Холодный огонь

«Как живая скульптура», — отстраненно подумал Натан. Рука уже была у него над головой, как вдруг из тьмы вырвалась огромная огненная комета и с глухим рыком повисла на руке, вцепившись в нее зубами. Комиссара обдало таким жаром, что лед под ногами вскипел. Бреннон с воплем взвился на ноги и выстрелил утбурду в голову. Нежить тоже завопила, но комиссар не стал себе льстить — она завертелась на месте, дико вереща и пытаясь сбросить пса.

— Г–г–господи… — выдавил комиссар: собака горела. Шерсть исчезла, остались лишь языки пламени, которые жадно лизали плоть утбурда, оставляя рваные полосы пустоты в ледяном крошеве. Наконец нежить вырвалась, и горящее существо рухнуло на лед. Пес тут же перекатился на лапы и встал между Бренноном и утбурдом. Сначала комиссар уловил глухой рык и вибрацию, зарождающуюся под ногами, а потом пес взревел так же, как ревет огонь в сильном пожаре. Сердце Натана дико ударилось о ребра, ноги от ужаса подкосились, и он мешком свалился на лед. Бреннон зажал уши руками, но рев звучал внутри головы, отдаваясь в костях, в жилах, в самом сердце, испепеляя без остатка…

Пес умолк. Комиссар кое–как отскреб себя ото льда, собрав в кулак остаток собственного достоинства. Проморгался и удовлетворенно отметил, что утбурда, видимо, тоже обуял панический ужас: трепеща оборванными краями, ледяная пелена мчалась прочь, к центру озера.

— Сбежит! — дернулся Бреннон, и пес опустил ему на плечо тяжелую лапу. Натан недоверчиво пощупал густую жесткую шерсть. Здоровяк смотрел куда–то на берег. Комиссар проследил за его взглядом. В прозрачном, хрустальном воздухе он отчетливо увидел какого–то человека. Тот поднял руки, хлопнул в ладоши и резким жестом развел руки в стороны. Перед ним распахнулась огненная дуга, сорвалась с кончиков пальцев и ринулась наперерез утбурду.

Бреннон обессиленно сполз на лед. Огонь на миг осветил лицо человека на берегу. Но это был не консультант, а его дворецкий.

Комиссар бежал следом за собакой, хотя понимал, что его роль тут незавидна — нечто среднее между закуской и приманкой. Но остановиться он уже не мог. Они втроем гнали утбурда от берега в сторону того места, вокруг которого находили тела. Бреннон не представлял, зачем они это делают, тем более, что обзор спереди застилала ледяная взвесь. Но вдруг утбурд замер. Натан кое–как остановился на скользком льду. Тварь была прямо перед ним — нечеткий силуэт в сероватой пылевой дымке. Монстр покачивался в воздухе, в пяти–шести футах над озером; потом неспешно повернулся. Натан почувствовал, как его взгляд шарит вокруг — слева пес, снова пламенеющий, справа — Рейден, от которого исходил жар, как от костра. Утбурд зашелестел и поплыл к комиссару. Бреннон выхватил револьвер, щелкнул курком и вскинул руку, так что дуло глядело твари прямо в голову.

Эта гадина нависала над ним, огромная, размером с дом, и Натан видел в глубине дымки ее глаза. Она смотрела на него, долго, пронизывающе–холодно, пока не подалась назад. Тяжело дыша сквозь зубы, комиссар шагнул вперед. На стволе «Морриган» поблескивал символ, нанесенный Лонгсдейлом — защита от холода, сказал консультант — и в барабане было еще две пули.

— Обернись, — чуть слышно прошелестело над озером. Натан услышал слабое потрескивание. Утбурд рывком сгустился в плотную фигуру, втянув в себя ледяную пыль, и тут–то комиссар наконец узрел консультанта. Он неслышно шел по льду, прикрыв глаза и протянув руку куда–то вбок. Его рубашку слабо трепал ветерок, и лед мелкой крошкой поднимался следом за его рукой, обнажая темную, блестящую гладь воды. Ледовая дробь стелилась за Лонгсдейлом, как шлейф; консультант остановился перед утбурдом.

Слова застыли на губах Натана: на бледном лице Лонгсдейла светились ярко–голубые глаза. Утбурд зашипел, и консультант щелкнул пальцами. Ледовая дробь рванула вверх и прошила тело твари насквозь.

Судя по ее дикому воплю, это было больно. Бреннон чуть не навернулся от неожиданности. Утбурда скрутило в штопор, но обрадоваться комиссар не успел — из штопора вырвалось нечто вроде черной шипастой ветки, проткнуло грудь Лонгсдейла насквозь и впилось в лед.

