то прощелыг в пиджаках, которые меня из дома не выпускают, ибо генерал, видите ли, не велит!
— Какой генерал? — потерянно воззрилась Фима на Дантэна.
— Вас взяли в заложники? — строго уточнил атландиец, вынимая комфон ларны из её холодных пальцев.
— Что? — удивилась Мара Захаровна. — Меня в заложники? — переспросила она и изумлённо моргнула пару раз. — Однако, — выдохнула, а затем усмехнулась. — А что, меня брали по всякому, а вот в заложники — это что-то новое. Ты глянь-ка, я даже не подумала. А что, пусть берёт. Я потом посмотрю, как отдача его замучает.
— Бабуля, тебя выручать? — не совсем понимала настрой старшей родственницы Фима. Вроде и улыбается, да только девушка прекрасно знала такие ухмылочки акулы. Лучше всего, когда бабуля так сладенько лучиться, и близко не приближаться к ней. Голову откусит и не подавится.
— А ты как думаешь, милая, я чего тебе звоню? Рада, что твой рядом. Это в корне меняет дело. Значит, это всё же из-за тебя, касатик, меня оккупировать решили. Но я не далась. А вот теперь понимаю, что надо было. Но мы же гордые, у нас же корни ого-го какие. Мы вражине рыжей не сдаёмся! — расстроенно причитала Мара Захаровна, а брови Дантэна медленно поползли от удивления вверх. То, что пыталась донести до них бабушка Симы, напрягло. Но бабуля не останавливалась, не давая шанса уточнить моменты, предаваясь своим рассуждениям. — А теперь будет неубедительно.
— Думаете, дело во мне? — наконец появилась возможность спрашивать у атландийца.
— Ну не во мне же! — вспылила бабуля, затем быстро успокоилась и пробормотала: — Хотя может и во мне. Ладно, детки, слушайте. Это рыжий кровопивец, который мариновал меня неделю, оказывается, никакой не отставной, а очень даже действующий генерал чего-то там, начальник твоего Ахметова.
— Он не мой, — тут же поправила её Фима, украдкой бросая на собранного Дантэна взгляд.
Атландиец внимательно слушал исповедь бабы Мары и всё больше хмурился. Вот и вступил в игру ещё один игрок, которого Сильнейший вычислил, да только в лицо не знал.