Холодный огонь

Комиссару открыли не сразу. Натан даже подумал, что ошибся домом или что консультант умотал раздавать визиты (или чем там заняты светские хлыщи), но тут дверь отворилась, и на пороге возник дворецкий.

— Добрый день, сэр.

«А может, все–таки камердинер», — подумал комиссар (уж больно молод для дворецкого) и сказал:

— Комиссар Бреннон, к мистеру Лонгсдейлу.

— Мистер Лонгсдейл спит, сэр.

— Спит?! В два часа дня?!

— Да, сэр.

— Так разбудите его! Расследование не ждет!

— Не могу, сэр, — холодно ответил дворецкий, всем своим видом показывая, что проблемы полицейского департамента его не касаются.

— Еще как можете, — отрезал Бреннон. — Вам тут не бирюльки, а четыре трупа. Живо, живо!

— Сэр! — вознегодовал дворецкий. Захлопнуть дверь он не успел — комиссар сунул между створкой и косяком трость и решительно отжал дверь, используя трость, как рычаг. При этом он подивился тому, насколько тяжело оказалось преодолеть сопротивление такого худощавого парня. Не будь в трости скрытого клинка — сломалась бы…

— Вы не имеете права!

— Имею, имею, — Бреннон втиснулся внутрь. — Где спальня?

В черных глазах молодого человека уже загорелись огоньки, как вдруг на сцене появилась собака. Пес встал на лестничной площадке, смерил комиссара долгим оценивающим взглядом и громко сказал:

— ВУФ.

Пол под ногами Натана вздрогнул, стекла в окнах зазвенели, посуда в буфете ответила им жалобным дребезжанием. У Бреннона зашевелились волосы под шляпой, и он едва не вылетел вон из дома, подстегнутый паническим страхом. На него еще ни разу не накатывал такой ужас, даже когда он первый раз бежал в атаку. Очнувшись, комиссар осознал, что прижался спиной к двери и выхватил из трости шпагу. Пес смотрел на него с любопытством и некоторым удивлением, склонив башку набок.

— Прошу следовать за мной, сэр, — сказал дворецкий. Бреннон резко повернулся и успел заметить саркастичную усмешку на его лице.

— Будьте добры убрать оружие, сэр.

— Угу, — мрачно отозвался комиссар и впился взглядом в эту невозмутимо–наглую физиономию. Она оказалась узкой и смуглой, с тонким прямым носом, высокими скулами и черными бровями. Левая бровь была рассечена надвое. Но едва дворецкий отвернулся, как его лицо мгновенно испарилось из памяти Натана.

«Да что за черт?!»

Дворецкий поднялся по лестнице. Следуя за псом, он довел Бреннона до спальни, распахнул дверь и объявил:

— Комиссар Бреннон, сэр.

Ответом была тишина. Плотные шторы были задернуты, полог кровати — опущен. Комиссар кашлянул, но дворецкий не шелохнулся. Натан вздохнул и отдернул полог.

— Рота, подъем!!! — рявкнул бывший ротный во всю мощь. Консультант взвился над кроватью, словно подброшенный пружиной.

— П–п–почему вы тут так?.. — выдавил он, едва приземлившись. — Чт–т–то вы вообще?!…

Бреннон вытащил из кармана шар, сдернул с него платок и покрутил перед орлиным носом консультирующего выскочки. Лонгсдейл протер глаза и вполз на подушки повыше, чтобы полусидеть. Он взял ледяной шар; комиссар замер в предвкушении. И не обманулся — Лонгсдейл задумчиво полизал шар и изрек:

— Однако.

— Это ваше экспертное мнение? — осведомился Натан.

— Там, на каминной полке.

На полке Бреннон увидел четыре стакана. В одном была вода, в остальных — куски льда, кое–где — подтаявшие.

— У меня нет проб с первой жертвы, поскольку она уже разморозилась. Однако ряд проб с остальных позволяет предположить, что лед на первом умершем был наиболее близок к обычному.

Комиссар заинтересованно обернулся.

— А что, остальные необычные?

— Взгляните на первый стакан. Там были те кусочки, которые я отколол от льда на озере. Они, как видите, растаяли. Чего об остальных кусках не скажешь, — консультант протянул шар собаке, и пес обстоятельно его обнюхал. — Рейден, мой чай.

— Простите, сэр, — ответил дворецкий и испарился. Комиссар взял стаканы (на них были ярлычки с номерами) и осмотрел льдинки. На вид они не отличались.

