Клевета

Магдален залилась краской. Рыцарь, видимо, разгадал ее маневр, упрек был выражен предельно отчетливо. Она затаила обиду, но секундой позже кавалькада всадников уже спускалась с холма, на котором располагался замок, направляясь к большаку, ведущему в Лондон, и все грустные мысли Магдален унеслись вместе с ветром. Вдоль разбитой дороги меж травянистых берегов вилась река. Грязь от весеннего половодья в долине, раскинувшейся между двумя грядами холмов успела высохнуть. Незабудки, барвинок, лютики расцвели под лучами майского солнца, образуя вместе с изумрудно-зеленой травой роскошный яркий ковер.

Гай был слишком поглощен мыслями о болезни жены и словами, которые она сказала сегодня в саду, чтобы заметить упорное молчание спутницы. К Магдален же снова вернулось дурное настроение, и чем дольше затягивалось молчание, тем сильнее переполняло ее чувство обиды. Еще бы! Ей даже не сказали, для чего они выезжают в Лондон. И вообще, Гай ни о ком, кроме леди Гвендолин, не думает, где уж тут сказать ей хоть словечко. А ведь на ней сегодня самое красивое ее платье. Когда она надела его, Кэтрин даже подпрыгнула и заявила, что платье ужасно идет ей, а шапочка делает ее очень женственной. Почему же Гай не обращает на нее никакого внимания?

Дорога была забита пешими и конными, но стоило им увидеть на плащах всадников красную розу — герб Ланкастеров, как они немедленно уступали путь рыцарям в серебристо-синих нарядах. Рыцарь во главе этой маленькой кавалькады явно был очень знатен и богат. Тем больший интерес и улыбку вызывала крохотная фигурка девочки, скакавшей рядом с ним.

Через некоторое время Магдален почувствовала, что уже устала упиваться чувством жалости к себе. Голос оскорбленной невинности смолк, как только она увидела первое необычное зрелище: танцующего медведя, которого вел, на длинной веревке, размахивая кнутом, оборванец в лохмотьях. Далее были коробейник, торгующий всякого рода безделушками — шарфами, иголками, лентами; точильщик, обосновавшийся на обочине, перед которым выстроилась очередь женщин из близлежащих деревень, а рядом с ними труппа бродячих жонглеров устроила представление.

Магдален пожалела, что у нее нет серебряного пенни, чтобы бросить жонглерам. Ей так хотелось, чтобы они остановились хоть на минутку и поглядели на представление, так хотелось попробовать пирожков, которые во весь голос расхваливал из своей лавчонки посреди базарной площади Кингстона кондитер! А вместо этого они упорно двигались вперед сквозь уличную толчею. Герольд дул в рог, предупреждая об их приближении, но все равно узкие улицы оказывались перегорожены то упряжкой волов, то повозкой с сеном, то толпой босых паломников.

Тяжкий вздох сожаления вырвался из глубины души Магдален, когда они с грохотом проскакали по мостику над рекой и, выгнув шею, она мысленно попрощалась с той волшебной, праздничной суетой, что осталась позади.

— Боже! Такой вздох способен разжалобить даже мертвеца! — Гай изумленно взглянул на нее: ее вздох вывел его из задумчивости. — И в чем тут дело?

— Ни в чем, сэр.

— Для ничего этот вздох был слишком горестным. — Тут он заметил ее потерянный вид и нахмурился. — Ну, говори! Так что же тебя гнетет?

— Я не люблю, когда меня бранят, а кроме того, вы мне так и не сказали, куда мы едем, а еще… вокруг столько всего интересного, а мы несемся так быстро, что я не успеваю даже толком ничего разглядеть, — одним махом выпалила Магдален.

— Ну, целый реестр страданий! В самом деле есть от чего расстроиться, — сказал он деланно торжественным тоном. — Только кто же бранил тебя?

Магдален надула губки и не проронила ни слова; до нее внезапно дошло, что ее поведение просто глупо.

— Ладно, — сказал де Жерве, поняв, что ответа не дождаться. — Коли так, давай посмотрим, что я в состоянии сделать, чтобы помочь тебе в твоем горе. Начнем по порядку, во-первых, мы скачем в Лондон, чтобы тебя можно было представить герцогу Ланкастерскому, моему сеньору. Он следит за моей судьбой и за судьбой Эдмунда, и именно он распорядился привезти тебя к нему.

Глаза Магдален восторженно распахнулись.

— Он ведь сын короля, так?

— И один из самых могущественных людей в королевстве, — Гай нисколько не преувеличивал. Партия Джона Гонтского контролировала парламент, разместившийся в Вестминстерстве, и, безусловно, держала под контролем все вопросы государственной жизни.

— Так я, может быть, увижу самого короля, — удовлетворенно сказала Магдален. — Увижу, как вы думаете, милорд?

