Степь 2

Для Райс это оказалось полной неожиданностью, но она быстро сориентировалась и подойдя низко поклонилась. После чего Мать Медведица торжественно повязала ей пояс, отобранный до круга, и пригласила ярицу к столу отобедать как равную! Подобное обхождение с одной стороны польстило царской дочери, но с другой серьёзно напрягло своей необычностью. Ярица вдруг почувствовала отношение к себе как к взрослой, и мысли с поступками сами собой стали соответствующими. Ну, или по крайней мере, рыжая постаралась таковой казаться.

Все последующие дни после «гостей» у Матери Сырой Земли, Райс вела себя на удивление сдержано, а порой и откровенно насторожено. Причиной тому стала реакция Матёрых. С той памятной встречи у ворот, дева заметила резкие изменения в отношении к себе. Сначала восприняла это как уважение за пройденный смертельный круг, но позже поняла, что здесь дело совсем в другом.

Ещё на том званом обеде Райс внимательно рассмотрела чёрную татуировку их старческих рук. Теперь-то она знала, что та означает. Завитки силы земли у них проступали серые, бледные. Лишь у Матери Медведицы линии темнели больше чем у других, но и она не могла сравниться даже приблизительно с маслянисто-чёрными кружевами, что имелись у царской дочери.

Вековухи вели себя скованно, воровато улыбаясь одними губами, оставаясь насторожены глазами, будто ждали от Райс какой-то пакости, притом очень опасной для них. Старались разговаривать с девой как обычно, вроде как ничего не произошло, но кутырка уже не первый год их знающая, отчётливо замечала боязливые взгляды, бросаемые на её изрисованные руки. Рыжая ещё тогда осознала, что хозяйки Терема её боятся, вот только не могла сначала понять с какой стати.

Райс ничего не стала спрашивать у Матёрых, но призадумалась. Ещё возвращаясь из плена земельного круга по заповедному лесу и любопытствуя какие дополнительные дары приобрела кроме скорости мышц, Райс попыталась вызвать судорогу в напряжённых бицепсах, и ей это удалось с лёгкостью, даже играючи. Она сковала плечевой пояс каменным спазмом и при этом превозмогая судорожную хватку, махала палкой, орудуя словно боевым мечом. Отметив, что подобная форма тренировок владения оружием значительно эффективней чем обычная.

Абсолютно случайно получилось испытать это умение и на внешние объекты. Играя внутренней судорогой, она неожиданно осознала, что может катать её по телу туда-суда как вздумается и когда гоняла волну из руки в руку, то не произвольно через пальцы её вообще выбросила из тела.

Тут же призадумалась по молодецкой дурости и поймав в «прицел» мелкую пичугу, скакавшую с ветки на ветку, шутки ради сбросила судорогу через пальцы в направлении пернатой. Птица замерла, превратившись в дохлое чучело и свалилась с ветки камнем в высокую траву, но только лишь зашуршав о стебли встрепенулась и унеслась как одурелая.

Дева тут же принялась экспериментировать и через некоторое время поняла, что может управлять не только местом приложения судороги, но и силой напряжения, от лёгкого зуда до каменной хватки, осознавая, что таким образом можно легко сотворить из своего тела всё что угодно раскачав его в любом нужном направлении. Хоть для стрельбы из лука, хоть в метании дротиков, хоть в махании мечом с обеих рук.

Вот только все попытки воссоздать в себе дрожь земли у неё не получались, как она ни пробовала. Райс нутром чуяла, что может, но вот как это делается, понятия не имела.

Зашуганность Матёрых её появлением рыжая приписывала как раз этому дару, потому что судорогой, пусть и каменной, вряд ли можно было так перепугать вековух, уже всякого навидавшихся в своих жизнях, но спрашивать их об этом сознательно не стала.

Просто «рыжей оторве» от испорченности воспитания при царском шатре прельстила их боязливость и показательное уважение, поэтому вела кутырка себя так, мол прекрасно знает того что не знает, и умеет то что пока не получается и о чём не имеет ни малейшего представления. Райс решила во что бы то ни стало разобраться с этим самостоятельно.

