Страница 63 из 64
Представление мое по начальству вышло достойным: мундирчик сидел как влитой, а петлицы с двумя просветами и двумя звездочками с расположенной между ними эмблемой Главного Штаба выглядели весьма внушительно. Внушительнее выглядел и Агеев в парадной форме полковника Главного Штаба (нам было положено представляться генералу вместе как начальнику и его заместителю, двух других замов по оперативным вопросам пока не было — Агеев их усердно искал) — у него было два ордена; Анна и Станислав 3 степени и оба с мечами за военные заслуги. Всего в разведочном отделе должно было быть полтора десятка человек из них пятеро офицеров, но, пока нас было всего двое. Генерал поздравил нас, а вечером мы устроили у меня небольшую пирушку по случаю производства и вселения в квартиру.
Наутро я доложил о своих изысканиях, полковник остался доволен моим расследованием и сказал, что у меня еще будет возможность лично познакомиться с Сергеем Ивановичем, так как он не только умный и талантливый конструктор, но и человек интеллигентный и в высшей степени приятный в общении. А вот с некоторыми малоприятными личностями иностранного происхождения мне предстоит встретиться буквально через несколько недель. Речь идет о партнере конструктора Хайрема Максима, Базиле Захарове.
— Вот, ознакомитесь с материалами, — сказал полковник и передал мне под роспись толстую папку, — Захаров приезжает в Петербург поскольку весной, когда просохнут дороги, будет показ облегченного универсального лафета для всех типов картечниц (в России имеются модели Норденфельда и Гатлинга) и пулемета Максима новой конструкции. Государь заинтересовался, что нового придумал Максим и теперь это проталкивает Захаров, поскольку сам император в свое время успел пострелять из пулемета старой модели. У него осталось двойственное впечатление: с одной стороны машинка эффективная, с другой стороны тяжесть и расход дорогих боеприпасов. Вот Максим и озаботился сделать приемлемый для русской армии вариант, да еще и картечницы пристроить на новый лафет. Картечниц этих Российская Империя, в свое время, закупила достаточно много, часто их называют французским словом "митральезы" но в ходу и русское название "картечницы", хотя по сути это — предтеча пулемета.
Я расписался и отправился в свой кабинет, где у меня был сейф для хранения бумаг такого рода. За то время, что я разбирался с конкурсом на "пачечную" магазинную винтовку, впрочем, еще не закончившийся той резолюцией императора, о которой я упомянул выше, но знал об этом из предыдущей истории благодаря своим публикациям на оружейную тематику (хобби у меня такое было после выхода на пенсию, пока зрение совсем не сдохло)[138] Как и знал то, что Сергей Иванович, получит за винтовку премию в 20 тысяч рублей и золотую медаль Михайловской академии. Премию он потратит на "выкуп" будущей супруги у ее мужа. Хотел бы я посмотреть на этого типа, который торговал собственной женой как породистой лошадью. Вызвать бы его на дуэль[139] и прикончить и кучу денег Мосину сэкономить. Тем более, что в подвале Штаба был тир и мы часто с Агеевым туда ходили. У него был точно такой же Наган, как и у меня, но результаты стрельбы пока получше, но в ростовую мишень с 10 саженей и я не промахивался, так что если на полигоне я и "промазал" по одному чучелу[140], то это от волнения. Подмышечную кобуру, как и разгрузку— "лифчик" для подсумков с обоймами для винтовки и на четыре гранаты я подал на привилегию (количество подвешиваемого снаряжения можно варьировать, как и в девайсе 20 века, другое дело, что здесь вся подвеска — на пряжках), правда если в результате испытаний кобуру и разгрузку признают полезными, то выплатят премию (не такую как у Мосина, поменьше, но все же что-то должны дать). Преимуществом является то, что военные патенты считаются секретными и привилегии на них бесплатно дает само военное министерство, но после этого — обязательные испытания в войсках.
