Встретимся в Мейфэре

– Неприязнь? Довольно резкое суждение.

– Очень точное. Это место просто изобилует интригами и слухами. В каждой беседе одни недомолвки и притворство. Никто не говорит то, что на самом деле думает.

Луиза изо всех сил старалась сдержаться и не высказать своё мнение.

– Как жаль, что у вас сложилось столь превратное мнение о лондонском обществе. Возможно, вам следует познакомиться с другими людьми.

Он испепелил её взглядом.

– Вне всякого сомнения.

Невыносимый человек!

В начале танца она ещё лелеяла слабую надежду, что герцог в жизни проявит больше великодушия, чем в переписке. Возможно, ей удастся объяснить сложившуюся в семье ситуацию и убедить его дать отцу отсрочку.

По-видимому, она зря надеялась. У герцога не просто напрочь отсутствовало великодушие, он обладал гораздо более худшими качествами, такими как властность, надменность и непреклонность. И гордился ими.

– Что-то вы притихли, мисс Уорд, – произнёс он. – Поражены моей прямолинейностью?

– Вовсе нет, ваша светлость. Ни в коей степени.

– Хорошо. Меня учили, что обманывать - это плохо.

На что он намекает?

– Меня тоже. Я буду признательна, если вы не станете оскорблять моих родителей, высказывая такое предположение. Они лучшие из людей. Добрые и порядочные. Они не заслужили ни вашего презрения, ни вашего... – Луиза так сильно прикусила язык, что почувствовала вкус крови. – Прошу вас забыть о моем предложении завести беседу. В этом нет необходимости.

– Согласен.

– У нас нет ничего общего, и нам нечего обсуждать.

– Именно так.

– В конце концов, – продолжала она, – никто из нас не хочет завязывать знакомство.

– Я... – он прервался на полуслове и посмотрел на неё сверху вниз. – Подождите. Это вы сказали, что не хотите завязывать знакомство.

Луиза сомневалась, что ей удастся понятнее объяснить.

– Не думаю, что после окончания этого танца мы снова встретимся, и предполагаю, что мы оба испытаем облегчение.

Он уставился на что-то в другом конце бального зала.

– Интересно.

Она рассмеялась.

– Интересно? В Лондоне? Как вы, должно быть, поражены.

– Действительно. – Он наклонил голову. – Видите ли, я думал, что буду рад вас покинуть. Но я изменил своё мнение.

Теперь удивление испытала Луиза. Изменил своё мнение? Что бы это могло значить?

Она была избавлена от необходимости ломать над этим голову. Наконец-то, танец закончился.

Герцог резко поклонился. Луиза с облегчением сделала реверанс. Испытание закончилось.

Или закончится, как только он отпустит её руку. Но он явно не собирался этого делать.

Вместо этого он кивнул в сторону обеденного зала.

– Позвольте проводить вас к ужину.

– Нет, благодарю вас.

Гости заметят её отсутствие, но Луиза придумает отговорку. Порвался подол платья или ей потребовался глоток свежего воздуха.

Она всё ещё могла извлечь пользу из этого вечера. Это был последний танец, который она обещала Фионе. Наверняка, теперь другие джентльмены обратят на неё внимание, ведь она танцевала с герцогом. До конца вечера она не будет испытывать недостатка в партнёрах. Её приятно грела мысль о том, что герцог Торндейл невольно оказал ей услугу.

Несмотря на всё то, что он угрожал у неё отнять, хоть что-то ей удастся вернуть.

Может быть, ещё не всё потеряно.

– Если не ужин, – проговорил он, – тогда оставьте за мной ещё один танец.

Ещё один танец? Луиза пришла в изумление, но через мгновение рассмеялась, болезненно осознав, как по-девичьи взволнованным прозвучал её смех.

– Но вы этого не хотите.

– Я знаю, чего хочу.

Его пристальный взгляд словно пригвоздил её к месту.

Остальные пары ушли ужинать, оставив их одних в пустом бальном зале. В обширном помещении, где негде спрятаться. Остались только слуги, убиравшие пустые чаши для пунша и подносы со сладостями.

И всё же герцог не отпускал её руку.

