Художник смерти

— Кто идёт навстречу тьме, тот ищет свет, — говорил кто-то. — Кто ищет свет, тот ненавидит тьму. Ненависть ведёт тебя ко мне. Придёшь ли ты?

Лазарь Николаевич понял, что должен ответить. Некто невидимый ждал.

— Я иду к тебе! — подумал профессор, и тотчас увидел нечто клубящееся.

Это походило на туман, заполнявший всё вокруг. И тем не менее, в нём угадывались очертания некоего существа. Галлюцинация или нет?

— Чего ты хочешь? — раздался в ушах Лазаря Николаевича голос.

— Воскрешать, — твёрдо ответил учёный.

Он не знал, должен ли он просить об этом даре или только отвечать на вопросы. Не был даже уверен, что всё это происходит на самом деле. И если да, то кто это существо?

— Тебе придётся умереть ради этого, — проговорил голос. — Готов ли ты?

— Я готов! — лишь мгновение помедлив, ответил профессор.

— Тело твоё станет мёртвой плотью, ты сохранишь разум, но я заберу твоё сердце. Справедливый обмен?

Лазарь Николаевич понятия не имел, справедливо ли предложение. Он вообще подозревал, что видит галлюцинацию или сон. Но что ему оставалось?

— Справедливый, — ответил он.

— Ты согласен?

— Согласен!

— Быть посему.

Никакой торжественности в голосе не звучало. Словно его обладатель совершал подобные сделки каждый день и давно к ним привык.

Когда из дыма вытянулась огромная рука, Лазарь Николаевич обмер от ужаса. Его тело сковал арктический холод.

— Дана тебе будет способность поднимать мёртвых из могил, — раздалось в ушах. — Не убьёт тебя ни сталь, ни огонь, ибо плоть твоя отныне и так мертва. Не будешь ты нуждаться в воздухе для дыхания. Отныне ты вечный скиталец бренного мира, и на лице твоём оставлю клеймо как свидетельство этого — каждый, кто встретит тебя, узнает, что ты иной. Будут тебя бояться и ненавидеть.

Рука проникла в грудь профессора, и невидимые пальцы сжали сердце Лазаря Николаевича. А затем существо вытащило кровоточащий орган и сжало так, что во все стороны брызнула алая жидкость.

— Иди же! — провозгласило оно, впервые слегка повысив голос.

Профессор открыл глаза. Резко, словно спал, и его вдруг окатили из ведра ледяной водой. Первым делом схватился за грудь. Ни крови, ни раны! Значит, привиделось. Лазарь Николаевич испытал облегчение, но позволил себе лишь мгновение радости. А затем сразу принялся проводить осомотр. К его удовлетворению, наростов больше не было. Кожа стала бледной, слегка глянцевой и походила на отполированную слоновую кость. Сосуды с «дымом» были пусты. Значит, их содержимое теперь находилось в профессоре. Отлично!

Выбравшись из саркофага, Лазарь Николаевич вытащил из диагностической капсулы гомункула и занял его место. Понадобилось всего десять минут, чтобы убедиться: учёный был мёртв! Не билось сердце, лёгкие не дышали. И всё же он не являлся трупом. Лазарь Николаевич стал особенным существом, подобного которому не существовало в мире. Он хотел было вылезти из диагностической капсулы, как вдруг его осенило. Схватив УЗИ, он прижал его к груди и развернул к себе монитор.

Если бы профессор ещё мог дышать, он бы перестал. Сердца не было! Оно исчезло, оставив лишь пустое место внутри тела.

Лазарь Николаевич выбрался из диагностической капсулы, не веря, что это случилось на самом деле. Значит, странный разговор состоялся? Он заключил сделку. Но с кем? И где его сердце?

Внимание профессора привлёк гомункул. Приподнявшись на руках, он уставился на учёного, а затем закричал. В его глазах читался страх.

Лазарь Николаевич отшатнулся. Тот, кого он создал, теперь больше всего походил на неуклюжего подростка. Как он не заметил этого, когда вытаскивал его из диагностической капсулы?! А может, трансформация закончилась только теперь?

— Кто я? — хрипло проговорил подросток, садясь.

Лазарь Николаевич медленно опустился на пол напротив него. -

— Понятия не имею, — честно признался он.

Глава 41

Кольцо блокады сжималось вокруг города — медленно, но неумолимо. Ни у кого из военных чинов более не имелось сомнений, что его сдача ордам нежити неминуемо. Силы оказались неравны. Даже современная техника была практически бессильна — не говоря уж о личном составе, который раз за разом становился мясом для наседавших тварей. Ряды ввс таяли, а монстры, казалось, только прибавлялись. Уничтожали одних — их место занимали другие. Были высказаны предположения, что они появляются из неких порталов, но это вызывало большие споры. А пока обсуждались теории, гибли люди, и нежить занимала всё большую территорию.

