Страница 30 из 72
От Гая пахло дорожной пылью, хвоей и немного лошадьми. Но это и понятно, если он всего за ночь и половину дня проделал такой путь. Отстраняться совершенно не хотелось, а еще я боялась заглянуть в его глаза. Он, видимо, и сам нервничал. Потому что скупой на ласки вояка продолжал прижимать меня к себе.
Наконец, отец вздохнул, а я зажмурилась. Смелым быть хорошо, но, поверьте, порой все же ужасно страшно!
— Ангус мне все изложил в письме, — хрипло произнес он. Слова вырывались с отчаянными выдохами и давались ему нелегко.
— Ты знаешь, что я не твоя дочь?
И тогда Гай Снарк вздрогнул, чуть отстранился и впился в меня до боли знакомым, любящим и бесконечно родным взглядом.
— Ты моя дочь, Валери! Моя, слышишь? И пусть к твоему рождению я не имею никакого отношения, но я люблю тебя и всегда любил. И ничто не сможет вытравить твой светлый образ из моего старого больного сердца!
Услышать подобное от сурового солдата, который всю жизнь воспитывал меня в строгости и редко баловал лаской, было неожиданно, но (Малх побери!) до дрожи приятно.
Отец кашлянул, прочищая горло, и едва слышно добавил:
— Я безумно боюсь тебя потерять, Валери. Ты смысл моей жизни! Мой свет! Мое продолжение!
А я улыбнулась, потому что мне не важен был полученный дар и какие-то элементали, о которых впервые услышала только вчера, а вот простые очень важные слова согревали душу, впитывались в кровь и текли по венам живительной субстанцией.
— Ты не потеряешь меня. И, что бы ни случилось в моей жизни, я навсегда останусь Валери, дочерью старого солдата, Гая Снарка!
Глаза отца подозрительно заблестели, а я уже вовсю шмыгала носом, поэтому мы вновь обнялись, чтобы скрыть неловкость, ибо Снарки не плачут. Но тут от двери раздалось деликатное покашливание. Не ожидала, что мой новый куратор такой… эм… чуткий.
— Отец, позволь тебе представить моего защитника и нового преподавателя, магистра Эммерса дарк Сеттара! — я улыбнулась. — А это Гай Снарк, мой горячо любимый отец!
— Демон! — выдохнул родитель.
— Уртанаш, — произнес демон, и смотрел он не в лицо Гая, а на его руку, лежащую на моем плече.
Я тоже скосила глаза, чтобы взглянуть, на что обратил внимание демон. Там, между большим и указательным пальцами, как и прежде, сидела с детства знакомая ящерка. Хоть и магический, но крошечный рисунок никогда не ассоциировался у меня с грозным знаком подчинения. Кто такие «уртанаш», я знала, встречала этот термин в нескольких довольно редких и старинных книгах, но никогда не думала, что придется столкнуться с ними вживую.
Да, случалось и такое. Но редко, очень редко. Потому что ритуал «уртанаш», хоть и приравнивался к вассальной клятве, но все же немного отличался. Прежде всего тем, что его мог провести лишь глава рода. Только он! По сути, один человек принимал решение не только за всех своих родичей, но и за всех потомков. Принесенная клятва действует до тех пор, пока не иссякнет кровь родоначальника. Иными словами, любой, в ком течет кровь прошедшего через «уртанаш» главы, будет обязан подчиняться своему сюзерену.
Ритуал соединял старшую древнюю расу с младшей, которой требовалась защита или любые иные блага. Такие примеры в истории были. На телах вассалов с самого рождения появлялся знак принадлежности в виде тотема дома сюзерена. Геральдикой я тоже в свое время увлекалась и могла распознать по гербу многие дома. Но древние вызывали мой особый интерес. Вот только, сколько не напрягалась, ящерицы не помнила. Наверное, поэтому всегда считала, что рисунок на руке Гая нечто вроде оберега или защитной руны.
— Уртанаш? — слегка отстранилась и внимательно посмотрела в глаза отца.
— Да, девочка моя. Так и есть. Снарки всегда служили Воеллонам. И даже тогда, когда весь мир считал их погибшими, мы знали, что где-то существует хотя бы один огненный элементаль. В противном случае, «уртанаш» исчерпал бы себя, и золотистая саламандра перестала бы появляться на наших телах.
— Вы знали мать Валери? — спросил демон, сверля Гая взглядом.
