Степь 2

Установившись столбиком высоко в воздухе, дева начала медленно прикрывать глаза, наклонив вниз голову, чтобы видеть, как опускается. Лишь полностью их закрыв, почувствовала желанную опору под ногами, но стоило хоть чуть-чуть приоткрыть щёлочкой один глаз, как тут же тело начинало парить словно невесомое.

Билась она с этими полётами долго, даже взмокла, разодетая в меха. Пыталась вдавить пузырь в мёрзлую землю, пробовала сама передвинуться внутри, но все эти попытки не увенчались успехом.

Перебрав всё, что могла и до чего додумалась, раскрыла глаза, взлетев на изначальную высоту и расслабившись принялась думать, то и дело от нечего делать, постреливая «плетьми» в незримую сферу, что, рассыпаясь о прозрачную преграду, создавали причудливый фейерверк. Что не говори, было красиво и в какой-то степени, развлекало и успокаивало.

Запустив очередную плеть, она мысленно расширила от себя сферу и по росчерку светящихся трещинок одним глазком заметила, как невидимый шар дёрнулся, но тут же стал прежним, выровнялся. Царская дочь радостно встрепенулась, обнаружив хоть какое-то изменение. Подумала, как следует, ну или как смогла, и начала мысленно не выдавливать колдовской пузырь, а наоборот втягивать в себя, уменьшая его в размашистых размерах. И ей это удалось!

Некоторое время спустя Райс стояла на Валовом камне, а росчерки плетей, пускаемые с рук, растекались по этим же рукам по самые плечи, показывая, что защитный пузырь сдулся до минимума и как дополнительная одежда обволок всё девичье тело. Только вот обратно растянуть и подняться в высокое небо уже никак не получалось. Как прилипло к телу, так и не отлеплялось больше.

Но тогда дева занималась о другом. Оставался самый важный вопрос. Как вообще избавиться от этой прилипшей хрени? Не будет же она теперь ходить так пожизненно? Расхаживая по протоптанной тропке вокруг камня, рыжая напряжённо думала, вернее, пыталась вспомнить при каких обстоятельствах родилось это чудо дивное. И тут неожиданно пришла подсказка в виде ощущения мокрого холода на губах.

Вспомнив эту мерзость, Райс скинула варежки в снег и со злостью и каким-то отвращением утёрла губы и тут… всё пропало. И защита пропала, и свет от заветного камня. Рыжая оказалась в полной темноте, будто разом задули все факелы. Огляделась. Прислушалась. Никого не видать.

В царской дочери даже взыграло сомнение, а прошла ли она круг Вала Вседержителя? Матёрая наказывала, что уходить разрешается лишь после того, как Вал сам отпустит, а если она от него отбилась своими умениями? Будет ли это считаться за конец испытания или это всё же не считается?

Медленно отошла по натоптанной тропе в сторону склона. Остановилась в раздумье, оглядываясь и нащупывая глазами камень. Вернулась обратно, загрызенная сомненьем. Она почему-то посчитала, что испытание прервалось, а значит не пройдено до конца. Эта мысль мучила похлеще изощрённой пытки и заставляла колебаться, не понимая, что надлежит делать дальше.

Всё же вернулась, и на корячках, наощупь вновь вскарабкалась на камень и тут же угадила рукой во что-то липкое, холодное и влажное, словно вляпалась в сопли. Оторвав прилипшую руку от заледенелого камня, боязливо отпрянула от колдовского валуна и немного помедлив, решила всё же спуститься вниз и обо всём расспросить Матёрую. Благо, та ещё валялась у костра и никуда не собиралась до самого утра.

Но тут разразился гром среди ясного неба. Долгий, раскатистый. И рыжая тут же бухнувшись в сугроб, прикрывая по инерции голову руками. Лишь спустя какое-то время безмолвия неожиданно осознала, что гром вышел уж чересчур какой-то странный, а как об этом подумала, так эти раскаты в голове сами собой сложились в человеческие слова: «Молчи. Никому не сказывай».

Обалдевшая рыжая сидела в сугробе, покачиваясь как берёзка на ветру и очумелыми глазами зыркая по сторонам, постепенно приходя в себя от потрясения. Посидела, отдышалась и стала подниматься на дрожащие ноги. А затем, сама себя не помня, шатаясь из стороны в сторону, зашагала по склону к мерцающему костру, тут же ответив себе на все вопросы без сторонних подсказок и объяснений. Раз дар появился, значит круг прошла. Правда до сих пор не поняла, как он порождается, но зато освоила, как убирается, решив, что во всём будет разбираться позже и как можно дальше отсюда.

