Страница 5 из 53
Теперь мне становится понятна реакция Вероники. Только я пока не знаю, как относиться к ее близкому знакомству с Вишневским, потому что даже отпустив парня, и выйдя следом, я вижу их, увлеченно болтающих о чем-то и ловлю себя на негативных эмоциях. Давно забытых эмоциях.
Кажется, в последний раз я ревновал свою жену года четыре назад, когда мы были на медовом месяце в Испании. А потом?
Неужели я сам разрушил свой брак, допустив фатальную ошибку и забыв, что в любви важно отдавать?
До меня доносится звонкий смех Вероники. Девушка сначала запрокидывает голову, а потом стесняясь своего вызывающего поведения, прикрывает ладонью рот. Она смущенно смотрит на парня и после его слов, снова привлекает внимание заразительным хихиканьем. Этот флирт словно расставляет все по местам, указывая на возрастную пропасть между нами. Такого грубого и неотесанного меня стоит бояться. Таких как он — любить.
Я… Наверное, я скучаю по тем дням, когда мог вот так же кадрить девочек.
Нет, не ври самому себе.
Оглядываюсь назад, и понимаю, как многое я упустил в своей жизни из-за любви к науке. Может, потому что она не терпит конкуренции с женщинами? Учеба и исследования отняли у меня не только восемнадцать лет жизни, но и драгоценную молодость, семью, любимую женщину… Наука не оставила ничего, чем можно было бы увлечься.
Смотрю снова на девушку и встречаюсь с ней взглядом. В них плескается интерес и желание что-то сказать. Но она краснеет, берет под руку Вишневского и заворачивает за угол, исчезая из моего поля зрения.
Я хмыкаю. Чертов старпер! Вообразил себе невесть что.
Достаю телефон и набираю номер Бурова, который вроде как собирался этим вечером отдохнуть с девочками в клубе.
Надо бы и мне отвлечься, пока не начал кидаться на собственных студенток.
Глава 4. Визит
Вероника
Я сгораю от стыда. Все то время, пока длится пара, мое лицо пылает. Кажется, еще мгновение, и весь мир узнает о том, как низко пала Вероника Валевская. Вот только куратор воодушевленно рассказывает о своем предмете, а Андрей, так вовремя появившийся в аудитории, отвлекает от постыдных мыслей и отпускает шуточки про Графа.
Да, мужчина, которому я танцевала приват в стриптиз клубе, носит красивую и весьма специфичную фамилию. Он и сам привлекателен настолько, что девочки, коих в нашей группе всего четверо, смущенно прячут взгляд под накрашенными ресницами и перешептываются каждый раз, когда тот отворачивается к доске, чтобы сделать пометку. Моя соседка и вовсе раздражает, хищно разглядывает его и при каждом удобном случае строит глазки. Если бы только они знали, чем в ночное время балуется куратор, наверняка перестали бы флиртовать!
Неожиданная мысль пугает меня. Вдруг он воспользуется шансом напакостить отцу, и расскажет ему о моей неприличной деятельности? Я смотрю на мужчину, объясняющего в общих чертах предмет инженерной энзимологии, и теряюсь в догадках. Пойдет ли он на подлость? И даже встретившись с ним взглядом, ощутив на себе полное безразличие, понимаю, что сама себе вырыла яму.
Когда пара заканчивается, Андрей просит меня подождать его. Страх того, что друзья нашей семьи тоже прознают про стриптиз клуб тревожит, не дает расслабиться… Я как дура смеюсь над шутками Вишневского, делая вид, будто покорена его остроумием, отвешиваю какой-то дешевый комплимент, отвожу взгляд и замираю, замечая, как жадно на меня взирает Станислав Юрьевич. В его глазах бушует похоть, и она передается мне в самых неприличных позах. Вот я танцую перед ним, а вот двигаюсь к нему на четвереньках, провожу ладонью по ноге, сама не осознавая, настолько провокационно действую, как сильно завожу его внутреннего зверя… Кажется, словно в этой самый момент мои губы пылают от поцелуя, случившегося целых тридцать пять часов назад… Совсем недавно, но ощущение, будто прошла вечность.
— Ника? — выводит меня из забытья Андрей, и тоже переводит взгляд на куратора.
Я пугаюсь, как бы друг не заподозрил чего-нибудь, и хватаю его за руку.
— Пойдем. Надо успеть на следующую пару.