– Я пробыл в Лондоне почти месяц и просто изголодался по искреннему общению.

Если бы он действительно изголодался по искренности, Луиза с удовольствием преподнесла бы ему целое её блюдо, щедро приправленное колкостями за требование вернуть забытый долг и суровой критикой за безразличие, проявленное по отношению к близкому другу своего дяди. Но если бы Луиза начала, то не смогла бы остановиться, а она не могла позволить себе устроить сцену.

– Ваша светлость, – произнесла она тихим голосом, – возможно, в силу вашего недавнего появления в городе вас ещё не успели осведомить о правилах хорошего тона. Джентльмен не просит у леди два танца за один вечер. Если только он не собирается... – если только он не собирается сделать предложение. Предположение прозвучало бы слишком нелепо. – Пойдут слухи.

– Мне нет до них дела.

– Разумеется, герцогу легко отмахнуться от сплетен, но молодая незамужняя леди не может позволить себе такую роскошь.

– Безусловно, статус молодой незамужней леди в обществе только повысится из-за внимания герцога.

Не оставалось ничего другого, кроме как ответить без обиняков.

– Я не желаю с вами танцевать, – процедила она сквозь зубы. – Я считаю вас невыносимым и высокомерным. Вы утверждаете, что испытываете неприязнь к Лондону? А я испытываю неприязнь к людям, которые испытывают неприязнь ко всему.

– Погодите. Я не говорил, что испытываю неприязнь ко всему.

– Полагаю, что нет. Вы явно хорошего мнения о своих качествах. Вы ставите себя выше всех в этом зале.

– Не выше. Я просто склонен держаться особняком. Мне здесь не место. Я не переношу пустого обмена любезностями.

– Это объясняет, почему, перескочив через них, вы тотчас принялись сыпать колкостями. – Она безуспешно попыталась подавить гнев. – Вы оскорбили не только меня, но и мою подругу, мою семью и место, которое я считаю домом. Что же касается вашего внимания, то здесь, несомненно, найдётся немало молодых леди, которые охотно выстроятся в очередь, чтобы испытать головокружительные ощущения от описываемого вами "повышения статуса в обществе". Я же не отношусь к их числу.

Герцог пристально на неё посмотрел.

– Думаю, что нет.

– Я рада, что мы поняли друг друга. – Она попыталась выдернуть руку.

Но он удержал её на месте.

– Подождите.

Луиза озадаченно уставилась на их сплетённые руки. Его хватка была крепкой. Правда, не настолько, чтобы подавлять жёсткостью, но обладала достаточной силой и решительностью.

Когда он снова заговорил, тон его совершенно изменился. Ни капли чопорности и порицания, лишь открытость и непринуждённость.

– Послушайте, мы неправильно начали, и это моя вина. Вы правы. К моему великому сожалению и стыду, я с вами мерзко обходился. Но если вы оставите за мной ещё один танец, обещаю вести себя как следует. Или, по крайней мере, иначе.

На его губах заиграла слабая улыбка. Та самая, в которой сквозили тревожные намёки на сердечность и чувство юмора.

Вовсе нет. Торндейл не обладал сердечным и весёлым нравом. Он был злодеем с ледяным сердцем. Жестоким и неумолимым человеком, который намеревался отобрать у её семьи дом вместе с его провисающими полами и протёртыми коврами.

– Ваша светлость, я не…

– Вы утверждаете, что не хотите иметь со мной ничего общего. Как бы странно это ни звучало, я хочу знать о вас всё. Я не могу говорить за надутых индюков Мейфэра, но я уважаю женщину, которая открыто высказывает своё мнение.

«Прошу вас, не говорите так».

У Луизы сдавило в груди. Именно эти слова она жаждала услышать, но от любого другого мужчины в Англии.

Ей нужно уйти. Она была совершенно сбита с толку. Ей хотелось где-нибудь спрятаться, собраться с силами и вернуться в бальный зал, став совсем иной. Скромной, угодливой леди, способной заинтересовать видного джентльмена.

– Дамская комната, – пробормотала она. – У меня порвался воздух. То есть мне нужен свежий подол. Я не могу... – она с трудом сглотнула. – Я просто не могу этого сделать.