Еще я знал про то, что Мосин за винтовку получит орден св Анны 2 степени, а еще раньше станет полковником по гвардейской артиллерии и позже возглавит Сестрорецкий завод, а вот умрет он от пневмонии где то в начале 20 века — надо делать что-то, что может его вылечить: либо сульфаниламиды длительного действия, менее токсичные, чем полученный уже мной стрептоцид, либо, даст Бог, удастся разработать пенициллин — все же десяток лет впереди есть, займемся и биотехнологией (не я, конечно, у меня образования не хватит, но есть же талантливые ребята, вроде Вознесенского и Парамонова, которые, закончив стажировку, вернулись налаживать в Купавне синтез СЦ). Старший фейерверкер Егоров, побывав на заводах деда и увидев, как живут мастера, вернулся в Петербург и написал рапорт об увольнении со службы, тем более, что унтерский сверхсрочный срок он выслужил и здесь ему ничего не светило. В Купавне дед лично говорил с ним, подтвердил все условия: 600 рублей в год и домик с палисадником и огородом, если отработает 10 лет — дом переходит его собственность. Вот и славно будет — не погибнет фейерверкер вместе с Панпушко при взрыве а конце ноября этого года, ведь вроде как Панпушко прекратил опыты с мелинитом, но хорошо бы штабс-капитана вообще на этот период как-то с полигона убрать — надо подумать как…
Глава 4. Награда нашла героя
Император Александр III расхаживал по своему кабинету, а в просторном кресле сидел его друг и собутыльник — Начальник личной охраны генерал-лейтенант Черевин. С императором наедине он был на ты и обращались они друг к другу по именам. Государь был в домашнем сюртуке, но с шейным Георгием, Черевин — в свитской казачьей форме с крестом Святого Георгия 4 степени на груди. В кабинете сбоку был свод, отчего потолок казался ниже, чем был на самом деле, и, расхаживая по кабинету царь слегка сутулился, что он не позволял себе на людях, как будто на его плечи давил груз государственных дел. Александр Александрович остановился у окна и смотрел на затухающее закатное небо. Да, у стволов деревьев уже появились первые проталины, — заметил царь, — считай, зима прошла, даже в наших северных широтах. Потом он обернулся к Черевину:
— Вот, не знаю, что делать, Петя, — сказал Император Всероссийский, — скоро Пасха…
— Государь, так до Светлого Христова Воскресения еще побольше месяца будет, — что за тоска тебя гложет, Саша, — ответил близкий друг и наперсник. — Давай лучше по рюмочке, пока Маша не видит, вот тоска и пройдет, — Черевин достал плоскую фляжку из-за голенища просторного сапога.
— Погоди ты с рюмочкой, ишь, неугомонный какой, — царь с неодобрением взглянул на покрытое алкогольными прожилками лицо друга[141], — пить тебе поменьше надо, Петя, помрешь — что я без тебя делать стану!
— Так что за кручина у тебя, — "надежа государь", — али обижает кто? Так я сейчас казаков кликну, они враз супостатов в бараний рог скрутят, что "унутренних, что унешних", — спародировал Петя бравого хорунжего.
— Да нет никаких врагов, не видать — все тихо, что в Империи, что на границе. Вот к Пасхе наградные списки надо составлять, — а у меня на одного человечка целых три представления к награде и все на Анну 3 степени. Дать одну — как-то нехорошо получится…, — ответил Государь.
— А что за человечек-то? — полюбопытствовал друг-собутыльник Петя.
— Да есть тут один асессор по Главному Штабу в разведочном отделе у полковника Агеева его заместителем служит.
— Постой, не Сергея ли Семеновича? Он, как и я из гвардейских корнетов, только помоложе меня лет на двадцать пять будет, выпустился с отличием из Николаевского училища, да по деньгам не потянул службу в гвардии, обеднела семья и я его сам соблазнил перейти в Жандармское, которым тогда последний год командовал, офицером по особым поручениям, для дел сложных и государственной важности. Выходит не ошибся в нем: дельный и умный офицер, надеюсь, что и помощники у него такие.
138
Об этом хобби попаданца упоминалось в 1 книге, так что здесь он был "в своей тарелке", с некоторым послезнанием
139
Сам Мосин дважды вызывал его на дуэль, один раз вообще в тульском Дворянском собрании, а тот еще и жалобу на капитана накатал и Мосину влетело от начальства за то, что у мужа, мол, жену отбиваешь, а тот и не жил с ней.
140
См. Книгу первую, последняя глава.
141
Современники оставили следующие оценки: это был человек "умный, добрый, честный, постоянно выпивши. Лицо подернуто алкогольной окраской, острый нос, отвисшие вниз усы и шутливое приветствие на улыбающихся губах" — так описывал близкого друга царя B.C. Кривенко, начальник канцелярии Министерства двора.