За нами Москва.

Майор вышел.

— А я командир, — возразил я. — И простите, Петр Васильевич, но я командовал этим батальоном до сих пор, а теперь разрешите мне же решить вопрос, кому доверить мой батальон, коль я назначен командиром полка.

— Вы ответите!

— Вместе будем отвечать, товарищ комиссар... И вот что. Вы старше меня и по возрасту, и по званию, но давайте честно доложим командованию, что мы друг другу но понравились с первого взгляда.

— Вы меня поставили перед фактом...

— Больше этого не будет, Петр Васильевич. Простите. Дальше без вашего совета — ни шагу. Это я обещаю.

Логвиненко, так и не подавив обиды, согласился. Вошел Демидович.

— Товарищ командир, — обратился он ко мне, — наши батальоны разбросаны, между ними неприкрытое пространство около двух-трех километров.

Демидович показал на карте положение противника и наших подразделений.

— Штаб дивизии требует доложить ваше решение.

— Доложите, что пока обстановка без перемен.

— К нам прибыло четыреста пятьдесят человек пополнения. Они здесь. Как прикажете их распределить?

— Сколько людей в батальонах?

— В первом батальоне...

В это время совсем близко раздался треск пулеметов и автоматов. Демидович прекратил доклад и, спешно собрав бумаги, убрался. Мы с комиссаром вышли на улицу. Кругом стрельба. Что это? Нападение на штаб полка...

Я видел, как все четыреста пятьдесят человек пополнения кинулись врассыпную. Но старая гвардия — комендантский взвод, — укрывшись у заборов и стен домов, отстреливается. Я и комиссар догоняем беглецов, пытаемся остановить их. Безрезультатно. Мы забегаем вперед.

— Стой! — кричит комиссар.

— Стойте! — кричу я, подымая руки. Логвиненко выхватывает пистолет.

В конце концов нам удается остановить беглецов и организовать оборону у опушки леса, который большой продолговатой полудугой окаймлял прилегающее к деревне поле. Пополнение пришло к нам плохо вооруженным, а самое главное — не разбито на роты, взводы и отделения. Это была толпа в военной форме.

Вдруг издали я увидел долговязую фигуру Краева. Он держал ручной пулемет наперевес и, стреляя на ходу, поднял свою роту в контратаку во фланг противника, Эта контратака была неожиданна и для меня, и для немцев. Я стоял, а противник бежал обратно в Трусово. Смелое и внезапное действие роты Краева предотвратило катастрофу с новым, необстрелянным и пока еще неорганизованным пополнением.

Что касается штаба, то в бегстве он опередил всех. При мне оказался лишь единственный офицер штаба — высокий, стройный брюнет с открытым честным лицом, полковой капельмейстер Николай Попов. Он, оказывается, в этот день был дежурным по штабу и счел своим долгом даже при паническом бегстве штаба быть при командире полка. Эту трогательную верность своему долгу со стороны Николая Попова я всегда вспоминаю с благодарностью.

Попова я послал к Краеву с приказанием закрепиться, связаться с Исламкуловым и прикрывать наш отход...

Новое пополнение отвели в Соколово, дали ему опомниться, потом под прикрытием домов и сараев разбили на взводы и каждому взводу указали позицию вокруг Соколова.

Самым неприятным было то, что люди не знали меня, а я не знал людей. Но они верили, что я действительно их командир полка.

— Окапывайтесь, товарищи. Скоро вечер. Слышите, — впереди наши товарищи ведут бой. Они прикрыли наш отход. Они скоро сюда придут, и вы вольетесь в их ряды. А со старыми гвардейцами веселее будет, — говорил я, подходя к каждой группе.

— Подождем, товарищ командир, — отозвался пожилой красноармеец с простуженным голосом. — Спешить-то некуда, война ведь только началась. Воевать да воевать еще... А давеча немножко неладно получилось.

— Не беспокойтесь, товарищ командир, этого больше не будет... — заверяли бойцы.