Город постепенно эвакуировался — как и многие другие до него. Несколько месяцев казалось: его-то точно не сдадут, периметр держат крепко. Но нет. Окраинные районы уже наводнили чудовища, и всё больше их прорывалось к центру. Иногда бои разгорались прямо среди бела дня там, где прежде появление тварей было немыслимо.

Университет, полностью перешедший под юрисдикцию военного ведомста, занимался только одним: искал способы бороться с магией Чёрной Звезды. А лаборатория Лазаря Николаевича быстро стала приоритетной. Именно на неё возлагались основные надежды. Никто не говорил об этом прямо, но профессор знал: исследования, проводимые под его руководством, должны стать панацеей от нашествия нежити. В сложившихся условиях о морали речи не шло. Человечеству позарез требовались ресурсы. Тот самый личный состав, который таял на глазах. Но только более смертестойкий. И Лазарь Николаевич верил, что сумеет воплотить теорию. Он был близок, очень близок. Пусть он добился не того, чего хотел. Это стало его болью. Жена и сын, которых он «всокресил» не вернулись с того света в прямом смысле слова. Кости не обросли плотью, плоть не покрылась волосами. Два скелета восстали из гроба, источая зелёный волшебный дым, который вдохнул в них профессор. Он не хотел этого. Учёный понял, что полностью преодолеть законы природу или, если угодно, Бога, невозможно. Ни магии, ни науке, ни их союзу. Но сделал в этом плане больше, чем кто-либо из людей — но он не стал Иисусом.

Лазарь Николаевич упокоил останки, сложил их в новый гроб — один на двоих, и распорядился похоронить их глубоко в земле, залив толстым слоем бетона. Никакого надгробия заказывать не стал. Этот этап его жизни был закончен. О нём следовало забыть, как можно скорее. И он заставлял себя делать это каждый день. Занимал всё время работой — к сожалению, сон ему больше не требовался, и времени стало очень много. Зато исследования продвигались быстро. Не так, как хотелось бы военным, но скоро.

Лазарь Николаевич поднял голову от книги, которую читал дома, и взглянул в зеркало. На него смотрел худой человек с пергаментной кожей, обтигивавшей череп. Чёрные глаза без радужек — результат операции, на которую пошёл профессор, чтобы видеть в любое время суток — окружал зеленоватый светящийся ореол. Сила, приобретённая учёным, жила в нём. Она была способна на многое — он знал это. Заклинания пришлось изменить, изучить и разработать техники, многое добавить, убрать лишнее, но Лазарь Николаевич не сомневался: магия Чёрной Звезды не устоит перед натиском легионов, которые очень скоро встретят её на передовой. Осталось только найти героев, готовых умереть ради общей победы человечества. Стать такими же, как он.

Взгляд Лазаря Николаевича остановился на собственном лбу, где темнело оставленное странной сущностью клеймо. Он был помечен. Что ждало его в конце обещанной вечности? Странный вопрос, но профессор не сомневался: ничто не даётся просто так, и за дар придётся однажды заплатить. Страшно представить как. Имеет ли он право предлагать другим пройти тот же путь, что прошёл он? Это ещё предстояло решить.

А сейчас надо было заняться другим делом, неотложным. Гомункул, превратившийся в мальчика, не мог больше оставаться в городе. Его следовало отправить в эвакуацию вместе с частью сотрудников лаборатории. Его статус до сих пор был неясен: то ли он чась эксперимента, то ли самостоятельная личность, человек со всеми правами. Правда, последний пункт мало кого интересовал в сложившейся ситуации. Так или иначе, Университет переезжал, чтобы продолить исследования другом, пока более безопасном месте. И гомункула надо было увозить. Лазарь Николаевич договорился, что за ним присмотрят старший лаборант соседнего отдела, который эвакуировался с семьёй. В последнее время он много времени проводил с мальчиком, она даже подружились. Бывал тот и у него дома. Так что насчёт присмотра профессор не беспокоился. Вызывала тревогу дорога: поезд, перевозивший оборудование и сотрудников Университета, должен был следовать по пути, который в последние дни активно атаковали оборотни. Сохранность груза находилась под угрозой, но ничего изменить уже было невозможно: расписание маршрутов составили и утвердили, а аврал, царивший на железной дороге, не позволял вносить коррективы.