Натан обмер. Глаза консультанта расширились, он слабо вздохнул, но дыхание не превратилось в пар. Лонгсдейл не сводил взора с утбурда.

— Не поможет, — нечетко шепнул консультант — по его подбородку потекла струйка крови, очень темной, почти черной.

— Лонгсдейл! — комиссар наконец очнулся и кинулся на помощь, но дворецкий схватил его за руку и выкрутил с неожиданной силой.

— Не лезь! — горячо выдохнул он в ухо комиссару. — Замри!

Пес потрусил к хозяину.

— Иди ко мне, — негромко позвал Лонгсдейл. — Иди ко мне, Ульв.

Пес встал рядом, и консультант зарылся рукой в густую шерсть. Прямо в огонь. Утбурд яростно зашипел. Лонгсдейл положил ладонь на черную ветвь и сжал. Сверху раздался пронзительный визг.

— Какого хрена… — зашипел комиссар.

— Не мешай!

Бреннон врезал дворецкому локтем под ребра, скинул захват и швырнул об лед. Рейден перекатился и упруго вскочил на ноги. Пес гулко зарычал. Из–под ладони Лонгсдейла по шипастой ветви поползло горячее красноватое свечение. Натан видел такое в кузнице отца — когда металл начинал пламенеть изнутри.

— Иди ко мне, Ульв, — повторил Лонгйдейл. — Пойдем домой.

Утбурд заскрежетал, а потом взвыл. Это был длинный, надрывный вопль, полный бесконечного отчаяния, ярости и невыносимой тоски, от которого у Натан волосы встали дыбом, а душу чуть не вышибло из тела. Он слушал вой живого существа, расстающегося с жизнью сейчас, в это мгновение, в эту секунду, когда ее вырывают из тела, и как сильно за нее не цепляйся — она уйдет. Она вытекает по капле, и ты чувствуешь каждый миг — и ледяную воду, разрывающую легкие…

Бреннон выронил револьвер. Серая заверть таяла у него над головой, и в вое все отчетливей слышался пронзительный детский плач. Он становился громче и громче, пока наконец вой полностью не растаял в нем. Наверху, на том конце стремительно тающей ледяной ветви, остался лишь бледный силуэт младенца.

— Иди ко мне, — мягко позвал Лонгсдейл. — Мы пойдем домой.

Прозрачная тень новорожденного скользнула в подставленные руки консультанта, и он бережно прижал ее к груди.

— Иди домой, — шепнул он, укачивая ее. — Иди домой.

Плач затих, сменился слабым посапыванием. Лонгсдейл опустился на колено над полыньей во льду.

— Уходи, — сказал он. — Спи спокойно, — и опустил тень в озерные воды.

У Бреннона вырвался сдавленный стон. Теперь он знал — узнал сейчас, что превращает человека в нежить. Он ощутил каждое из последних мгновений человеческой жизни утбурда, и теперь он знал… теперь–то он знал…

— Сочувствуете ей? — спросил Рейден. — Жалеете бедную девушку, мда? Все еще?

— Господи… — прошептал комиссар. Лонгсдейл тихо вскрикнул и ничком повалился на лед.

— Живо! — рявкнул Натан, срывая пальто. — Кладите его сюда! Втроем мы дотащим!

Рейден подхватил хозяина и без малейшего усилия перетащил на пальто. Темный кровяной след, который остался на льду, Натану сильно не понравился.

— Ему надо в больницу! Ближайшая — святого Павла…

— Ни в какую больницу ему не надо! — крикнул Рейден довольно высоким голосом, стащил сюртук и набросил на тело. — Ему нужно в дом, срочно!

— И что вы там с ним будете делать?! Ему необходим хирург!

— Как это вы объясните хирургу?

Бреннон уставился на консультанта. Кровь из сквозной раны почему–то перестала течь, и комиссар увидел, как внутри срастаются легкие.

— Твою ж мать! — просипел он, едва не разжав руки; к тому же его затошнило.

— Домой! — прошипел Рейден. — Ему нужно домой!

— Л-ладно, — немного заикаясь, сказал Натан. — А ну взяли!

Тащить пришлось за рукава. Пес пятился задом, вцепившись зубами в воротник пальто, поэтому за направлением следил комиссар. Обрыв справа переходил в пологий берег; туда они и направлялись. Заодно Натан задумался, что бы делал дворецкий, окажись он тут сейчас один на один с псом и телом.