Страница 9 из 14
***
Анатолий Кудрявцев любил поваляться в постели, особенно после ухода жены, когда в комнате становилось настолько тихо, что можно было услышать под лапами проходившего мимо кота скрип половиц, нежиться под одеялом, смотреть по телевизору утренние новости и, не торопясь, пить из широкой чашки черный свежемолотый кофе.
Однако в этот день ни полежать, ни понежиться толком не удалось. Едва за женой закрылась дверь, как позвонил некий господин, представившийся близким товарищем Косоурова, и попросил о встрече.
Обычно в эти минуты Кудрявцев делами не занимался, однако воспоминание о весьма выгодном сотрудничестве с владельцем строительной фирмы "Монтаж и строительство", теперь уже, к сожалению, бывшем, вынудило его начать рабочий день раньше обычного.
– Хорошо, давайте, встретимся, – ответил он, косясь одним глазом на экран телевизора, где показывали отрывки хоккейного матча с участием местной команды с уфимским "Салаватом Юлаевым". – А что вы, простите, хотели? Разместить рекламу?
Обдумывая ответ, незнакомец помолчал несколько секунд. Потом сказал, что деньги на рекламу он обычно тратит в других местах.
– От вас мне требуется помощь иного рода… Мне нужна… как бы это точнее выразиться… антиреклама, давайте, назовем это так… Надеюсь, вы понимаете, о чем я?
Кудрявцев понимал. Подобно голодной лисе, почувствовавшей присутствие жирной мыши, он напрягся, ожидая, что последует за этими словами. Не дождавшись, сделал большой глоток кофе из чашки, и осторожно, словно боясь спугнуть дичь, спросил:
– Вы имеете в виду антирекламу ваших конкурентов?
– Да. Я хочу, чтобы после вашей статьи они лопнули, как мыльный пузырь. Сможете?
В этот момент ведущий телепрограммы новостей сказал о том, что после поражения от "Салавата Юлаева" шансы на выход в плей-офф у их любимой команды еще не потеряны.
Кудрявцев с сомнением почесал за ухом.
– Даже не знаю. Для того чтобы написать такую статью, нужен серьезный компромат.
Незнакомец сказал, что все необходимые документы он может предоставить в любое удобное для него время.
– Что за документы? – спросил Кудрявцев. – Я имею в виду, что в них?
– Ничего необычного – счета, расписки разные, накладные…
– Понятно… Компромат, надеюсь, из надежных источников?
– Нет. Это фальшивка от первой до последней страницы.
В первую секунду Кудрявцев, казалось, не понял, что ему сказали. Потом, когда до него дошла суть поступившего предложения, хотел послать незнакомца к черту и бросить телефонную трубку на рычаг.
– Вы с ума сошли! – заорал он. – За кого вы меня принимаете?! Вы хоть понимаете, что предлагаете?!
Спокойно, так, словно бурная реакция Кудрявцева не оказалась для него неожиданной, незнакомец сказал, что принимает его, Анатолия Николаевича, за одного из лучших в городе журналистов, и предлагает гонорар в размере пятидесяти тысячи долларов.
Кудрявцев поперхнулся. Поглядел на экран телевизора, где показывали какой-то вновь открывшийся автомобильный салон и, проглотив комок в горле, спросил: где и когда можно забрать документы.
– Хочу взглянуть на них. Может, что придумаю.
– У вас есть машина?
– Да. Мерседес. Правда, совсем старый…
– Тогда встретимся через час у кафе "Минутка", что на дороге в аэропорт. Знаете?
Кудрявцев сказал: знаю.
– Ну, вот там, давайте, и состыкуемся.
Незнакомец попрощался и, попросив не опаздывать, отключил связь.
Несколько секунд, о чем-то размышляя, Кудрявцев подержал трубку телефона, потом аккуратно положил на рычаг. Не спеша, застелил еще теплую постель и, бросив печальный взгляд на чашку с остывшим кофе, принялся одеваться.
Ровно через час Кудрявцев вышел из салона своего автомобиля. Пересев в Ауди красного цвета, протянул для приветствия руку сидящему на заднем сиденье человеку в длинном черном пальто и тут же одернул, увидев на его лице маску страшной птицы с огромным черным клювом.
– Ку-ку, – сказала маска. – Царствуй лежа на боку.
– Чего? – не понял Кудрявцев.