— Наша группа не подведет, товарищ командир.

На южной окраине деревни стоял громадный стог, несколько необычный по цвету — багряно-белый. Подошли ближе: это были тюки ваты. «Тепло будет, и от шальных пуль и осколков преграда», — подумал я и приказал разобрать тюки, соорудить из них укрытие.

Когда я направился на другой фланг, начался сильный минометно-артиллерийский обстрел. Бойцы, лежавшие на голой мерзлой земле, кинулись бежать в избы и сараи. Я прислонился к углу одного из домов, чувствуя себя беспомощным. На глазах рушился боевой порядок, только что построенный с таким трудом. Если в этот предсумеречный час с какой-либо стороны, треща автоматами, наскочит группа неприятеля, люди кинутся в лес, разбредутся там, а ночью попробуй-ка найти и собрать их! И при мне никого нет. Попов еще не вернулся, а штаб как в воду канул. Да, это не то, что командовать батальоном! Прошло несколько часов, как меня назначили командиром полка, а я до сих пор не знаю, где полк, и полк не знает, где я. Так я стоял и думал, как командир маршевой роты под сильной бомбежкой.

Из противоположного дома выбежала маленькая женщина в очень широкой для нее шинели. Она стала перевязывать раненого бойца.

— Доктор! — кричу я.

— Я не доктор.

— Как вас зовут?

— Вера!

— Верочка, организуйте в этом доме пункт медпомощи. Я сейчас туда приду.

Потом на улице я встретил Попова, затем лейтенанта Сулиму — адъютанта, который вернулся, проводив Елина до штаба дивизии.

— Раненых, кто может идти, — в этот дом, а тяжелых нести туда... Бегите сейчас же. Организуйте охранение, — скороговоркой распорядился я и побежал на другой фланг. Тут мне встретился коновод Синченко, которого я потерял еще в Трусове.

— Скачи к Исламкулову. Пусть оставляет прикрытие и немедленно отойдет сюда!..

Так кончился первый день у вновь назначенного командира полка.

Усталый, вконец выбившийся из сил, я сидел в углу просторной комнаты. Невысокая, с толстыми рыжими косами до пояса, светлоглазая девушка — бывшая студентка авиатехнического института, а ныне санитарка Вера Гордова быстро перевязала раненых. Одних она укладывала на полу, сунув под голову противогаз, других сажала у стены.

— У вас же царапина! — возмутилась Вера, осмотрев дюжего бойца. — Чего вы стоите? Помогите-ка мае уложить раненого.

Боец, смутившись, стал помогать. Пришли Сулима и Попов.

— Как с тюками ваты?

— Начали разбирать, товарищ командир.

— Прикажите принести несколько тюков сюда!

— Зачем? Эта вата не стерильная! — воспротивилась Вера.

— Под головы будем подкладывать.

— А, тогда хорошо. Я не сообразила, — и она по-детски наивно улыбнулась.

Пришел Толстунов. У него из правой руки сочилась кровь.

— Что с тобой, Федор Дмитриевич?

— Со мной-то ничего, а вот с пулеметчиком Блохой... Когда мы прикрывали отход, ему пулей пробило горло и осколком ранило в голову.

— Жив?

— Жив. Хрипит.

— Верочка, перевяжите руку старшему политруку. Скоро будем отправлять раненых.

Появился Исламкулов.

— Кого оставили для прикрытия?

— Роту Краева. Два ПТО.

— Зачем ПТО?

— Два танка... Один подбили, а другой укрылся в лесу.

— Пополнение вливается в ваш батальон. Народ в основном неплохой. Распределите по ротам. Краева оставьте как боевое охранение, а здесь организуйте круговую оборону. Вату обязательно использовать в окопах.

В 23.00 нашелся штаб. В 24.00 вернулся комиссар из штаба дивизии. Телефонная связь была восстановлена. Распоряжения получены. Подполковник Курганов снова взялся поддерживать нас двумя артиллерийскими дивизионами. Люди разошлись по своим боевым местам.