Апити в своей светёлке Райс не обнаружила, что настораживало. Расспросив девченят-прислужниц, роем носившихся при Тереме, убедилась, что та ещё на круге и вроде как жива, но где её искать никто не знал. Рыжая тоже решила просто подождать, не любопытствуя у Матёрых, раз уж взялась при них играть роль резко повзрослевшей девы. Она решила, что если судьба, то свидятся. А если нет, оплачет позже белобрысую подругу, а в данный момент кутырка сгорала от любопытства по поводу собственного дара.

Стыдно было признаться даже самой себе, но в тот момент участь подруги мало занимала царскую дочь и мысль о том, что Апити может стать очередной жертвой Матери Сырой Земли к ней и в голову даже не приходила. Рыжая не сомневалась, что белобрысая справится.

Через пару дней усыпив бдительность окружающих своим беззаботным шатанием по Терему, ярица вышла за ворота и прошмыгнув вдоль бревенчатого частокола, юркнула в лес, прибавив при этом шаг и углубившись в непролазную чащу, чтобы её не разглядели со стороны Терема.

Нашла неприметную полянку, огляделась, разулась, скинула пояс. Замерла, закрыв глаза и попыталась породить в себе дрожь земли. Но сколько ни пробовала, ничего не получалось даже приблизительно. Абсолютно ничего. Дрожь не рождалась, хоть ты тресни, хоть вовсе разорвись.

Сначала подумала, что помеха тому пожухлая трава под ногами и она буквально вырыла босыми ступнями изрядные ямки, углубившись в почву, но и это не помогло. Сколь бы ни концентрировалась на земле под ступнями недоученная колдунья, не ощущала кутырка даже намёка на дрожь, ни то, что немереную силу.

Билась с этим долго и уже отчаялась, что ничего не получится и придётся всё же идти на поклон к Матёрым. Даже начала продумывать к кому из них «с какого бока подваливать» и кого как расспросить, чтобы с одной стороны не послали подальше, а с другой не выказать вековухам своего откровенного мракобесия.

Бросив заниматься тем, что не получалось, она, просто закрыв глаза принялась наслаждаться тишиной осеннего леса в очаровании тепла бабьего лета. Жалея, что у неё ничего не получилось, взяла и просто вспомнила это чувство «мертвенной дрожи». Притом вспомнила, как оно дрожало в голове, где достигало своего блаженного пика величия.

И тут же неожиданно поймала себя на мысли, что реально ощущает эту земную дрожь. Не придумано! Медленно открыла глаза чтобы не спугнуть, удерживая мертвенное колебание на уровне лба, одновременно расплываясь в восхищении и не придумав ничего лучше, принялась играть с божественной силой как малое дитя. То усиливая, то гася до мелкой ряби на грани восприятия, то спуская обруч к груди, то звенящей тетивой натягивая выше лба. Непонятно откуда родилось понимание или просто по аналогии с броском судороги, но разогнав её по телу вниз, резко кинула холодный сгусток через ноги во влажную землю.

Произошедшее следом повергло в ужас царскую дочь. Она даже не представляла себе таких последствий. Трава вокруг, остававшаяся к тому времени ещё зелёной моментально пожухла и принялась свёртываться, как опалённая огнём и на глазах кутырки высыхала до состояния сена, распространившись большим кругом от гибельного источника в виде проплешины. Даже деревья стоявшие по краю поляны в раз поникли, сворачивая ещё живые листья, а уже отмирающие непроглядным жёлтым снегом посыпались на землю.

Холодный пот липкими лапами обнял тело ходячей смерти с рыжими лохмами, которая, тут же забыв про всё своё величие принялась метаться из стороны в сторону, припадая к траве, бегая от дерева к дереву, понимая, что убила всё живое вокруг своей забавой. Сердце обливалось кровью за причинённый вред и теперь стараясь хоть как-то помочь заповедному лесу, рыжая убийца, ревя белугой металась между стволами-трупами, гладя деревья руками и безостановочно прося прощения.

Горе-девка всей своей пакостной душонкой желала помочь лесной жизни, но не знала, как. Наконец бросила метаться и замерла, прислушиваясь к чаще. Волосы на голове затопорщились от мертвецкой, ничем не нарушаемой тишины. Ни одна птица не пела, сколько б не прислушивалась.