Моя желанная студентка

— Как это сделала твоя Алена?

Он хрипло смеется, и я вместе с ним.

— Надо отдать ей должное. В ботаническом саду она занимала бы место очаровательной орхидеи, которую садовник хоть и любит, но устает поливать…

— В тебе еще осталось место для романтики?

— А что делать? — разводит он руками и сигналит официанту. — Повторите нам. — Указывает на пустые стаканы.

Мы оба замолкаем, размышляя каждый о своей беде. Прохладный вечер отлично проветривает мозги, очищает разум от мусора, оставляя там только самое важное — мысли о любимых, которых мы потеряли. Мне горько признаваться, но я любил ее.

— Ты чего? — удивляется Серега моему цоканью.

— Я думал, будет действительно клуб.

— За кого ты меня принимаешь? — Его хохот привлекает внимание других посетителей. — Со мной разве что в литературный ходить. Ну или сюда. Мне, знаешь ли, приятнее общаться с женщинами в здравом уме, а не с амебами, влившим в себя три бутылки мартини и готовыми в любой момент уединиться в вонючем туалете.

— Вот поэтому у тебя до сих пор и не жены.

Теперь мы оба хохочем.

— Ты прав, в здравом уме никто на меня не клюнет. Ну и мне жаль мои будущие миллионы.

— Если моя совесть уснет, ты обязательно ее разбудишь и напомнишь о том, что я лох. Спасибо.

— Да всегда пожалуйста. — Он достает еще одну сигарету. — Передай зажигалку.

Я выполняю его просьбу, встаю и и смотрю на ясное небо, алеющее на горизонте. Острый аромат цветов и тихая музыка успокаивают, а машины, проезжающие в пятидесяти метрах отсюда, возвращают к реальности, напоминают, что мы все еще в пределах города, но чуть-чуть соприкоснулись с дикой природой.

— Тут неподалеку молодежь балуется, не хочешь глянуть? — говорит Буров. — Вроде как ночные гонки на мотоциклах будут.

Я вспоминаю, как часто эта самая молодежь пчелиным роем проносится под моими окнами и хмурюсь.

— Ты же не любишь большие скопления людей. Хотя там будет просто рассадник твоих любимых цветов.

— Скорее сорняков.

— М?

— Как тебе сказать. Я люблю орхидеи из-за их исключительной роскошности. Каждый раз когда ты смотришь на них, то открываешь с новой стороны, как будто вчера на лепестках было полсотни знакомых тебе пятнышек, а сегодня их стало пятьдесят один. Такое многообразие есть только в женщинах постарше. А малолетки — это вьюнки. Простовата и очаровательно нежна, но как опутает, пиши пропало.

— Тогда зачем предлагаешь?

— Хочу отвлечься. — Беров поднимается со стула и встает рядом. — Вдруг меня осенит, и я сделаю новое открытие. Теперь-то в нашей команде женщин нет, а значит, меньше проблем.

Я вздыхаю и немного злюсь. Хотя понимаю, как сильно налажал.

— Ваше виски. — Официант заменяет пустые стаканы полными.

— Ладно, — соглашаюсь я. В конце концов, нам обоим не помешало бы развлечься. Моя субботняя попытка закончилась полным разочарованием. С тех пор тяжесть в паху только усилилась, а помогать себе рукой, как прыщавый подросток, не очень-то хочется.

— У тебя на лице все написано, — смеется внезапно Серега.

— И что же там написано?

— Что лейка переполнена, и тебе плевать, кто будет первой: орхидея или вьюнок.

В том, что я не силен в ботанике, отрицать бессмысленно. Женщины в моем понимании вовсе не цветы, а набор генов. Удачный или нет — это уже другой разговор. Поэтому, когда мы приезжаем к довольно популярному молодежному клубу, мой определитель идеальных пропорций ломается еще на парковке. Кажется, будто сюда съехались самые красивые девушки в городе. И мало кого из них интересуют старперы вроде нас с Серегой.

— Тебе не кажется, что мы тут будем лишними? — спрашиваю у него, и наблюдаю, как голубая рубашка летит на заднее сидение, а вместо него Буров натягивает красную майку поло, скручивает штанины до икр, переобувается в кроссы и треплет себе волосы. — Даже не знаю, что сказать.

— Ничего не говори. Ты в отличие от меня одет нормально.

