Химера

Евгения с тревогой посмотрела на него. Она каким-то образом умела чувствовать малейшие изменения настроения Фергюса.

– Что-то не так? – спросила она. – Вам не понравился мой русский сарафан? Я могу переодеться.

– Он вам очень идет, – возразил Фергюс и принудил себя улыбнуться, чтобы ободрить женщину. – Вот только не знаю, насколько он подойдет для экскурсии в храм Понунса, которую я хотел вам с Альфом предложить. Мне кажется, вам должно понравиться. Храм был сооружен еще в семьсот девяносто четвертом году от Рождества Христова монахом Ёнхи. А в одна тысяча шестьсот девяносто втором году двое из его послушников, Сосан и Самен, собрали целую армию монахов и повели их на войну с японцами. В память об этом событии каждый год в день рождения Будды сотни паломников зажигают в храме Понунса свои фонарики.

– И когда отмечается день рождения Будды?

– Во всех странах Восточной Азии, кроме Японии – в восьмой день четвертого месяца по китайскому календарю.

– То есть сегодня фонариков не будет, – с нарочитым сожалением произнесла Евгения. – Тогда стоит ли идти в этот храм? Кроме того, я думаю, Альфу это будет не очень-то интересно. Равно как и королевская гробница Jongmyo, в которой похоронены почти все древние корейские короли, кроме двух, кажется. Это я на всякий случай предупреждаю.

– Это точно, – охотно подтвердил Альф.

– Тогда могу предложить вам посетить Дворец Кёнбоккун, иначе еще называемый «Дворец лучезарного счастья». Он был построен в четырнадцатом веке основоположником долго правящей в Корее династии Чосон королем Ли Сон-Ге. Мифические животные, установленные по периметру и на крыше дворца, охраняют его от злых духов. Входят в него через ворота Кванхамун – «Ворота лучезарных перемен».

– Слишком много лучезарности, – запротестовала Евгения. – Мы можем ослепнуть. Так ведь, Альф?

– Запросто, – поддержал ее мальчик. – А нет ли чего менее помпезного, дед? Как ты сам говоришь, ближе к природе?

– Есть, – вздохнул Фергюс. – Океанариум, Эверлэнд с зоопарком и ботаническим садом, водный парк «Карибский залив». Вам достаточно на один день?

– Более чем, – кивнула Евгения. – Но одно непонятно. Почему – нам? Разве вы…

– К сожалению, – буркнул Фергюс. – Вынужден лишить себя такого удовольствия. Если вы не возражаете провести этот день с моим внуком.

– Буду счастлива, – просто сказала Евгения. – Поверьте.

И Фергюс ей поверил. Для этого ему даже не надо было читать ее мысли. Достаточно было посмотреть на сияющие глаза женщины.

Альф тоже не возражал. Фергюс отметил это с неожиданно кольнувшей его сердце ревностью.

– И все-таки, что будете делать вы? – спросила Евгения. – Я чувствую себя виноватой, лишая вас внука, даже на несколько часов.

– И напрасно, – ответил Фергюс. – У меня есть одно важное дело. Я вернусь вечером. И заранее приглашаю вас на тихий, почти семейный, ужин в ресторан. Если, конечно, вы не предпочтете Уолкер-хилл шоу – традиционные корейские танцы, которые завершаются великолепным европейским ужином.

– Тихий семейный ужин – это то, о чем я только могла мечтать, – произнесла Евгения.

И Фергюс прикусил язык, мысленно обругав себя за необдуманную болтливость и неосторожность.

Глава 4

Сеул населяло более десяти миллионов человек. Но Фергюсу был нужен только один, и он жил где-то на окраине города, в одном из тех районов, которые во всех мегаполисах мира назывались трущобами. Найти его было непростой задачей. Звали его Хьеон Ли, и он был человеком только наполовину. Его мать забеременела от пэн-хоу и умерла при родах. А младенец выжил. И вырос, не зная, что он бастард. Он не знал этого до двадцати пяти лет, и успел даже обзавестись семьей. Жена родила ему двух детей, девочку и мальчика.

К тому времени, когда младшему из его детей, мальчику, исполнился один месяц, Хьеон Ли уже знал, что он наполовину пэн-хоу. Но все, кто окружал Хьеона Ли, даже жена, называли его человек-дерево или древесным человеком. Его кожа на теле, особенно на руках и ногах, поросла бородавчатыми, как древесная кора, наростами.