Вал Райс точно отпустил, иначе бы она не слышала бы то что услышала. Только вот почему так быстро и легко отделалась? Непонятно. Но убедив себя в правильности принятого решения, царская дочь в еле живом состоянии пришлёпала к костру. Всё ещё находясь в полной прострации, рыжая встала перед спящей вековухой словно полевой морок и замерла, твёрдо решив от чего-то так стоять пока Матёрая не проснётся и не наставит её на путь истинный.

Ждать пришлось недолго. Дикий вскрик вековухи и бросок спросонок в сторону, заодно и саму девку выдернул из колдовской дрёмы. Она тут же встрепенулась, как бы сбрасывая наваждение и в отличие от вскочившей на ноги бабы, грузно рухнула задницей в снег. Наступила гнетущая тишина

– Ты чё сбежала, дурёха? Струсила? – осторожно вопрошала Матёрая, обходя костерок и приближаясь к девке.

Та сидела с каменным лицом и не мигающим взглядом, словно ударенной чем по башке, ошарашено уставившись на вековуху будто впервые увидела, но тут почувствовала слипшуюся руку, неприятно стягивающую кожу и подняв к лицу вымазанную ладонь уставилась на неё дикими глазами.

Ладонь была вымазана в загустевшей крови. От чего деве тут же «поплохело». Матёрая тем временем подкралась в плотную, разглядывая испачканную руку и громко, с интонацией начинающейся истерики вскрикнула:

– Что случилось, дрянь? Ты чё с собой наделала?

На что девка, кажется, окончательно придя в себя тихо ответила, утирая руку о сугроб:

– Не ори, Любовь. Не велено сказывать. Да и просто так тоже не ори, башка разламывается.

Та накинулась на Райс как коршун, и схватив за ослабевшую руку, задрала рукав, выворачивая оголённое предплечье к свету не яркого костра и сдавленно выдавила из себя что-то нецензурное. Дева тоже взглянула и устало возрадовалась. В голубые линии воды и маслянистые чёрные разводы земли, ажурным плетением влилась нить с металлическим отливом, блестя в свете костра живыми, но холодными искрами, отражая пламя как зеркало.

– Но, – недоумённо осеклась не верящая вековуха, – я ж только что уснула.

Матёрая задрала голову к небу, завертела разглядывая звёзды и что-то прикидывая в уме.

– Ночь-то только началась, – никак не успокаивалась ошеломлённая баба.

– Да, долго ли умеючи, – оборвала её метания царская дочь, – это дело не хитрое. Раз, два и готова молодуха, давай следующую.

Любовь вновь плюхнулась на пятую точку и восхищённо разглядывая счастливую девку, непонятно чему улыбающуюся.

– А кровь откель? – не унималась Матёрая.

Райс, уже отчистив руку о снег, спокойно ответила правду:

– С камня, естественно.

Немного посидев в скрюченной позе, вековуха вдруг соскочила, будто кто под зад поддал и что было духу пустилась бежать по тропе наверх. Райс только усмехнулась, понимая бабу как себя родимую. Любопытство – дрянь мучительная. Она б сама не удержалась, сбегала бы и проверила.

Долго ль, коротко ль вернулась вековуха, но уже спокойным шагом, вразвалочку. Плюхнулась в сугроб на прежнее место и кинула Райс её потерянные рукавицы. Осмотрела ладони, что измазала обе. Усмехнулась, оттирая кровь слежавшимся снегом, косясь взглядом девке на пах. Райс тоже улыбалась. Смекнула она, что Любовь как опытная баба и без её рассказов поняла, всё что нужно.

– Да, – протянула чем-то довольная вековуха, – дела, – и немного помолчав, подвела итог своим размышлениям, – значит, ты у нас теперь из яриц вроде как в молодухи перепрыгнула. А крови то на камне, как с порося хорошего, хотя штаны на тебе я смотрю чистые. На моей памяти, ты уж третья будешь после него не девочка. Вот только чтоб так быстро и с такой обильной кровью, впервые сталкиваюсь. Будто ждал, аж невтерпёж стало. Заценил знать тебя – красну девицу.