Снарк вздохнул и произнес:
— Теперь я имею полное право раскрыть тайну, которую хранил столько лет. Присядем, — он кивнул на диван и кресла.
Сам Гай выбрал диван, а я примостилась рядом. Сеттар вольготно расположился в кресле напротив и ни на секунду не сводил глаз с отца.
На какое-то время повисла гнетущая, давящая на всех тишина. Каждый из нас понимал, что разговор предстоит нелегкий, но, наверное, необходимый. Для меня, прежде всего потому, что блуждать в неведении я просто устала, а еще очень хотелось жить. Хотя… «Жить» слишком громко сказано, пока хорошо бы просто выжить. Для Гая — это шанс сбросить с плеч тяжкую ношу. Проблема состояла лишь в том, что непосильный груз за все прошедшие годы врос в его тело, пустил корни, и не так-то просто было его выкорчевать. Ну а для Сеттара любая информация в столь важном деле могла оказаться важной.
Отец перевел дыхание, сжал мою руку и, устремив взгляд в окно, словно там мог видеть картины далекого прошлого, приступил к рассказу.
— Ориан я видел лишь однажды. Знал, кто меня посетил. Почувствовал задолго до того, как молодая женщина возникла на моем пороге. Дочь, ты всегда удивлялась и огорчалась тому, что не могла подкрасться ко мне незаметно и застать врасплох. Секрет прост — золотая саламандра осечек не дает и всегда предупреждает вассала о приходе сюзерена.
Еще мой дед рассказывал, насколько прекрасны женщины рода Воеллон. Но то, что я увидел, скорее, показалось мне тенью, отголоском былой красоты, сияние которой угасло. Ориан куталась в плотный темный плащ и все время морщилась, словно ее терзали сильные боли. Я подумал, что она больна и ей нужно помощь. Но о себе гостья говорить не стала. Никак не ожидал, что, распахнув плащ, элементаль протянет мне сверток. Уртанаш не имеет право отказать госпоже. Я бережно принял его и откинул край расшитого одеяльца. Внутри лежал ребенок, новорожденный, еще весь красный и сморщенный. Его глазки были закрыты, но уже тогда сердце старого солдата дрогнуло. С самой первой минуты, как я увидел тебя, ты стала самым дорогим для меня чело… Кмм… существом.
— Снарк, именем рода Воеллон, я требую исполнить мою волю! — тихо произнесла Ориан, потом взглянула на младенца, и лицо ее на миг просветлело. — А как мать, я очень прошу тебя, позаботься о моей девочке. Каждый год в день ее рождения она будет получать от меня подарок. Я оставила их ровно двадцать, не считая вот этого… — Элементаль сняла родовой амулет и аккуратно надела на шейку ребенка, погладив по крошечной щечке. Она глянула на меня так, словно посмотрела прямо в душу, и прошептала: — Береги мою Валери — последнего элементаля некогда великого рода, заклинаю! Если я не вернусь до того момента, как закончатся дары, значит меня больше нет.
Появление младенца в доме холостого старого вояки нужно было как-то объяснить, и мы придумали нелепую легенду о постоялом дворе и случайной связи. Я не возражал, даже слушал вполуха. Признаться, не мог оторвать глаз от девочки. Ты была прекрасна, Валери! Чудо, таинство, волшебство, вошедшее в этот мир и попавшее в мои руки. Напоследок Ориан взяла с меня клятву, что правду ребенок должен узнать лишь перед моей смертью, либо в день, когда в девочке проснется дар предков. По словам твоей матери, это должно было случиться не раньше, чем через пятьдесят лет. Приняв мой непреложный обет, она взглянула на тебя и исчезла.
А я остался стоять на пороге, прижимая к себе драгоценный сверток, и никак не мог осмыслить, как мать смогла оставить свое едва рожденное дитя. Как? В голове сие не укладывалось. Оглушенный, потерянный, все смотрел и смотрел на крошечное личико. И вдруг ты открыла глазки, в них отразился мир и я, я был центром этого мира. Наверное, в тот самый момент осознал свое истинное предназначение, принял тебя всем сердцем и полюбил. Но так и не смог простить Ориан предательства по отношению к тебе. Осуждал, осуждаю и, скорее всего, буду осуждать до самой своей смерти, как твой отец, Валери, хотя, как уртанаш, не имею на это никакого права.