И это было еще не самое страшное. Девочка родилась похожей на мать. А сын, которого назвали Меонг, что в переводе с корейского означало «светлый, ясный», получил в незавидное наследство гены отца.

Хьеон Ли и Меонг были бастардами, один наполовину, второй на четверть духами природы. Они жили среди людей, и то, что с ними случилось, стало известно всем. О них писали в средствах массовой информации, их, как диковинных существ, изучали ученые и медики. Так было, пока не стерлась новизна события, а потом всеобщий интерес к ним пропал, а вместе с ним и средства к существованию. И только Фергюс, узнав об этом, взял их под свое покровительство. Семья Хьеона Ли не голодала. Меонг рос бойким и смышленым мальчиком. Однако это не имело значения для их жены и матери. Однажды, устав от жизни с чудовищами, как она называла своего мужа и сына, Тэ Ли сбежала от них вместе с дочерью. Когда Фергюс сказал, что найдет их, пусть даже на краю света, и заставит вернуться, Хьеона Ли устало попросил его не делать этого.

– Каждый имеет право на счастье, – сказал он эльфу. – Она выходила замуж за человека, а оказалось, что за пэн-хоу. Получается, я обманул ее. Она несчастлива со мной. Что из того, что я ее люблю? Я прощаю ее. Прости и ты мою Тэ, повелитель Фергюс!

Эльф, услышав эти слова, смертельно побледнел и ушел, ничего не сказав. С тех пор прошло семь лет. Меонг был почти ровесником Альфа.

Возле гостиницы Фергюса поджидало то же самое такси, на котором они приехали сюда. Водитель, имевший неосторожность вызвать неудовольствие Фергюса, покорно следовал его безмолвным указаниям. Увидев подходившего эльфа, он торопливо выбрался из салона и предупредительно открыл перед ним дверцу. Его глаза, еще недавно такие веселые и наглые, сейчас были пустыми и мрачными, словно в них поселилась ночь.

– Твое имя? – бросил Фергюс, усаживаясь на заднее сиденье.

– Сеунг, господин, – почтительно ответил тот. – Сеунг Ким из города Кимхэ.

– Твоя биография меня не интересует, – нахмурился Фергюс. – Будь краток, и отвечай только «да» или «нет» на мои вопросы. Ты хорошо понял?

– Да господин.

– Ты слышал что-нибудь о древесном человеке?

– Да, господин.

– Ты знаешь, где он живет?

– Да, господин.

– Расскажи подробнее!

– Его лачуга прячется в Сеульском лесу, который раньше называли королевскими охотничьими угодьями. Там, где сливаются река Ханган и ручей Чуннанчхон. Глухое место. Даже туристы опасаются туда ездить. И полиция не советует.

– Это похоже на правду, – задумчиво пробурчал Фергюс. – А если так… В путь, Сеунг! Мне нужно с ним встретиться, и срочно.

– Да, господин.

Водитель включил двигатель, и автомобиль тронулся с места. Сеунг Ким был похож на манекен, заменивший человека на водительском кресле, безмолвный и бездушный. Но машину он вел уверенно и спокойно, как будто в его мозгу был установлен радар, позволявший ему лихо маневрировать в густом потоке транспорта, заполонившем дороги мегаполиса.

Сеульский лесной парк представлял собой настоящий природный оазис посреди большого и шумного города, площадью менее полутора квадратных километров. Здесь обитали олени, лани, белки, кролики и много других диких животных, в пруду водились утки. Он был открыт для бесплатного посещения круглый год. Но мало кто из туристов знал о том, что в глубине леса, посреди болот, которые сохранили здесь как образец естественной экологической среды, стоит жалкая покосившаяся лачуга, в которой живет древесный человек со своим сыном. Ничем подобным не могли похвастать знаменитый на весь мир Центральный парк в Нью-Йорке или не менее известный Гайд-парк в Лондоне. Однако ни администрация самого парка, ни власти города Сеул этим не гордились. Наоборот, пытались замолчать этот прискорбный, с их точки зрения, факт. А то, о чем не говорят, того не существует. Древесный человек был тем скелетом в шкафу, который есть в каждой старинной семье и которого стыдятся все члены семьи, понаслышке знающие о нем.