Страница 38 из 45
- Это оригинал рукописи одного монаха из аббатства в Гластонбери. Содержание её мало кому известно.
Я быстро просмотрела описание, скорее всего, внушавшее ужас самому автору. Однажды в светлую, не предвещавшую никакой беды ночь над древними могильниками неподалёку от аббатства раздались громкие крики, как будто загоняют дичь, оглушительный рёв охотничьих рогов, лай собак, и из ниоткуда возник устрашающего вида всадник на чёрном коне, которого монах без долгих раздумий принял за дьявола. Вслед за всадником, конь которого летел, не касаясь копытами земли, неслась целая толпа жутких призраков… Зачем преподобного брата понесло ночью к могильникам, в рукописи не уточнялось, но и самого Охотника и сопровождавших его духов он видел собственными глазами. Не помня себя от страха, монах очертил круг и, не переставая, читал молитвы – только это и спасло его от клыков и когтей призрачных адских псов. Охотник же, осознав, что не имеет силы против Слова Божьего, с яростным рычанием унёсся в сторону холма святого Михаила, очистить который от языческой скверны не могла даже возведённая на нём христианская часовня…
- Языческая скверна?- я вопросительно подняла глаза на отца Фредерика.
- Думаю, ваши знакомые – друиды. Видимо, на этом холме они проводили свои обряды.
- Опять друиды,- сквозь зубы процедила я.
Отец Фредерик едва заметно улыбнулся.
- Холм святого Михаила по сей день считается порталом в потусторонний мир. Не знаю, насколько подобное мнение оправдано, но некоторые факты о нём довольно необычны: древняя кельтская цитадель становится местом для христианской церкви, впоследствии разрушенной сначала стихией, потом волей короля. Именно на этом холме по августейшему приказу был повешен последний Гластонберийский аббат. Говорят, дух несчастного до сих бродит по склонам лунными ночами.
Загораясь надеждой всё больше, я перечитала исповедь монаха ещё раз.
- Почему вы уверены, что Дикий Охотник приведёт вас в нужное измерение?- спросил отец Фредерик.- По-моему, он связан только с измерениями мёртвых, а путь туда вам уже известен.
- Возможно, он и связан только с измерениями мёртвых, но сомневаюсь, что область его скитаний ограничена ими. Вряд ли для него вообще существуют какие-либо пределы. Это – прóклятая душа, отвергнутая всеми мирами и не принадлежащая ни одному из них, что-то вроде "духа грани". Не случайно ведь его сопровождают собаки – животные, считавшиеся сторожами границы между миром мёртвых и миром живых… Когда вот только он появляется в мире людей…
- Если это – "дух грани", то и время его должно быть таким же промежуточным, как и место,- предположил отец Фредерик.
- Ну конечно! Безвременье! Сумерки, полночь, полнолуние… Пограничные состояния, время перехода…
Я развернула манускрипт к преподобному отцу.
- Монах пишет, что ночь была светлой – это было наверняка полнолуние!
- Вполне вероятно.
- И завтра как раз полнолуние!
Отец Фредерик озадаченно потёр подбородок.
- Вас что-то настораживает, отец?
- Информация слишком отрывочна и её слишком мало. Всё, на что мы можем положиться – догадки, то, на что полагаться как раз и не стоит. Дайте мне… скажем, три ночи, я соберу необходимые сведения.
- Но полнолуние…
- …не последнее – тем более для вас.
Вообще-то, времени до рассвета оставалось достаточно, чтобы начать "сбор" сведений сразу. Но я посмотрела на серое от усталости лицо отца Фредерика, на его покрасневшие глаза и кивнула. Последнюю неделю я проводила в компании преподобного отца почти каждую ночь, и это, конечно, начало на нём сказываться… Что ж Доминик будет, по крайней мере, рад моему раннему возвращению. Однако меня ждал сюрприз: из полумрака гостиной навстречу выступил вовсе не Доминик.
- Винс…- растерянно пробормотала я.- Не ожидала встретить тебя здесь… одного…
- Не ожидала или не хотела?
- Где Доминик?
- Очень хотел бы сказать, что не знаю. А ты? Решишься остаться здесь наедине со мной до его появления?
Слова были вызывающими, но в голосе сквозила затаённая боль.
- Ты избегаешь меня,- теперь в голосе Винсента звучал упрёк.- Почему?
- Не хочу заставлять тебя страдать ещё больше.
- Меня или его? Могу представить, до чего доходит его ревность. Я бы тоже сходил с ума, видя рядом с тобой того, с кем совсем ещё недавно ты добровольно делила кров и постель.
Я молча отступила к двери. Сказать было просто нечего… Винсент не двинулся и только тихо проговорил:
- Останься. Если хочешь, уйду я…
Да, я этого хотела… Не только сейчас. Я хотела, чтобы Винсент ушёл совсем, снова стал человеком, забыл обо всём, что со мной связано… Может, хотя бы тогда я освободилась от гнетущего чувства вины… Слабо улыбнувшись, я вернулась и присела на диван.