Страница 13 из 49
– Ты кто? – ошарашено прошипела Райс почему-то шёпотом.
– Я – Апити, а ты? – представилась белобрысая, но в отличие от представительницы царской династии вела себя вполне спокойно и даже выражая некое довольство.
– Райс, – сдавленно прохрипела рыжая и тут же продолжила допрос, – а мы где?
– В говне, – хмыкнула Апити, расцветая в лучезарной улыбке и смахивая с лица очередную партию надоедливых насекомых, – аль, не видишь?
– Как я тут оказалась? – в изумлении вопрошала Райс толи непонятную соседку, толи саму себя, – ничего не помню, хоть убей.
– Так не мудрено, подруга, – как-то запросто и совсем по-свойски ответила светловолосая, – тебя же под гребешком привели. Втыкают такую зачарованную костяшку в волосы, и ты становишься тёлкой на привязи. Что велят то и делаешь, и при этом ничего не помнишь. Хорошая штука. Я как круги пройду, так непременно заведу себе что-нибудь подобное.
– Да, да, – тут же спохватилась растеряно Райс, – что-то припоминаю про волосы. Белая вековуха сначала погладила, а потом вроде как гребень воткнула.
Царская дочь, находясь в полной прострации, осторожно прощупала рыжую шевелюру ища гребень, но в копне взъерошенных волос, спущенных на спину и на половину утопленных в жижу, инородных предметов не обнаружила. Кроме мух вообще ничего лишнего. Руки тут же облепили насекомые, топча их своими лапками и Райс с показной брезгливо скривилась и задёргала кистями, отгоняя от себя эту мерзость.
Тут по верхнему настилу глухо застучали чьи-то шаги, и небольшая круглая дырка в потолке, видневшаяся чуть левее рыжей и как оказалось служившая основным источником света, резко потемнела, окуная и без того мрачное пристанище вообще в полумрак. Апити, видимо предвидя реакцию новенькой тут же приложила палец к губам и жёстко потребовала, переходя на змеиное шипение:
– Только не ори!
Райс не успела понять, что к чему, как сверху в дырку полилась напористая струя, создавая на поверхности вонючего «опарышного говноёма» ажурное пенное облако, разбрызгиваясь мелкими капельками и поднимая из клоачных глубин свежую волну тошнотворного зловония.
– Фу, – презрительно шипя, выдавила из себя рыжая, сморщившись и зажимая пальцами нос.
Кто-то наверху, сделав своё нехитрое дело неспешно ушёл, открывая дырку для сумрачного света. От всего происходящего у царской дочери закончились слова, притом сразу все и надолго. Просто, она какое-то время молча негодовала. В голове одновременно происходило множество противоречащих друг другу процессов, отчего мозги заклинило.
Хотелось выматериться от души, разреветься от обиды, вырваться из пут и покончить жизнь самоубийством или заставить это сделать всех остальных. И все эти желания возникли у рыжей одновременно.
Только некоторое время спустя, так и не притворив ничего из выше желаемого в жизнь, она начала успокаиваться, решив плюнуть на все эти крайности и продолжить пытать светловолосую соседку, надеясь хоть что-нибудь прояснить для себя в сложившейся ситуации. Почему-то решив, что белобрысая замарашка на прямую отвечать откажется, зашла из далека:
– И давно ты тут висишь?
– Третий день.
– А ты кто вообще и за что тебя сюда посадили?
– Я? Никто. Впрочем, как и ты, – спокойно ответила Апити даже с некой гордостью, – но, как и ты я «особая».33 Сюда других не сажают. Это же «познание себя через нечистоту»! Странно, что ты об этом ничего не ведаешь.
Последние слова она произнесла с интонацией подозрительности.
– Я вообще ни хрена не понимаю, что происходит, – огрызнулась рыжая, отрывая пальцы от зажатого носа и небрежно сплёвывая, – сначала законопатили в лесную баню на целых две седмицы, где ни света белого, ни звука никакого. Я там чуть не сбрендила, ползая по четырём стенам. Теперь вообще по горло в говне. Да, когда же это кончится?!
На последних словах царская дочь обиженно скуксилась, собираясь зареветь.
– Да успокойся ты. Всё только начинается, – тут же с ухмылкой в голосе проговорила Апити, но по интонации даже не собираясь успокаивать соседку, – а я смотрю ты у нас в большой привилегии, коль чистить разум в баню посадили. Небось и тёплая была, и кормёжка не с помойки?