– Ку-ку, говорю. Ты задержан по решению небесного суда. Сиди смирно, щелкопёр продажный, не то больно будет!
***
Узнав о смерти журналиста Анатолия Кудрявцева, Романов не на шутку испугался. Не зная, что делать, он все утро ходил по кабинету из угла в угол и напряженно размышлял на тему: как и почему умирают люди из списка лже-журналиста Всевидящего. По всему выходило, что умирают они не своей смертью по разным, но вполне естественным причинам – Третьяков от инсульта, Ребко от кардиогенного шока, Кудрявцев от разрыва сердца.
"Но так не бывает! Нельзя умереть не своей, то есть, насильственной смертью по естественной причине. Это нонсенс!"
Романов подошел к окну. Посмотрев на свою Нексию, неловко уткнувшуюся носом в наваленный дворниками сугроб, подумал о том, что совсем не важно, отчего и по какой причине умирают люди – главное, они по умирают и умирают почти так, как исчезают буквы в детской загадке.
– А и Б сидели на трубе. А упало, сраженное инсультом, Б пропало от разрыва сердца. Кто остался на трубе?
Романов схватился за голову. Мысль о том, что эти люди, даже не подозревавшие пять-шесть дней назад о том, что смертельно больны, сидели с ним недавно на одной трубе, выводила из себя, заставляя ходить по кабинету из угла в угол.
– Надо что-то делать, – шептал себе под нос. – Надо что-то делать, что-то делать…
"Бежать!"
Ни секунды не раздумывая, Романов принялся собирать вещи. Вытащил из-под кровати чемодан, побросал в него всё самое необходимое, что могло понадобиться на первое время: нижнее белье, носовые платки, футболки, домашние джинсы, свитер, бритвенные и зубные принадлежности, одеколон. Надел пиджак, положил во внутренний карман паспорт с деньгами. Осмотрелся по сторонам – не забыл ли чего впопыхах – и выбежал за дверь.
Закрывая замки, он впервые заметил на зеленой стене подъезда, чуть ниже кнопки звонка, меловой рисунок, на котором были изображены два неуклюжих человечка: один, под которым стояла надпись – «Романов», бежал на полусогнутых ногах, другой, с нимбом над головой, метал с облака вослед ему длинные стрелы.
Первым желанием Романова было стереть эту мазню. Однако, поняв, что стереть, не запачкав рук, не получится, решил сделать это как-нибудь в другой раз. Погрозил рисунку кулаком и, произнеся сквозь зубы тихое ругательство, побежал вниз.
Нексия завелась с пол-оборота. Сделав полукруг по двору, Романов почувствовал, что с машиной что-то не так. Он вышел из салона, обошел ее и, увидев спущенное колесо, в ярости пнул его носком ботинка.
В этот момент рядом остановилась красная Ауди с тонированными стеклами. С места водителя выскочил веселый розовощекий мужчина лет тридцати пяти в светлом кашемировом пальто и, широко раскрыв объятья, воскликнул громким голосом:
– Ба! Кого я вижу! Поэт Василий Романов! Я ведь правильно сказал – вы поэт Романов? Нет, нет, нет, только, пожалуйста, не отпирайтесь! Это вы! Я вас узнал!
Романов не знал, как вести себя и оттого разозлился еще больше.
– Вообще-то, я и не думал отпираться, – сказал он. – А вы, простите, кто будете?
– Ой, да какая разница? Просто читатель! Просто почитатель вашего таланта!.. Нет, ну надо же! Сам Романов! Стоит на тротуаре, как какой-то прохожий! Офигеть!
Романов хотел сказать, что тротуар – не панель и стоять на нем не зазорно, но едва раскрыл рот, как розовощекий принялся взахлеб рассказывать о том, как сильно любит поэзию и как много хороших стихов знает наизусть.
– Вот, например, послушайте, это из вашего творчества… Ты всем моим словам не верь и никому не верь, как мне! А вот еще… Что теперь винить века, нравы правящего света? Видно, просто коротка жизнь российского поэта… Или вот, на мой взгляд, совсем шедевральное, посвященное Михаилу Анищенко… Не судите поэта, он и так осуждён петь про то и про это на изломах времён. Чтоб не властвовать миру, где в почёте грехи, он жену и квартиру поменял на стихи. И в труде, и в запое, он, смеясь над собой, плачет вашей слезою, дышит вашей судьбой. В неподатливом зале он скорбит мирово… Вы об этом не знали, не судите его.