— Разница на глаз незаметна, — продолжал Лонгсдейл. — Больше того, лед с последнего покойника подтаял на треть, а вот ваш шар, как вы могли заметить, не тает в руках.

— И что это значит?

Глаза консультанта блеснули голубым огоньком.

— Оно совершенствуется.

Бреннон вздрогнул. Лонгсдейл смотрел на него в упор, не мигая, исподлобья, и крылья носа хищно раздувались, как у зверя. Комиссар не узнал бы его, столкнись с ним на улице. Уголки губ Лонгсдейла приподнялись в улыбке, скривленной влево. Натан непроизвольно сжал рукоятку трости.

— Ваш чай, сэр, — возвестил дворецкий, сгущаясь из воздуха. Консультант заморгал.

— Чай? А, чай! О, конечно…

Он присосался к чашке, а Бреннон потихоньку утер пот со лба. Час от часу не легче. Пес внимательно на него смотрел; глаза угольками поблескивали из–под нависающих век. Комиссар вдруг подумал, что находится один на один с двумя людьми, о которых не знает ровным счетом ничего, плюс собакой, явно натасканной на убийство неугодных.

— Все это, — как ни в чем не бывало заговорил консультант, — позволяет нам предположить, что лед, покрывающий жертв, совершенно иной природы, чем обычный. Более того, сущность эта от раза к разу становится все искуснее и сильнее.

— То есть? — пробормотал Натан; сущность, которую он увидел только что, занимала его гораздо больше. Что это, черт возьми, за хрень?!

— То есть растопить лед обычным путем вам не удастся. Но его могу растопить я.

— И когда же вы этим займетесь?

— Сегодня ночью.

— Почему не днем?

Лонгсдейл тихо вздохнул.

— Боюсь, мне не удастся в двум словах растолковать вам суть процесса.

— Тогда вставайте и займитесь чем–нибудь полезным. У нас есть вещи первого убитого. Вы их осмотрите на предмет всякой… хмм… дряни. Кроме того, сегодня ночью произошло кое–что по вашей части.

— Как только я позавтракаю…

— Вы едите ушами? Завтракайте и слушайте. Времени мало.

Консультант покорно отослал дворецкого за яичницей и беконом. Бреннон занял кресло и приступил к рассказу. Пес лег между ним и Лонгсдейлом и опустил морду на лапы, не сводя глаз с комиссара.

Рассказ о типе, плюющимся огнем, Лонгсдейла не впечатлил. Комиссару удалось выдавить из него только прохладное «Гммм…» и вялое обещание поискать огнеплюйца. На этом Бреннон покинул дом, чтобы дождаться консультанта на улице. Он присоединился к комиссару через несколько минут и зашагал к департаменту вместе с псом, неся небольшой саквояж. Натан шел следом и чувствовал себя конвоиром.

— Вы покажете, где на вас напали? — спросил Лонгсдейл.

— Там, дальше по улице.

Комиссара всегда удивляло, до чего по–разному выглядит город ночью и днем. В темноте Роксвилл–стрит напоминала бесконечный холодный тоннель некрополя, в котором пробирают до костей сквозняки; а днем — вполне ничего, прилична и респектабельна. Вместе с консультантом Бреннон снова исследовал место нападения, но им удалось только позабавить прохожих — никаких следов к тому времени уже не осталось.

— Каков был отпечаток руки? — спросил Лонгсдейл, когда комиссар не без труда отыскал нужную витрину.

— Человеческим.

— Вы уверены?

— Не разглядел, — признался Натан. — Хотя размер вроде поменьше моей.

— Мужской или женской?

— Не знаю. Зайдем в лавку? Тут продают бакалею.

— Не стоит, — покачал головой консультант. — Хозяева не имеют к этому отношения. Разве что… — он нахмурился. — Узнайте, откуда они берут воду.

— Из озера, — немного удивленно отвечал комиссар. — Все берут воду из озера. А что? В чем дело? У вас есть подозреваемый?

— Пока нет. Но есть место. Помните зеленую слизь, которая покрывает лед Уира изнутри?

— Да.

— Это водоросли, взбитые в пюре. Что–то или, в нашем случае — кто–то взбил их, как сливки, с такой силой, что они поднялись к поверхности, а там прилипли ко льду.

Бреннон озадаченно пощипал бородку.

— Ну и что вы предлагаете? Вскрыть весь лед на Уире? Да с нашего берега не видно противоположного! Оно площадью в двадцать пять квадратных миль. Как вы себе это представляете?