– А толку-то, – пробурчала озлобленно Райс наполняя глаза слезами, а за одно подтверждая догадки о своих привилегиях, – сидела как под землёй. Ни хрена не видно, ни два хрена не слышно.
– А я вот под настоящей землёй сидела, – тут же жёстко парировала белобрысая, не давая новенькой распустить сопли, – в глиняной яме, выкопанной в два роста. Сверху брёвнами заложили да так плотно, что свет ни проникал. Обе седмицы на глине спала и почитай её и ела в постоянном холоде и сырости. Там из стенки родник пробивался и куда-то в нору прятался. Вот там действительно от его постоянного журчания с ума можно было сойти как два пальца вымазать. Я даже поначалу «поплыла мозгами», но вовремя спохватилась, сообразив законопатить уши глиной. А то бы точно сбрендила.
Райс как-то даже взбодрилась и расхотела реветь, услышав, что кому-то было ещё хуже, чем ей, и она, оказывается, ещё не в самых худших условиях провела последнее время. Даже представила себе, как бы она в таких условиях справилась с отсидкой, а как представила сразу даже зауважала соседку. Она бы так не смогла. Пока думала, представляла, отвлекаясь от действительности, почти совсем пришла в себя.
– Слышь, Апити, – заговорщицки зашипела Райс вполголоса, помахав перед лицом ладошками, как бы очищая для глаз обзорное пространство, заполонённое жужжащими насекомыми, – ты можешь мне разъяснить, что здесь творится? Я имею в виду вообще. Я от неведения всего этого места себе не нахожу. Башка на раскорячку. Нет, когда я вырвусь на свободу я им всем покажу Кузькину Мать.34 Это к еги-бабе не ходи. Все у меня кровью умоются, но хотелось бы понять, КАК отсюда выбраться?
– Странная ты какая-то, – задумчиво пробубнила Апити себе под нос, пристально, с ещё большим подозрением уставившись на собеседницу, при этом скривив ротик на бок и сдунув очередную муху, ползущую по щеке.
Подняв и просунув руки в кожаные петли, она обмякла, повиснув на запястьях, роняя голову на хрупкое плечико, казавшееся по сравнению с прокаченным Райсовым, коленом от кузнечика, и продолжая корчить откровенную недоверчивость к засланной непонятно откуда девке принялась новенькую разглядывать с особой тщательностью.
Наконец что-то для себя видимо решив, показательно тяжело вздохнула и начала своё высокопарное выступление, строя из себя бывалую бабу, снизошедшую до объяснений всем известных прописных истин неопытной и бестолковой кутырке:
– Отсюда, девонька, не вырываются. Сюда рвутся. Пищат да лезут. Только мало кого пускают. Я вот ведунья35 обласканная особым даром предвидения. Сюда больше года просилась, так и то не пускали, старые грымзы. Понимаешь? Мало дар иметь, чтобы сюда попасть. Здесь ещё кое-что требуется. Нужно иметь особое зерно внутри, которое здесь выращивается в стержень. А у кого его нет, то тут и выращивать нечего. Для начала закапывают в яму, оставляя наедине с собой, чтобы всю дрянь из башки вытрясла, оставив только нужные и значимые мысли. Затем здесь опускают ниже опарыша, превращая в ничтожество. Чтобы поняла, что ты никто и звать тебя никак. Первыми кругами вычищают будущую «особую» до бела. Лучшая из лучших может вырасти только с чистого листа. Вот я из этого низшего состояния должна буду подняться выше всех прочих, преодолевая все трудности зачётных кругов. Поднимусь, буду ведуньей какой свет не видывал. Не поднимусь, сдохну на каком круге, значить это не моё. Не судьба. Отсюда только два выхода подруга: либо на коне в лучах славы, либо дохлая. Сломаться на колдовских кругах сможет любая, а вот выдюжит, не каждая.
Говорила белобрысая свою возвышенно торжественную речь явно с чужих слов. Даже интонация с гримасами стали не её, а слизаны с кого-то, но тут дева как-то встрепенулась, вновь став собой, возвращаясь к подозрительности, и уставившись на Райс добавила:
33
Наделённая определёнными потусторонними силами и умениями природных стихий.
34
Рудимент древних культур. В данное время празднование с ритуалом Кузькиной Матери уже не проводились, но в памяти народов ещё оставалось понимание процесса, как «порвать на мелкие кусочки».
35
Предсказательница. Ведающая будущее. Экстрасенс.