Страница 4 из 13
Другая влиятельная группа заговорщиков формировалась вокруг депутата Государственной думы А.Ф. Керенского, которого Охранное отделение определяло как главного руководителя революционного подполья[38]. Начальник Петроградского охранного отделения генерал-майор К.И. Глобачёв отмечал, что если «военные и придворные круги представляли себе простой дворцовой переворот в пользу Великого Князя Михаила Александровича с объявлением конституционной монархии», то «крайние элементы с Керенским во главе» после свержения монархии видели Россию «только демократической республикой»[39].
Большевик В.Д. Бонч-Бруевич писал, что Керенский был «вспоен и вскормлен масонами, ещё когда он был членом Государственной думы и был специально воспитываем ими»[40]. В 1913 г., накануне Первой мировой войны, в Петрограде был создан орден Великого Востока народов России. Этот орден, по определению его членов, был масонским «только по названию», главной его целью было «свержение самодержавного режима»[41]. В рамках ВВНР произошла смычка между ведущими представителями думской оппозиции и левыми революционными группировками[42]. 16 декабря 1916 г. генеральным секретарём ВВНР был избран А.Ф. Керенский.
Но никакие «заговоры» не могли рассчитывать на успех, если бы генералы Ставки оставались верными присяге. Как верно писал И.Л. Солоневич: «В этом предательстве первая скрипка, конечно, принадлежит военным. Этой измене и этому предательству нет никакого оправдания. И даже нет никаких смягчающих вину обстоятельств: предательство в самом обнажённом его виде»[43]. К 1917 г. на стороне заговорщиков были начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал от инфантерии генерал-адъютант М.В. Алексеев, главнокомандующие армиями фронтов генерал-адъютанты Н.В. Рузский, А.А. Брусилов, А.Е. Эверт[44]. Князь Г.Е. Львов на регулярных встречах с Алексеевым обсуждал возможность ареста Императора Николая II в Ставке[45]. Генерал Н.И. Иванов считал, что без поддержки заговора М.В. Алексеевым «главнокомандующие не могли бы и не решились бы согласиться с Думой»[46]. Генерал-квартирмейстер Ставки генерал-лейтенант А.С. Лукомский уже 18 декабря 1916 г. знал, что «Государь в Ставку не вернётся и состоится назначение нового главнокомандующего»[47]. Командующий VIII корпусом генерал-лейтенант А.И. Деникин писал, что в первой половине марта 1917 г. «предполагалось вооруженной силой остановить Императорский поезд во время следования его из Ставки в Петроград. Далее должно было последовать предложение Государю отречься от престола, а в случае несогласия, физическое его устранение. Наследником предполагался законный правопреемник Алексей и регентом Михаил Александрович»[48].
Важнейшую роль в поддержке переворота сыграл главнокомандующий войсками Северного фронта генерал-адъютант Н.В. Рузский, который был давно и тесно связан с А.И. Гучковым. В январе 1917 г. Рузский присутствовал на совещании у английского посла Бьюкенена, на котором обсуждался план дворцового переворота, и даже была назначена его дата – 22 февраля 1917 г.[49]
В ночь с 16 на 17 декабря 1916 г. в Петрограде был убит Григорий Ефимович Распутин. 24 декабря Великий Князь Николай Михайлович писал Вдовствующей Императрице Марии Феодоровне: «Вся Россия знает, что покойный Распутин и А.Ф. одно и то же. Первый убит, теперь должна исчезнуть и другая»[50]. Государыня говорила лейб-медику Е.С. Боткину, «что после убийства нашего Друга, они планируют убить Анну Вырубову и меня»[51].
После убийства Г.Е. Распутина политический расклад в столице резко меняется. Позиции Императора Николая II ослабевают, а позиции заговорщиков – укрепляются. Представители Династии осмелились написать Государю письмо, в котором просили, а фактически требовали простить Великого Князя Димитрия Павловича[52]. Великая Княгиня Елизавета Феодоровна, в свое время готовая простить убийцу своего мужа, благословляла князя Феликса Юсупова «за патриотический акт», убийство человека, которого она ни разу в жизни даже не видела![53] Когда Государь и Государыня ознакомились с этими документами, они не верили своим глазам: что же можно было ожидать от других, если так вели себя члены Дома Романовых, родная сестра Императрицы! На письме семьи Николай II поставил резолюцию: «Никому не дано право заниматься убийством, знаю, что совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь Вашему обращению ко Мне. НИКОЛАЙ»[54]. Государь в те дни говорил: «Мне стыдно перед Россией, что руки моих родственников обагрены кровью этого мужика»[55].