— Не сегодня. Зато мы поужинаем в Савойском дворце и там же переночуем.

Девочка умолкла, раздумывая над тем, что только что услышала. Она была достаточно взрослой, чтобы понять: когда они прибудут во дворец, ее уведут на женскую половину, под опеку чужих людей, и ей едва ли удастся побыть с де Жерве наедине. Такая перспектива показалась ей чрезвычайно неприятной.

— А что до зрелищ, на которые тебе не дают наглядется, — продолжил Гай весело, — то сегодня мы вынуждены торопиться, но завтра мы будем не так связаны временем, и у тебя будет возможность досыта налюбоваться всем, что встретится нам по дороге.

— А можно мне будет получить серебряный пенни? — Эта мысль внезапно отвлекла девочку от грустных мыслей по поводу предстоящего визита.

— На такую сумму я, пожалуй, могу разориться, — засмеялся де Жерве. — Какую безделушку ты успела себе присмотреть, если это не секрет?

— Пока ничего определенного.

— Но душа хочет развернуться, так?

Она засмеялась и кивнула.

— Сегодня утром Эдмунд меня поцеловал, — беспечно сменила она тему. — По-вашему, он правильно поступил?

— Все зависит от того, как ты к этому относишься, — ответил Гай. — Тебе было приятно?

Девочка наморщила носик.

— Не уверена. А правда, что я буду обвенчана, даже если не стану достаточно большой, чтобы стать настоящей женой для своего мужа?

— А вот Кэтрин уже достаточно взрослая, но до сих пор не обвенчана. Она говорит, что мечтает о монашеской жизни, а мне так кажется, что это очень тоскливо, как вы полагаете, милорд?

— Не все так думают, как ты, — ответил он. — И давно ли Кэтрин мечтает о монастыре? Я об этом ничего не знаю.

— Два месяца назад, когда она гуляла по парку, ее посетило видение, — доверительно сообщила Магдален. — Ей явились ангел и нищенка. Ангел был очень красивый, в сияющей хламиде и с нимбом, и он сказал Кэтрин, что она должна посвятить себя служению сирым и убогим, и показал при этом на нищенку. И когда Кэтрин очнулась — а она была как бы во сне, хотя и стояла на ногах — она совершенно преобразилась.

— Понятно, — религиозная исступленность в девочках такого возраста не была для Гая чем-то новым или необычным, но хорошо, что он узнал о намерениях Кэтрин. Де Жерве уже заводил издалека разговор о браке между Кэтрин и сыном Роже де Моруа, но если кузина и в самом деле выбрала стезю монахини, едва ли стоит препятствовать ей. Настоятельница Кэрнборнского монастыря — родственница де Жерве, и она будет счастлива принять в его лоно юную послушницу с ее богатым приданым. А сына де Моруа можно сосватать для Элис; той скоро девять, а там и до венчания рукой подать.

Магдален продолжала весело болтать, пока они не достигли городских ворот. Тут она вдруг замолкла на середине фразы, и разинув рот, уставилась вверх. Ей потребовалось какое-то время, чтобы понять, что там выставлены на всеобщее обозрение отрубленные головы; кожа на них почти истлела, но грязные пряди волос слабо шевелились от легкого ветерка. Магдален еще ни разу не была в городе и впервые сталкивалась с таким зрелищем.

Они уже проехали ворота и скакали по улицам, а Магдален по-прежнему пребывала в благоговейном молчании. Но впереди ее ждали новые впечатления, и она забыла о том, что только что видела. Она никогда не думала, что где-либо бывает столько людей, собравшихся вместе. А что это были за люди! Они бродили с видом гордым и независимым, словно обитатели града небесного. Бюргеры и мастера с золотыми цепями поверх богатых мантий, ученики и подмастерья в кожаных передниках, пестро одетые купцы — кого тут только не было! Гул не прекращался ни на секунду — пронзительные крики, рев животных, удары хлыста, смех сливались в беспорядочный шум. Уличные разносчики нахваливали свой товар, а дети носились, пробегая прямо между ног ломовых лошадей, волочивших тяжелые повозки. На площади Магдален заметила человека, закованного в колодки. Не Бог весть что такое, но все же занимательно! Кто-то из толпы подвесил узнику на шею полуразложившийся труп кошки, и публика ревела от восторга, видя, как тот безуспешно пытается отвернуть голову от невыносимого смрада и дергается от укуса паразитов. Магдален смеялась от всей души, пока вдруг не поймала взгляд преступника. В нем было столько беспредельного страдания, что от ее веселости не осталось и следа. На левой щеке у человека был выжжен знак — буква «F», значит, это был беглый раб-виллан; и Магдален очень захотелось узнать, кто он, от кого бежал. Но они уже выехали с площади, и девочка тут же забыла о клейменом преступнике.