Он смеется над моим усердием и называет ботаником.
— Может, сбежим? — предлагает, когда мы уже спускаемся в холл.
— С ума сошел?!
— Да ладно тебе, Валевская. Общая биология — это не тот предмет, о котором стоит переживать. Тем более, что мы с тобой изучили ее уже вдоль и поперек.
— Все равно! — настаиваю на своем, искренне негодуя, как ему вообще пришло в голову нарушить дисциплинарный кодекс студента. Можно сколько угодно бунтовать против общественного порядка, заявлять о своих правах и высказывать гражданскую позицию, но человек, живущий в социуме, должен выполнять свои обязанности.
— Какая же ты скучная!
— Ничего подобного. Я ответственная и исполнительная. Это совсем другие вещи.
— То есть если я тебе предложу прокатиться на мотоцикле по самому оживленному проспекту и даже чуть-чуть нарушить правила, ты не согласишься?
Я замечаю смешинки в его глазах и понимаю, что меня берут на слабо.
— Только после пар. И если обещаешь сильно не гнать.
Донельзя довольный тем, что сумел меня уломать, Андрей направляется вместе со мной в другой корпус. Пока пожилой профессор рассказывает о своем предмете и дает первую тему, я с улыбкой наблюдаю за скучающим другом. Мне всегда казалось, что он любит этот предмет. Неужели мы с ним похожи?
Как только звенит звонок, как демонстративное страдание Вишневского сменяется задором. Парень игнорирует окрики одногруппников и, бодро шагая прочь, тянет меня за собой.
— Первый курс такой скучный! Уверен, профессоры и сами это понимают, но у них нет другого выбора.
— Не соглашусь. Наш биолог, конечно, старик, но зато как горят его глаза! — говорю я, в ответ слыша смех и совсем нездоровую шутку.
— Он таким образом отвлекает внимание от песка.
— Андрей! Имей уважение! — щипаю его за руку.
— Какая же ты правильная, Валевская. Надо срочно тебя испортить.
Я показываю ему язык и прячу улыбку, с притворным интересом разглядывая пожелтевшие листья.
На парковке у меня возникает ощущение, будто за мной следят. Я оборачиваюсь и смотрю на окна, но из-за отражения слепящего солнца, никого не вижу. Хотя, повреки логике, хочется еще раз увидеть его лицо, почувствовать на себе полный желания взгляд, понять, каково это, по-настоящему спать с мужчиной. Я пугаюсь собственных чувств, неестественно смеюсь и признаюсь Андрею, что раньше не каталась на мотоциклах.
— С тобой все хорошо?
Он кладет ладонь на мое плечо и участливо заглядывает в глаза.
— Да, все отлично! — улыбаюсь, но Вишневский мне не верит.
— Держись крепче и не смей отпускать руки.
— Любишь, когда тебя лапают?
— Люблю, когда не визжат в ухо.
Как только мы трогаемся с места, я клещом цепляюсь за Андрея, испытывая настолько яркие и сильные эмоции от поездки, что немею, не в силах выразить свои чувства. Кажется, будто адреналин разгоняет кровь с удвоенной силой. И хоть шлем защищается мои уши от свиста и рева машин, звуки все равно накрывают меня волной. Я чувствую, как сильно бьется сердце, как дрожит нутро, а волны непередаваемых ощущений поднимаются из живота и поступают к горлу. Каждый поворот — это смесь страха и свободы. Когда мы доезжаем по адресу, и я слезаю с мотоцикла, то чудом не оседаю на асфальт.
— Ты как?
— Не чувствую ног, — смеюсь, наблюдая за удивленным Андреем.
— Тогда тебе точно понравится вечерняя гонка.
Заметив мой интерес, он рассказывает про ночное ралли, которое устраивается на краю города.
— Прости, но я вряд ли пойду. Ты же знаешь моих родителей…
Стыдно признаваться, что тебе девятнадцать, а ты все еще зависишь от мнения своих предков. Однако Вишневский меня не осуждает, а предлагает зайти прямо сейчас на чашечку чая и пригласить при маме.
— Поверь, мне она точно не откажет.
Я вспоминаю, как часто она просила обратить свое внимание на Андрея, хвалила его как “примерного мальчика”, и соглашаюсь на авантюру. Стоит только представить, как до полуночи буду корпеть над учебниками, и становится не по себе. Лучше маленькая ложь, чем унылый вечер.