Пересечь сплошную

— Я шоколадки не люблю. Честно.

— Да? – Назаров пожал плечами, покрутил в руке батончик, разглядывая и словно пытаясь понять, что может быть в нем невкусного. Сунул назад в карман. – А что любишь?

Что люблю? Призадумалась. Проворочавшись полночи в мыслях о высокой материи, и с утра, естественно, проспав, и, само собой, из-за этого спешно собираясь, не позавтракав, я бы сейчас вместо сладостей не отказалась бы от какого-нибудь пирожка. Люблю креветки, люблю чипсы, люблю фисташки, семечки тоже грызу. Да много чего мне по душе, много что пошло бы у меня на ура. Просто к сладкому равнодушна. Но вот только зачем все это знать Назарову? Желудок, услышав мысли о еде, жалобно тихонько пискнул, но я не посчитала нужным ответить, тем более мы уже подошли к Кириллу и Лере.

В то время много разговоров сводилось к предстоящему концу света, который вот-вот через каких-то десять дней уже обещал нагрянуть. Никто не верил, но все обсуждали. Временами шутили, временами на полном серьезе строили предположения. А что если? Что если мы и в самом деле ровно в десять часов двадцать первого числа попадем в какое-то такое пространство, где не будет существовать ничего: ни света, ни звука, ни электромагнитных полей. Я не очень дружила с физикой, но даже в моём понимании не укладывалось такое полное отсутствие основополагающих законов природы. Все эти бредовые предположения сами себя отрицали и тем не менее мы все с интересом ждали.

— Берём сухари, спички, соль и идём жить в землянки, — Кирилл. Он говорил и при этом уже привычно норовил влезть в мое личное пространство, вроде бы по-дружески, но тянул к себе, — Юль, ты уже насушила сухари?

Лера смотрела на нас в упор, на его ладони на моих запястьях, на его глаза, слишком близко заглядывающие в мои глаза, и… посмеивалась. 

— Свечки! Свечки главное еще, — напомнила она. На ее лице реально светилась улыбка. Ни грамма злобы, лишь внезапно охватившее сомнение, — а они смогут гореть без звука и электромагнитных волн?

Физика не только для меня — дебри, тем более в таком мозговзрывательном предположении. Все на секунды зависли, в мыслях пытаясь сложить очевидное с невероятным. Тупик.

— Черт его знает, — Стас не заморачивался, первый выпал из ступора и беззаботно махнул рукой, — главное, водяры побольше взять, чтобы не скучно пережидать было, — подмигнул мне, — Юль, а сухари-то ты любишь или тоже нет? — Вообще после примирения он расслабился и тоже выглядел довольным.

Я так понимала, парни нашли объект насмешек и оба решили до меня докопаться. Возможно, надо было надменно ухмыльнуться на их не искрометный юмор. Но дело в том, что мне, несмотря ни на что, было смешно. Да простит меня Юрка — я уже привыкла к этой беззаботно легкомысленной и немножко дурашливой компании. Я чувствовала себя с ними легко и весело. 

— Сухари люблю, — добродушно отозвалась я, — ржаные со вкусом красной икры, но можно и с грибами, — желудок одобрительно проголосовал за мой выбор, кувыркнув в пустом пространстве желудочный сок. Да я тогда и любые бы пожевала, если честно. Вздохнула, отмахиваясь от мыслей о еде. — И вы доржетесь, будет вам конец света, двадцать первого зачетная неделя начнётся, — с долей скептицизма предупредила я, заглушая их шуточки, — вот это конец, так конец.

Это на самом деле было уже не очень смешно. Неминуемо надвигалась сессия. А вместе с ней должен был завершиться и наш проект по социологии. Все умозаключения по поводу студенческой семьи пора было приводить к надлежащему виду. Кирилл со статистическими данными до сих пор тянул, но обещал, что успеет в срок. К началу апокалипсиса — точно. 