Я с ним не спорю, но про себя удивляюсь — насколько продуманный у меня друг. Хотя, если бы он завалился сюда в своем безупречно выглаженном костюме и белоснежной рубашке, вряд ли бы вписался в местную тусовку.

В клуб, внешне похожий на заброшенный ангар со времен развала СССР, мы заходим только спустя полчаса. До тех пор гуляем среди мотоциклов, которые будут участвовать в гонке. Неподалеку, в метрах ста, замечаем две дорожно-патрульные машины, а значит, власти города в курсе и бдят. Запоздало вспоминаю, что я вообще-то уважаемый в научном сообществе человек, а с недавних пор еще и числюсь профессором в престижном университете. Меня в таком месте быть не должно. Но когда мимо нас проходит брюнетка с невероятно длинными ногами, все становится неважным.

— Тощая, — заключает Буров, пока я подбираю свою челюсть с пыльного асфальта.

— Серега, ты либо слепой, либо поменял ориентацию.

— Не люблю кости. И кстати вон та девочка будет намного лучше. — Он указывает в сторону низенькой блондинки в коротком лимонном платье и кроссах. — Да, ноги не от ушей, зато какие пропорции. И есть за что подержаться.

— Ну да… — говорю отстраненно, так как замечаю рядом с ней Андрея Вишневского, с которым только этим утром беседовал. А приглядевшись получше, понимаю, что блондинка — это никто иная, как Вероника Валевская.

Легкий мороз иглами проносится по коже. Кажется, в одно мгновение все вокруг замирает, и я сосредотачиваюсь только на ее образе: прямых гладких ногах, округлых бедрах, тонкой талии и в хвосте, что шаловливо дергается каждый раз, когда она крутит головой или запрокидывает ее из-за смеха.

— Стас?

Я рассеянно смотрю на друга, и наваждение спадает.

— Ну нет, я ее первым увидел!

— В смысле? — не сразу понимаю, к чему он клонит.

— Блондинка в лимонном платье — моя. Я был первым, ясно?

Глава 6. Гонка

Вероника

Понятие сногсшибательного платья у всех разное. И я это понимаю, как только вижу то, что мне принесла Оля. Ядерный лимонный оттенок, больше напоминающий жилетку дорожного работника, спускает меня на землю. Я уже подумываю, не остаться ли мне в джинсах и футболке, но глядя на местных девчонок, сдаюсь на милость победителя. В его роли у нас выступает Вишневский. Он показывает палец вверх, едва я покидаю машину и подхожу к нему.

— Я и не думал, что у тебя такие красивые ноги.

Андрей восхищенно на них смотрит, а я немного смущаюсь.

— Да ладно тебе. Разве это ноги?

— Только не сравнивай себя с Олей. У нее вообще все, что ниже ушей — ноги.

— Я все слышу. — Девушка присоединяется к нам и смотрит на Вишневского так уничтожающе, что я невольно смеюсь.

— Это комплимент! — Он поднимает руки в примирительном жесте, и наша общая знакомая, покачав головой, уходит.

— Вредная… — жалуется друг, и мы вместе смеемся, потому как выглядят их отношения очень мило.

В этот момент к нам присоединяется Буров Сергей Анатольевич, член международного научного сообщества и один из самых известных молодых хирургов в стране. Он фривольно кладет руку на мою талию и отвешивает весьма странный комплимент. Что-то про цветок, ботанический сад и систему орошения. Шутка про лимон с намеком на мой внешний вид вообще ни в какие ворота не лезет…

Андрей сначала во все глаза смотрит на человека, который так часто выступает с кафедры, ведет семинары и получает одну награду за другой, а потом громко хрюкает от смеха. Я в отличие от него не выдерживаю и хохочу в голос.

— Сергей Анатольевич, а что вы тут делаете? — спрашиваю, вытирая проступившие слезы.

Он изумленно всматривается в мое лицо и пытается, видимо, угадать, откуда я могу его знать. Вспомнив, чья я дочь, тут же осекаюсь. На помощь приходит Андрей.

— Здравствуйте, эм… Господин Буров. Не ожидал вас здесь встретить.

Он представляется мужчине, а я, убрав чужую руку со своей талии, спешу быстрее покинуть это место. Не хватало еще выдать себя. Запоздало вспоминаю, кем приходится Буров нашему куратору и оглядываюсь, нет ли поблизости Графа. Всматриваюсь хорошенько, но при этом очень боюсь спалиться.