После убийства Г.Е. Распутина Николай II собирался остаться в Царском Селе надолго, вплоть до весеннего наступления, и всю свою деятельность сосредоточить на подавлении переворота, в подготовке которого он не сомневался. Как писал С.С. Ольденбург: «Государь взял на себя руководство общим положением. Прежде всего необходимо было составить правительство из людей, которым Государь считал возможным лично доверять. Опасность была реальной. Убийство Распутина показало, что от мятежных толков начинают переходить к действиям. Оценка людей поневоле становилась иной. Люди энергичные и талантливые могли оказаться не на месте, могли нанести вред, если бы оказались ненадежными»[56].
В правительство пришли правые консерваторы: председатель Совета министров князь Н.Д. Голицын, министр юстиции Н.А. Добровицкий, военный министр генерал М.А. Беляев, народного просвещения сенатор Н.К. Кульчицкий, внутренних дел А.Д. Протопопов. 1 января 1917 г. на должность председателя Государственного совета Государь назначил убеждённого монархиста И.Г. Щегловитова, которого считал человеком «опытным и большой государственной мудрости»[57]. Это правительство рассматривалось Николаем II как переходное.
С конца 1916 г. в массовом порядке стали поступать сведения о грядущем перевороте и угрозы убийства Государю и членам его Семьи[58]. В конце декабря к Николаю II явился герцог А.Г. Лейхтенбергский и умолял его потребовать от членов Дома Романовых вторичной присяги[59]. Но Царь был по-прежнему уверен в преданности ему военного руководства. В этом, по словам И.Л. Солоневича, «Государь Император допустил роковой недосмотр: поверил генералам Балку, Гурко и Хабалову. Именно этот роковой недосмотр и стал исходным пунктом Февральского дворцового переворота. Это предательство можно было бы поставить в укор Государю Императору: зачем Он не предусмотрел? С совершенно такой же степенью логичности можно было бы поставить в упрек Цезарю: зачем он не предусмотрел Брута с его кинжалом?»[60]
17 февраля 1917 г. в Ставку из Крыма после болезни вернулся М.В. Алексеев[61]. Один из активных участников заговора, главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал А.А. Брусилов, отмечал, что «в Ставке, куда вернулся Алексеев, было, очевидно, не до фронта. Подготовлялись великие события, опрокинувшие весь уклад русской жизни и уничтожившие и армию, которая была на фронте»[62].
10 февраля Николай II подвергся сильному давлению со стороны М.В. Родзянко и Великого Князя Александра Михайловича[63]. Оба в резкой форме требовали выполнения требований думской оппозиции, но получили от Царя твердый отказ. После этого Александр Михайлович написал письмо своему брату Великому Князю Николаю Михайловичу, высланному Государем в имение Грушевку, с твердым убеждением в том, что Царь и Царица «уступят только силе»[64].
Важным этапом в осуществлении переворота оппозиция считала организацию беспорядков в Петрограде. По приказу Рузского в Петрограде было сосредоточено большое число запасных частей. Генерал П.Г. Курлов сообщил министру внутренних дел А.Д. Протопопову, что рассчитывать «на твёрдую поддержку гарнизона» правительство не может, так как «в частях находится много распропагандированных рабочих, дисциплина соблюдается крайне слабо»[65].
Не доверяя Рузскому, Государь выделил Петроград из его подчинения в особый военный округ. Во главе него по совету военного министра генерала М.А. Беляева Николай II назначил генерал-лейтенанта С.С. Хабалова, который «практически солдат не знал и должности не соответствовал. Император знал об этом, но во время войны было сложно с боевыми военачальниками»[66].