Открывшиеся двери аудитории послужили сигналом к старту. Оголтелая молодежь ринулась внутрь занимать места. Потолкавшись в толпе между рядов, я, не задумываясь, плюхнулась рядом с Леркой, как раз перед партой наших ребят. Последние полтора месяца мы кучковались всегда вместе, усаживаясь поближе друг к другу. Ну а что? В чем, собственно, криминал? Да, наша, неожиданным образом, спонтанно созданная команда — в большинстве своем, разгильдяи. Ну, а остальные-то чем лучше? Что мне теперь всю жизнь так обособленно и держаться от всех, потому что Юрке никто не нравится, кроме своих друзей? С кем бы я ни начинала общаться, он на всех поджимал губы, мрачно выслушивая мои вроде бы забавные рассказы. Ему лучше ни о ком, ничего и не говорить — это я уже давно поняла. Просто забывалась, и иногда хотелось поделиться.

Прозвучали позывные о начале занятий. Подтянулись последние задержавшиеся, спешно забегая и рассаживаясь и, наконец, все стихло. Я раскрыла тетрадь для лекций, приготовившись писать, остальные тоже зашуршали листами. Робкий стук в дверь и во внезапно распахнувшейся двери показался Стас.

— Извините, можно? — виновато буркнул он, заваливаясь в кабинет.

— Назаров, вечно опаздываешь, — проворчала препод и недовольно кивнула, — быстро проходи.

А я и не заметила, как в общей сутолоке он испарился из аудитории. Вроде вот только тут был. Торопливыми шагами он пронесся к своему месту, позади слышно было, как шмякнулся на парту рюкзак, отодвинулся стул, а потом на мою тетрадь приземлился пакетик с сухариками. Со вкусом красной икры.

Глава 10. За сутки до конца света

Нет, Лерка и Кирилл — это… Это… У меня даже слов цензурных на них не оставалось. Прошло больше месяца, как мы сделали опрос населения. Мы, кстати, это — я, Назаров и, прости господи, Протасов. Даже Протасов и тот сделал! Мы собрали столько, сколько положено анкетных листов. А эти… Эти — они не только не чесались, чтобы сделать опросы, они даже наши готовые листки посчитать не соизволили. Вот как таких называют? Не зря я паниковала, когда узнала о том, кто в моей команде.

Наша команда полным составом стояла на крыльце института и никуда не двигалась из-за закатившей истерику меня.

— Два! Два гребаных месяца вы не могли посчитать меньше пятисот листочков, — орала я как ненормальная на Кирилла.

С Лерки что-либо спрашивать смысла не было. Эта примороженная рыба сегодня оказалась еще и летящей. Она с умным видом хлопала глазами, прикидываясь, что смотрит на нас. Даже мимику порой пыталась изобразить разную, переводя взгляд с одного на другого, а если точнее, то сквозь всех, что стояли перед ней. Потому что все ее мысли были я примерно представляла где. В прострации на регистрации, где вот в таком квадратном окошке сидел один симпатичный мальчик, усыпанный звездами — по три на каждом плече (бла-бла-бла, жаль, что гаишник) … Она украдкой каждую минуту (да, каждую и да, именно украдкой) доставала из кармана телефон. Там же в районе кармана она его абсолютно незаметно включала, скосив взгляд просматривала, и так же незаметно убирала его назад. Потом, постояв несколько секунд с дебильной ухмылочкой и попялившись на нас, она снова проделывала все то же самое. Иногда, правда, таким же макаром она еще и умудрялась натыкать ответные буквы (там же в районе кармана). Главное, что все это происходило очень незаметно.

И правильно, никто на самом деле ничего и не замечал, потому что центром внимания на тот момент была я.

— Юль, что ты паникуешь? — невозмутимо пытался успокоить меня Кирилл. — Я же сказал, что сделаю.

— Когда? — с яростной злостью уставилась я в его уверенное смазливое лицо.

Господи, что мне могло нравиться в этом вечно строящем из себя непонятно что п… балаболе?

— Когда? — истерично взвизгнула я, так что даже понуро стоявший возле нас Стасик, безразлично крутящий на пальце колечко от ключей машины, чуть вздрогнул и поежился.

— Ну, время же еще есть. Какое сегодня? — Кирилл озабоченно огляделся, как будто где-то в воздухе возле института повисла табличка с сегодняшним числом. — Двадцатое… — в каком-то астрале календарь он все же, видимо, высмотрел. — А проект тридцатого… Еще целых десять дней.

Угу, десять. Это ему десять дней, чтобы листки переворошить. А практическую часть когда писать? Мне писать, между прочим! А презентацию Назарову когда делать? И не факт, что Назарову, а опять же, мне. Он тоже товарищ не очень-то надежный.