Страница 6 из 66
Марья-искусница подняла голову. Прямо перед ней висели самые удачные, по утверждениям авторов, портреты. Один кисти министра финансов, другой воеводы сыскного приказа, третий - мирового судьи. К последнему полотну приложили усилия все три морды - и Правая, и Левая, и Центральная. Споры, какой мазок куда положить, в судейской коллегии были жаркие. По окончании работы Горыныч, украшенный многочисленными синяками и шишками, потребовал зашить треснувшее по всем швам полотно и повесить его на самое почетное место. Марьюшка с удовольствием взялась за эту ответственную работу. Залатала так, что ни одного стежка заметно не было. Но в тронный зал, как требовал мировой судья, портрет вешать не стали.
- Я хочу почаще видеть эту дивную картину, - дипломатично сообщила судье Василиса.
Польщенный Горыныч удалился вершить свои судейские дела, а его бессмертное творение заняло место в опочивальне царственной четы. Абстракционисты удавились бы от зависти, лицезрея этот шедевр, но в бывшем Кощеевом царстве изобразительное искусство еще не шагнуло так далеко, а потому все, кому посчастливилось его видеть, расползались в разные стороны, держась за животы. Соловей и Чебурашка, прослышав о небывалом успехе Горыныча, решили тоже попробовать свои силы на этом поприще, в результате чего опочивальня пополнилась еще двумя шедеврами. Нужно признать, что их полотна были более реалистичными. На них хотя бы можно было разобрать, где у папы рука, а где нога. Если, конечно, внимательно приглядеться.
Марьюшка вздохнула. Жаль, ее в посаде не было в те бурные дни. Хоть одним глазком увидеть бы этого папу! Таинственная личность. О чародействе его могучем в народе легенды ходят. Даже отец Митрофаний в своих проповедях боится папу трогать. Все очевидцы в один голос твердят: крест на груди у него поболе, чем у батюшки их прихода. А уж сколько кочевряжился-то святой отец, прежде чем ее окрестить согласился. Марьюшка потрогала сквозь тонкое полотно крохотный серебряный крестик, уютно расположившийся в ложбинке меж юных упругих грудей. "Господь не простит! Колдовством балуется! Чародейством!" Спасибо царю-батюшке... Марья-искусница тихонько засмеялась, вспомнив эту сцену. Трое суток два батюшки бражничали, а на четвертые тот, который царь, запретил похмелять того, который поп, пока последний обряд по всем правилам не совершит. А потом святой отец и сам удивлялся. Ни громы небесные не поразили, ни болезнь черная не коснулась чародейки. Принял Марьюшку крест.
- Тогда вот что, - решительно проговорила девица, отряхнув воспоминания, - раз друзей нельзя, то покажи-ка ты мне ворога нашего, Кощея Бессмертного.
- Не могу, - вздохнуло зеркальце, - мне на то специальное распоряжение поступило.
- От кого?
- От кого, от кого! Кто мне может распоряжения давать?
- Да ну тебя, - обиделась Марьюшка, - то нельзя, это не могу. Что ты вообще можешь? Папу показать можешь?
- Скажешь тоже! Папа в тридевятом. Туда только Кощей пробиться мог, когда в силе был. Яга, в принципе, тоже может...
- Короче, ни фига ты не можешь! - вынесла свой приговор Марьюшка, заталкивая зеркальце обратно под подушку. - Будем делать оргвыводы.
Соскочив с постели, девушка подбежала к малоприметной двери в углу спальни, сунув голову внутрь, пошуршала там и, удовлетворенно вздохнув, выудила из чуланчика метлу.
- Прости, господи, душу грешную, заблудшую. - Марьюшка неумело перекрестилась, оседлала метлу и, сделав лихой вираж, вылетела в распахнувшееся перед ней окошко.
2
Илья небрежно щелкал по кнопке мышки, с неподдельным интересом наблюдая за мелькающими на экране картинками. Тренькнул телефон. Капитан с досадой посмотрел на трубку.
- Заткнись, - приказал он ей. Трубка не послушалась. Вздохнув, Илья сдернул ее с рычага. - Что, Юрьич, неймется? А вот кукиш тебе с маслом... злорадно пропел он, мельком взглянув на номер, высветившийся на телефоне.
- Продолжай, продолжай. Я слушаю.
- Э-э-э... виноват, товарищ полковник! Обознался. Исправлюсь. Отработаю. Не подведу!
- Нашел кому мозги компостировать, - добродушно хрюкнул в телефоне голос Ухтомского. - А то я не знаю, что у тебя аппарат с определителем. Чем занимаешься?
- Работаю, товарищ полковник. В поте лица своего, можно сказать, сообщил Илья, продолжая щелкать мышкой. На мониторе в такт щелчкам возникали и исчезали фигурки обнаженных девиц.
- А конкретнее?
- Ориентировки листаю.
- Не заливайте, господин поручик. Чтоб Ржевский накануне отпуска листал ориентировки?
- Истинный крест! - не моргнув глазом соврал капитан.
- Он на тебе? - поинтересовался полковник.
- На мне. - Илья на всякий случай пощупал цепочку на шее, вздохнул и открыл окно с рабочими файлами. - Работаю, - теперь уже с чистой совестью доложил он и не удержал тяжелого вздоха. В трубке засмеялись:
- На рыбалку едешь?
- Не на чем, - последовал не очень вежливый ответ. Капитан с самого начала разговора понял, чего от него ждет высокое начальство.
- А у меня еще джип не обновлен, - довольно прозрачно намекнул полковник.
- Что? На джипе в Лукоморье?!! Ни за какие коврижки!
- Не пугайся. Нашли местечко поближе. Сашок уже неделю туда мотается. Прикармливает.
Илья облегченно вздохнул. Два последних отпуска были безнадежно испорчены этими двумя неофитами, слепо уверовавшими в чудеса тридевятого царства. Причем оба решили, что пропуском туда является оглушающая доза алкоголя. Пресловутая заимка в таежной глуши, на самой окраине Рамодановского края, стала их постоянной базой для неумеренных возлияний в ожидании чуда. Чуда не происходило. Однако пыл сослуживцев не угасал. Они верили!
- Одно условие. Сухой закон. Символическая рюмка под уху, и все! Иначе не согласен.
- Добро. Завтра в семь ноль-ноль к управлению. Как штык. Кожевников везет туда. Ты обратно.
- Тьфу! - Илья, не дождавшись коротких гудков, шваркнул трубку на аппарат. Он уже понял, что и этот отпуск проведет в обществе в стельку пьяных сослуживцев, которые, назюзюкавшись, будут требовать от него раскрыть им секрет перехода в "мир иной". К концу отпуска у него, как правило, возникало желание на полном серьезе туда их и отправить, ибо сам Илья к зеленому змию резко охладел. Сытый голодного не понимает, трезвый пьяного не уважает.